Телевизор, на удивление, куплен быстро, без помех. Тут же нашелся и транспорт: пожилой мужчина, оказавшийся таксистом, предложил свои услуги, и «всего за 15 рублей».
Таксист подхватил с другой стороны коробку, и мы ее потащили. Почему людей — в поезде ли, в самолете ли, в автомобиле — так и тянет на откровенность, на исповедь, на внезапные признания?
Через 20 минут — вся дорога — я узнал, что ему через два года на пенсию, но к такси так привык, что приходится крутиться, хотя он и не из тех, что нарушают закон, так, «тротуарные дела», не более того, правда, продавщицы в телевизионной секции гоняют, чтоб не отбивали хлеб у местной транспортной службы, правда, не очень чтобы настойчиво гоняют… Ну и, естественно, дети — дочь и сын, внуки, на ногах нетвердо стоят, помогать надо…
Да, дети… Вот они своими слабыми ручонками и подталкивают нас, чтобы мы крутились, вертелись, ловчили, изворачивались, хватались за любую халтуру, чтобы в доме и пианино, и стерео-шмерео, видео-шмидео, и учитель трудного зарубежного языка, который мы сами не осилили ни в школе, ни в институте, и чтобы джинсы из варенки, «выстиранные в камнях», со специфическими разводами, и чтобы, отводя в школу, с тайной придирчивостью оглядеть других и удовлетворенно сказать себе: «А что?.. Мои не хуже, чем у других… Да-с, милостивые государи, не хуже!»
Не выходит никак из головы прапорщик с женой и детьми, встреченный как-то однажды в дачной электричке. Строг был прапорщик, не ленился детей учить, двое мальчиков у него, и, видать, шаловные. Как только поезд тронулся, он сразу принялся за воспитание своих отпрысков, приковав к себе внимание вагона.
— Сидеть, как положено! Встать! Я кому сказал: встать! Отвернуться друг от друга! Стоять! Ты меня знаешь! Если я рукой случайно задену, у тебя губы лопнут!
— Пап, а драконы бывают с 15 головами?
— Нет, не бывают. Только 3, 9 и 12.
— А кто сильней, мамонт или ястреб?
— Мамонт. Если мамонт ногой наступит, от ястреба только мокрое место останется.
— А кто такой мамонт?
— Это слон, только покрытый шерстью.
— А что на Луне за темные пятнышки?
— Это ямки на Луне. (Милиционер прошел по вагону.)
— Пап, а это кто?
— Сержант милиции.
— А почему он без пистолета?
— У него пистолет под плащом.
— А у него есть такая форма, в которой ты к нам на праздник приходил?
— У него нет такой формы, как у папки.
Жена прапорщика:
— Ну, попроси у папочки прощения. Скажи: «Папочка, я больше не буду».
Мальчик:
— А Луна, как голландский сыр.
Прапорщик:
— Ты почему сел? Я тебе разрешал садиться?
Не умеешь вести себя, как положено, стой, как положено…
Стучит, стучит электричка колесами, поздний вечер, тускло светят лампочки, задремываешь, проваливаешься в забытье… Какой прапорщик! Какая жена! Какие еще дети!.. Ах да, и у нас был прапорщик, один на всех, был, да весь вышел… Осиротели мы! И не у кого теперь спросить, сколько голов у дракона, и не у кого получить абсолютно точный ответ…
«По дороге зимней, скучной тройка борзая бежит. Колокольчик однозвучный утомительно гремит. Что-то слышится родное в долгих песнях ямщика: то разгулье удалое, то сердечная тоска…»
А как сказал на днях всесоюзный диктор, оттепель кончилась, наступают крещенские морозы.
Имея в виду, если я правильно понял, не столько температуру окружающего воздуха, сколько окружающий политический климат.
Действительно, что-то стало холодать.
А от последних событий в Литве просто бьет колотун.
Я даже начал понимать наших ревнителей общественной нравственности в их стремлении одеть всю обнаженную натуру вокруг, готовых уже, кажется, и на Венеру из музея изобразительных искусств набросить телогрейку.
Холодно же!
Ладно, допустим, все эти исполнители стриптиза сами ничего не чувствуют, они, может, закаленные, но нам-то каково на них смотреть, когда и так зуб на зуб не попадает?!
Одеть, немедленно одеть!
Тем более что другого способа согреться в магазины уже который день не завозят.
А тут, прости господи, нагишом некоторые.
Вот, к примеру, какую леденящую душу картину рисует журналист Татьяна Сергеева из «Московской правды» в своей статье «Пляски на балу у Эроса и Танатоса»:
«Выхожу утром из метро «Площадь Ногина» в подземный переход. И первое, что бросается в глаза, огромная фотография на стене — красотка в мини-бикини обнажается, стягивая через голову нечто прозрачное. Ну зачем, скажите, демонстрируют уличные торговцы нам этот фотостриптиз в рабочее утро в центре Москвы?»
И хотя на этот вопрос ответа в дальнейших рассуждениях не дается, он как бы подразумевается всем содержанием статьи.
Конечно же, затем смущают нас красотками в подземных переходах, чтобы перебить наш трудовой энтузиазм, чтобы проектировщик, придя на работу, запорол чертежи, токарь — деталь, а каменщик весь день потом, глядя на кирпичи, думал о бабах.
Ах, сквернавцы! Нет, чтобы торговать лозунгами «Слава передовому рабочему классу!» или там на худой конец конверсионным чугунным литьем «Женщина в забое» — копией с шедевра отечественной изобразительной школы. Они, вишь, чего удумали! Трясти перед нами прозрачным.
Ужо постойте! Достанется вам на орехи. Равно как и прочим растлителям нашей морали. В число коих, да, представь себе, читатель, попал и «Московский комсомолец».
«Из него, — сообщает миру автор, — я почерпнула массу сведений: о контрацепции (жаль, что врачи предпочитают эти знания скрывать от пациентов), о том, что все женские болезни, в частности, варикозное расширение вен, не от вечных неподъемных сумок, не от стояния в очередях, не от непосильных нагрузок и психических перегрузок, а оттого, что не получали партнерши сексуального удовлетворения. Нисколько не отрицаю важность последнего в жизни, но не стоит все-таки путать божий дар с чем бы то ни было еще».
Ну, слава богу, все-таки еще сексуального удовлетворения не отрицают. Еще до того не дошло! Веселей гляди, ребята, жить пока можно! Раз «Московская правда» разрешает, валяй на всю катушку. А то ведь, когда в одночасье наложат запрет, локти кусать будем, что даром время теряли. Так однажды раскроешь этот орган, а он уже опять, как в прошлые времена, стал директивным. И там черным по белому написано, что, «идя навстречу многочисленным пожеланиям трудящихся», решено сексуальное удовлетворение запретить раз и навсегда. И я вполне допускаю, что эти времена очень даже наступить могут, когда это дело, так скрашивающее наше полное бурь и треволнений бытие, поставят под государственный надзор и назовут…
Да мало ли как назвать его можно! Например, воспроизводством бойцов за чьи-нибудь еще великие идеи.
Воспроизвел, выполнил долг и — хорош! Нечего растрачивать пыл, столь необходимый для страны. Работать нужно, а не заниматься сексуальным удовлетворением.
…Холодно, холодно!
Эй, голые красотки, неужто вы еще не почувствовали, что пора одеваться!
А произошло вот что.
Антонова Галина Антоновна, проживающая по Гончарному проезду в доме № 6, квартира № 95, Пролетарский район города Москвы, не пустила в свою квартиру слесарей из ДЭЗа № 1 того же Пролетарского района.
Фу-у!.. Верите ль, написал эту фразу и сразу как-то устал. Сразу захотелось лечь на диван и смежить веки. Какая-то неподъемная тяжесть есть в этой фразе. Свинцовость какая-то. Ну почему я не писатель?! Почему мне приходится работать в газете?! Почему вместо того, чтобы создать какое-нибудь яркое, праздничное полотно, я должен выводить эти бесцветные слова: Антонова Галина Антоновна не пустила в квартиру слесарей?
Однако надо. Надо продолжать. Водопроводная труба зовет. Надо сейчас же и немедленно разъяснить читателю, почему не пустила, на каком таком основании не пустила, пускала ли раньше и будет ли пускать впредь.
А дело все в том, что в травмпункте, расположенном этажом ниже квартиры № 95, произошла протечка. И подозрение по поводу причин протечки пало на стояк, проходящий через квартиру № 95. И слесаря пришли долбить дыру в полу квартиры № 95.
Нет, все-таки сейчас лягу на диван и смежу веки.
А Галина Антоновна Антонова их не пускает, потому что требует гарантий, что слесаря, после того как продолбят дыру и устранят причину протечки, дыру заделают обратно. А слесаря никаких гарантий не дают.
Лечь или не лечь? Смежить веки или не смежить?
Тогда Галина Антоновна Антонова спрашивает их, почему нельзя долбить дыру и устранять причины протечки со стороны травмпункта, то есть снизу. А слесаря в ответ отвечают, что снизу они не могут, потому что сверху им, слесарям, в глаза будет известка сыпаться и запорошивать им, слесарям, глаза.
Все-таки лягу, ей-богу, лягу!
Тогда Галина Антоновна опять требует гарантий. А слесаря опять гарантий не дают. Вместо гарантий из диспетчерской ДЭЗа поступает звонок с угрозами в случае дальнейшего сопротивления отключить стояк от водоснабжения.
А Галина Антоновна Антонова говорит: «Ну и отключайте!»
А из ДЭЗа говорят, что не только отключат стояк в подъезде, а и вообще во всем доме отопление вырубят.
А Галина Антоновна говорит: «Ну и вырубайте!»
А в ДЭЗе говорят, что не только отопление вырубят, но и всем жильцам дома будут сообщать телефон квартиры № 95 и натравят жильцов на эту мятежную квартиру.
И не только говорят, но и приводят угрозы в исполнение.
Но квартира № 95 высоко держит знамя восстания. Она не сдается, эта гордая квартира. Как будут дальше развиваться события, предсказать трудно. Возможно, коллектив не менее гордого, чем квартира № 95, ДЭЗа № 1 добьется отключения отопления не только в одном-единственном доме, но и во всем Пролетарском районе, дабы поставить на колени квартиру № 95. А возможно, санкции распространятся и на всю столицу. И если в ваши квартиры вдруг перестанет поступать горячая вода и вообще вода, знайте, что во всем виновата пресловутая квартира № 95. Телефон квартиры можно по