— землю, где лежу,
и упруго в крест ударит ветер,
я пойму, что так
ты впервой увидел и приветил
мой словесный знак.
Словно ветка выделила иней
из себя самой.
Потому, чем дольше — тем чужбинней
праху под сырой.
13 октября 1983
Источник: Русская виртуальная библиотека (http://www.rvb.ru).
НайманАнатолий Генрихович(Род. 1936)
Поэт, переводчик, эссеист, прозаик, мемуарист.
Родился в Ленинграде в 1936 г. Окончил Ленинградский Технологический институт в 1958 г., позже — Высшие сценарные курсы в Москве.
В 1959 г. познакомился с А. Ахматовой; с 1963 г. Найман стал ее соавтором по переводам Дж. Леопарди и литературным секретарем. Живет в Москве.
В Самиздате ходили сборники стихов Наймана «Сентиментальный марш», поэмы «Стихи по частному поводу», «Сентябрьская поэма».
Не готовьтесь долго к письму,
соберетесь писать — а кому?
Я пока карандаш точил,
стало некому
Чтоб спасти от шестой зимы,
ангел вывел его из тюрьмы.
А кому детали нужны,
то — к лекарю.
Добивались мать и сестра
гроба белого и креста,
и пристойно себя вели
посторонние.
Милость, Господи, доверши
и куток для его души
хоть на первое время найди
поспокойнее.
Потому что здесь рвы да львы,
жил он гостем у ласки-Москвы,
а потом к свинье под бочок,
и в Мордовию.
Что он видел? — немое кино
про любовь, да и то давно.
Погляди же теперь на него
с любовию.
1973
* * *
Увы, дряхлеет Рим,
как пишет имярек,
истаивает дым
и истекает снег
и иссыхает грязь
и истлевает пыль
и океан гноясь
смердит на сотни миль.
Так издыхает миг,
язвим покоем гвязд,
и только воет, дик,
язык-экклезиаст.
1976
Источник: Русская виртуальная библиотека (http://www.rvb.ru).
КривулинВиктор Борисович(1944–2001)
Родился в с. Кадиевка Луганской обл. Окончил филфак ЛГУ. Стихи начал писать в школе. В1962 г. вышла его первая официальная публикация в журнале «Советский Союз». В том же году Кривулин начал печататься в самиздатских сборниках. В1967 г. он вышел из комсомола, работал учителем, затем — редактором издательского отдела Леноблздрава.
В 1972 г. Виктор Кривулин выпустил первые машинописные сборники своих стихов: «Воскресные облака» (стихи 1969 — 1972) и «Музыкальные инструменты в песке и снеге». Вскоре он стал ведущим поэтом «петербургской традиции».
Его дом был одним из заметных центров ленинградской неофициальной поэзии. Совместно с женой Татьяной Горичевой он проводил в своей квартире № 37 весьма популярные Религиозно-философский семинар и семинар «Культура начала века и современное сознание» (1975-76). В январе 1976 г. вместе с Татьяной Горичевой и Львом Рудкевичем основал литературно-общественный журнал «37» (стр. 297). В 1979-81 издавал журнал «Северная почта» (вместе с С. Дедюлиным).
Кривулин много печатался в самиздатских журналах «Часы», «Обводный канал», «Митин журнал» и др., а также в тамиздатских журналах «Грани», «Вестник РХД», «Континент», «Новое русское слово» и др. Писал, кроме того, прозу: рассказы, роман «Шмон», а также эссе и литературоведческие статьи. Иногда писал под псевдонимами А. Каломиров и Арк. Бережнов.
В конце 80-х с помощью Алексея Хвостенко Кривулин снял фильм о жизни русской эмиграции во Франции. В последние годы жизни он активно занимался журналистикой, политикой, баллотировался в депутаты законодательного собрания Петербурга. Был вице-президентом Петербургского ПЕН-клуба. Лауреат нескольких литературных премий.
Посмертно вышли подготовленные Виктором Кривулиным книги «Стихи после стихов» и «Стихи юбилейного года».
О времени прохожий сожалеет
не прожитом, но пройденном вполне,
и музыка подобна тишине,
а сердца тишины печаль не одолеет,
ни шум шагов, бесформенный и плоский…
Над площадью, заросшею травой, —
гвардейского дворца высокий строй,
безумной флейты отголоски.
Бегут козлоподобные войска
и Марсий-прапорщик, играющий, вприпрыжку…
Вот музыка — не отдых, но одышка.
Вот кожа содранная — в трепете флажка!
Прохожий — человек партикулярный —
парада прокрадется стороной…
Но музыка, наполнясь тишиной,
как насекомое в застылости янтарной,
движенье хрупкое как будто сохраняет,
хотя сама движенья лишена.
Прохожему — ремни и времена,
а здесь возвышенная флейта отлетает!
И зов её, почти потусторонний,
её игла, пронзающая слух,
в неслышном море бабочек и мух,
на грядках рекрутов, посаженных в колонны,
царит и плачет — плачет и царит…
И музыки замшелый черный ствол
в прохожего занозою вошел,
змеей мелодии мерцающей обвит.
1972
Источник: Вестник РХД, № 123. IV-1977
Обряд прощания. Стеклянного дворца
текут под солнцем тающие стены.
Всё меньше нас, всё тоньше перемены
в погоде и в чертах лица.
Я вынужден принять условия игры
И тактику условного пейзажа.
Почти не ощутимая пропажа,
но память задаёт прощальные пиры.
С красивостью, настолько явной,
что бессильны обвинения в безвкусьи,
воссоздаётся мир, куда вернусь я,
не сняв сапог, не расстегнув пальто.
Витиеватый парк. Ограда. Жар холмов
и пиршественный стол длиной до горизонта,
где синий город облачного фронта
или далёких гор истаявший дымок.
Итак, мотив прощанья окружён
приличествующим — и даже слишком — фоном.
Но стол уставлен звяканьем и звоном
невидимых стаканов. Но смешон
обычный жест: округлена ладонь,
приподнят локоть. Воздух полусогнут.
Цилиндрик пустоты сжимают пальцы.
Дрогнут, как декорация, едва их только тронь.
Фанерные деревья, чуть задень,
на луг досчатый валятся со стуком,
и холм уходит, пожираем люком,
и пиршественный стол скрипя втекает в тень.
Источник: «Континент», № 10, 1976.
«Земную жизнь пройдя до половины…»
Земную жизнь пройдя до середины,
споткнулась память. Опрокинулся и замер
лес, погруженный в синеву.
Из опрокинутой корзины
струятся ягоды с туманными глазами,
из глаз скрываются в траву…
Черника — смерть! твой отсвет голубиный
потерян в россыпях росы, неосязаем
твой привкус сырости, твой призрак наяву.
Но кровоточит мякоть сердцевины —
прилипла к нёбу, стала голосами,
с какими в памяти раздавленной живу.
Источник: «Грани», № 103, 1977.
* * *
Среди сознательных предметов,
среди колодцев тайной красоты
свободно сердце от порабощенья
и зрительные колбочки чисты.
Убогая хромая мебель,
блаженная одежда в желваках,
немые книги, мертвые газеты —
всё созданное здесь витает в облаках.
В уродливых стенах сокрыта бездна света.
Лишенные уюта, мы согреты
иным теплом — о, этот жар целебен —
вещей, напоминающих о небе.
Они молитва и надежда на прощенье —
немая церковь мироосвященья.
Источник: Вестник РХД, № 143, 1984.
Александр Галич(Справку см. т. 1, кн. 2, стр. 90)
Пахнет гарью. Четыре недели
Торф сухой по болотам горит.
Даже птицы сегодня не пели
И осина уже не дрожит.
Отравленный ветер гудит и дурит,
Которые сутки подряд.
А мы утешаем своих Маргарит,
Что рукописи не горят!
А мы утешаем своих Маргарит,
Что — просто — земля под ногами горит,
Горят и дымятся болота —
И это не наша забота!
Такое уж время — весна не красна,
И право же, просто смешно,
Как «опер» в саду забивает «козла»,
И смотрит на наше окно,
Где даже и утром темно.
А «опер» усердно играет в «козла»,
Он вовсе не держит за пазухой зла,
Ему нам вредить неохота,
А просто — такая работа.
А наше окно на втором этаже,
А наша судьба на виду…
И все это было когда-то уже,
В каком-то кромешном году!
Вот так же, за чаем, сидела семья,
И гость, опьяненный пожаром,
Пророчил, что это недаром!
Пророчу и я, что земля неспроста
Кряхтит, словно взорванный лед,