Наш человек хитер — шапку в сторону — лучше он Удачу в горсть схватит. Полную горсть Удачи! И не мало, и не вырвется.
А уж подошла она, сейчас на голову наступит. И точно — на голову что-то такое шлеп-шлеп. А третий-то «шлеп» наш человек хвать! — на лету поймал.
В ответ только — порх!.. свист и порханье. Удача это была, нет ли? Но в горсти у нашего человека оказалось… дерьмо. А чье оно, неведомо.
И вот когда, казалось бы, нет уже никакой надежды, в десять минут девятого тень легла на охотника.
Он замер, не дышит — последний шанс его.
И вот тень густеет, густеет, густеет, и сразу как из рога изобилия посыпало на человека — дерьмо, дерьмо, дерьмо.
Столько уже, что он ни рукой, ни ногой не может пошевелить. Лишь мысли в голове бегают, да и, по правде сказать, всего одна только мысль: «Чего это я Удачу ловлю в дерьме? Разве Удача в дерьме гнездится?»
Тут припекать стало, и наш человек заснул с этой невеселой мыслью.
А с какой проснулся — неизвестно.
Встретились тут Народ и Правительство. А тоже давно не виделись. Если бы не столкнулись, не узнали бы друг друга. На вокзале столкнулись случайно.
Народ проморгался — ну, надо же! Мимо кого чуть не просвистел. Товарищи же детства, вместе чего вытворяли, сейчас вспомнить стыдно.
Правительство тоже без очков было. А у него зрение плюс девять — вдаль, в перспективу очень хорошо видит, лучше всех правительств. Те так, чуть вперед, на полгода, а это аж до двухтысячного видит! Что вблизи творится, не различает, конечно.
Тоже бы мимо прошло, но оно носом узнало. В нос ему шибануло вдруг, думает: «Что-то дух какой знакомый. Не Народ ли?» Ну и точно, он.
— Ой!
— Ой!
— Каво вижу!
— А я кого вижу!
— Ты ли это, дышло тебе под хвост?!
— Я это! референдум тебе на голову.
Стоят радые, улыбаются до ушей, а поговорить вроде и не об чем.
— Да, брат.
— Да, брат.
— Как там дядя Митяй?
— Ништо. Што ему?.. Твои как?.. Тетка Маргарет?
— Да тоже ничего, спасибо.
— Да, брат.
— Да, брат. Сам что?.. Здоровье как?
— Како здоровье? Быват, прихватит, хоть из дома беги.
— А в какой области болит?
— Во всех. В Донецкой болит, в Рязанской. Ты-то ничего, гладкий.
— Не-ет, одна видимость. Нервы расшатаны. Чуть где неприятность — сразу замру, ни рукой, ни ногой не могу пошевелить.
— Да, брат.
— Да, брат.
— Такие дела.
— Такие дела. Женился?
— Ты што?!
— А что?
— Хто за меня?.. Без порток хожу.
— Ну а как же ты?
— Чего?
— Ну…
— Чего?
— Да, ладно, ничего.
— A-а! Хожу тут к одной. Да, как сказать… обирает до последнего. Знаш ты ее. Лотерея зовут. За деньги чего не пообещат, а дашь — ни с чем и останешься. Ловкая зараза. Ты-то поженился?
— Давно.
— Не знаю я ее случаем?
— Может, и знаешь. Диктатура.
— Не. Это из чьих же?
— Пролетариата.
— Не… что-то и не вспомню.
— И не вспоминай, никто не знает. Болеет с первого дня. Сидит в уголке, молчит. Одно название. Сам за нее все делаю. Все сам!
— Да, брат.
— Да, брат.
— Такие дела.
— Такие дела.
— Вот, брат.
— Да, брат.
Самое бы им время по сто граммов пропустить, да где достанешь? все позакрывали в связи с борьбой.
И достанешь, закусить нечем — кругом шаром покати. И накрапывать стало… И Правительство еще кого-то встречало, а Народ на электричку опаздывал. Так толком и не поговорили.
Да и то сказать, у каждого своя жизнь началась.
Я первый за перестройку!..
Вы первый?.. Я второй тогда.
Я считаю, начинать надо с человека. Главное — человека переделать. Но!.. С учетом местных особенностей и традиций. А то опять наломаем дров. Сначала всех под одну гребенку, потом всех в одну молотилку.
Особенности есть везде. У нас вот в районе в субботу днем выйди на улицу, урони сто рублей, отвернись на секунду — нет ста рублей!.. Обычай такой.
Где-то, может, выйди в воскресенье на улицу, брось сто рублей и иди себе там… бутылки сдавать. Обратно идешь — сто рублей на месте лежат.
А у нас в будни выйди в поле, чтобы за версту ни души, положи рубль, отвернись на секунду — нет рубля. И ветра не было. Ни ветра, ни души, ни рубля.
Или такая у нас особенность. Я даже не знаю, есть это еще где-нибудь. У нас в районе, если суют тебе пятьсот рублей за то, за что ты оклад получаешь, то у нас, например, берут. И оклад берут, и пятьсот берут. Не знаю, как у вас, у нас, если ровно пятьсот, берут за милую душу, если не ровно пятьсот — тоже берут.
Где как. В Центре свои обычаи, на Крайнем Севере — другие. Говорят, что даже ландшафт влияет на традиции.
У нас вот в районе такой ландшафт, что в магазине… с черного хода, что не дай, все берут. Все! Хоть пулю в лоб, но с черного хода.
У нас есть и редкие традиции. У нас, если на работе чего-то полно и можно вынести, то не знаю, как у вас, у нас выносят. Даже если нет никакой возможности, все равно стараются вынести,
А где-то, может, человека каленым железом жги, он не вынесет.
У нас, если человек день-другой ничего не вынес, он с ума может сойти. Были случаи. Один так свихнулся, что начал носить из дома на работу. Перепугались все насмерть, не знали: заразно это или не заразно.
Если заразно, то ученые сказали: важно знать, каким путем передается. Если только половым, одна скорость распространения заразы, если только через рукопожатие — другая.
Кстати, выяснилось, что у нас в районе обе эти скорости равны. Еще одна особенность.
Короче, товарищи, у меня душа болит за перестройку, но давайте учитывать местные особенности, хотя бы главные.
У нас вот в районе главная особенность — если что-то тебя лично не касается, то гори оно все синим огнем!
А где-то, может быть, гори оно все сизым огнем.
Где как. Давайте все учитывать.
Атак я первый за перестройку! Вы первый?.. Я второй тогда. Вы второй?.. Тогда я крайний за перестройку.
Я тут на лекции был «Твои способности, человек». Ну и лектор пример привел: женщина одна поругалась с мужем, расстроилась так, что теперь смотрит на него — видит только один скелет, то есть у нее открылось рентгеновское зрение. Редкий случай! Загадка!!
Я лектору говорю:
— Даю отгадку — муж у нее рентгенолог.
Лектор не среагировал, сказал только… в том смысле, что среди идиотов тоже бывают редкие.
Я не понял, к чему он, меня это не касается, и привел ему свой случай.
Когда я сам лично попал под инкассаторскую машину, я стал видеть деньги… даже под свинцом, чего ни один рентген, как известно, не может.
Свидетели у меня есть — соседка. С соседом мы поругались насмерть, и она, как получка, тащила его ко мне, я ей тут же говорил:
— Пятьдесят под подкладкой, двадцать пять в подошве и червонец за ремнем.
Он развелся с ней, съехал с квартиры!
Лектор говорит:
— Это — не чистый эксперимент! Случайное совсем совпадение, поэтому нельзя утверждать, что вы стали видеть деньги именно потому, что попали под инкассаторскую машину, а не по какой-то другой причине.
И опять что-то сказал про идиотов. Меня это не касается, я гну свое. Говорю:
— Допустим, что совпадение. Я сам так думаю. Но что меня насторожило?.. Когда жена спохватилась насчет того, что мне с моими способностями видеть деньги надо искать клады, она собрала по-шустрому рюкзак, я схватил лопату, выскочил на улицу и… попал под машину.
На этот раз под совминовскую. Деньги тут же перестал видеть, но врать начал на каждом шагу… буквально. Никогда за мной раньше этого не водилось. Вообще говорю мало, а тут вру и вру без остановки, как будто прорвало меня. На улице ребенок спросит «сколько времени», обману как минимум часа на полтора.
Больше, конечно, не вру, а обещаю. Жене ни с того ни с сего пообещал шубу норковую к Восьмому марта, теще обещал достать путевку на Гавайские острова, тестю — воблу. Правда, все это я им обещал первого апреля.
В семье все стали мне врагами, я начал опасаться за свою жизнь и, наверное, погиб бы, но вовремя попал под асфальтовый каток.
Он на меня наехал. Не наехал, а чуть придавил, но я испугался до смерти, и вранье из меня вылетело. В семье был объявлен праздник, гуляли два дня, я вернулся к нормальной жизни.
Лектор руками развел, говорит:
— Я верю… только в то… что вы побывали под катком. А в плане науки здесь не все чисто.
Я ему говорю:
— Я сам понял, что что-то здесь не чисто, потому что на третий день после катка я у дочери украл рубль, а деньги у меня были. На четвертый день соседка на секунду зазевалась, оставила у двери авоську с картошкой — я упер. Своей картошки у нас навалом.
Но! Я не просто начал воровать, я еще начал учить всех жить — открылись сразу две способности. Мог это делать одновременно. Больше всего любил учить насчет того, что воровать нельзя, нехорошо.
Жена хотела свести меня к врачам, потом говорит:
— Пойди сперва узнай, кому принадлежит каток.
Катка на том месте уже не было, я только узнал на всякий случай, кому принадлежит дом, возле которого меня придавило… ЦК КПСС!
Жена, как узнала, упала в обморок, потому что, как она потом объяснила, в этом случае ко врачам идти бесполезно, это неизлечимо.
И действительно, не зря она в обморок падала — жизнь в семье изгадилась. Дети обедают, боятся отвернуться на секунду — без куска останешься.
Я принял решение покончить с такой жизнью. Ночью вышел на шоссе, и первой же машиной вдарило меня об асфальт так! Машина, кстати, даже не остановилась — вдарило меня так, что уже в больнице, как только вернулось сознание, я стал все раздавать людям: врачам, сестрам, нянечкам, больным, посетителям.
Жена плакала от счастья, несла и несла из дома — дескать, раздавай, только не воруй.