И ровно в три часа на двадцать пятом километре Симферопольского шоссе… прежде чем я их догнал, они догнали какой-то «Мерседес». Оттуда их, не останавливаясь, из гранатомета, и все.
Теперь у меня дача, квартира, машина, деньги… бросать жалко, а убить меня уже есть за что.
Такая беда пришла ко мне.
Вчера с работы выгнали. Жена за сердце схватилась:
— Выгнали опять! А мне детей кормить нечем. Ах ты!..
Как она сказала-то?.. Ну, в том смысле, что козел вонючий. И давай все в одну кучу валить:
— Ты невезучий. Мы с тобой пропадем все.
Кто-то там за нее сватался в молодости… хороший человек очень… скоро из тюрьмы выйдет. А я — обалдуй, валенок… моржовый.
Я говорю:
— Галя, я не невезучий.
Она:
— А кто тогда? Ты хоть раз прошел по улице, чтобы на тебя птицы не нагадили?
Я говорю:
— Это — хороший знак. Они гадят всем великим на памятники, а на меня при жизни.
Она:
— Год назад проститутка негра-шпиона обворовала. Почему задержали тебя?
— Меня, — говорю, — как шпиона, а не как проститутку.
Она:
— Кто пошел родинку удалить с колена… ему обрезание сделали?
Я молчу стою. Она смотрела, смотрела на меня, говорит:
— Уходи и не приходи больше. Так будет лучше для всех нас. Попей в последний раз воды из-под крана и иди. Я провожу тебя.
Пошли мы с ней. Она впереди, я чуть сзади тащусь.
А у нас там рыночек небольшой, она остановилась чего-то. Чего остановилась? Денег все равно нет пи копейки. По привычке, наверное, как лошадь.
А я иду. И — представляешь! — только с ней поравнялся, ко мне подлетают двое: один с камерой, второй с микрофоном.
— Центральное телевидение! Вы — новый президент России. Ваш первый указ?
Я растерялся. Парень снова:
— Вы — президент России. Ваш первый указ?
Когда он второй раз сказал, что я теперь президент
России, только тогда я поверил. Такой праздник сразу — работу нашел.
И тут женщина одна, она помидоры щупала, чтобы не подложили одних гнилых, поворачивается, говорит:
— Где президент России?
И как даст этим помидором… в лоб мне. И со всех сторон как началось! А там кто простоквашей торговал, кто капустой квашеной, кто грибами, кто селедкой… Не такой уж и маленький рынок оказался.
Стою я весь в томате, в чешуе, в капусте. Понимаю, что кредит доверия к президентам исчерпан. Думаю: «Сейчас срочно в Барвиху, душ приму и за работу!»
И тут вижу — мужик один тянется рукой к тыкве. В мозгу молнией: не успеть! в Барвиху. Мужик тыкву берет, размахивается… Вдруг крик:
— Пустите меня к этому человеку! Я — первая леди страны.
Там еще леди были… с кошелками, не пускают ее. Но Галя пробилась ко мне. Говорит:
— Отрекись от власти.
Я говорю:
— Ты чего? Такой случай. Вообще у нас никогда еще никто от власти не отрекался.
Она:
— А ты отрекись. Не доводи страну, ты — невезучий. Отречешься — я тебе прощу все и буду любить.
Ну чего… я дурак, что ли? Конечно, я отрекся сразу.
Парень с микрофоном поворачивается к первому попавшемуся:
— Вы — новый президент России.
Тот:
— Руссиш нет понимайн.
Такая тишина наступила… слышно стало, как на валютном рынке курс меняется. Потом кто-то шепчет:
— Господи Вседержитель! То президенты говорили, мы ничего понять не могли, теперь мы говорим — они… не понимайн по-русски.
Я Галю обнял, говорю:
— Ничего, Галь, что-нибудь подвернется еще. Смотри, — говорю, — какой хороший знак мне в небе.
А над нами как раз журавли клином летят. Красиво — слов нет. Говорю:
— Царские птицы!
И Галя говорит:
— Да. С такой высоты и так точно…
И мы пошли домой.
И миллиард выиграть редкий случай, и кирпич на голову — редкий случай. А все-таки почему-то кирпич чаще.
* * *
Хорошо жить было стыдно… теперь — опасно.
* * *
Сегодня должна была состояться передача власти народу. Не состоялась. Сегодня передачи не принимали.
* * *
Национальные особенности. Американцы думают: что бы нам еще такое сделать, чтобы доллар стал посильнее, чтобы жить еще лучше?
Японцы думают: что бы нам еще такое изобрести, чтобы жить еще лучше?
Русские думают: что бы нам хоть немного разогнуться, кого бы еще поймать и за что повесить?
* * *
Или наведите порядок, или предоставьте возможность воровать всем!
* * *
От взяточничества можно избавиться. Надо как следует дать на лапу тем, кто с ним борется.
* * *
Вдохновение. Это когда забываешь обо всем на свете… Что-то вроде склероза.
* * *
Звездная болезнь — это когда все, что из тебя сыплется, кажется звездами.
* * *
Слухи у нас отчего-то все недобрые. Периодически ползет, что по стране разгуливает маньяк. И каждый косится на другого и видит — бандит.
Пора пустить слух, что Христос странствует по Руси. Все стали бы вглядываться и замечать что-то человеческое в чужих глазах, и что-то человеческое просыпалось бы в каждом.
* * *
Оптимистическое. Если верить приметам, скоро все разбогатеем. Вчера Государство встретилось с Народом — не узнали друг друга.
Раздел VIЖила-была нечистая сила
(пьеса для чтения)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
СТАРИК
СВАХА
ПЕКАРЬ
СТРАЖ
ЛЕТОПИСЕЦ
ПЕРВЫЙ СЫН, ВТОРОЙ СЫН, ТРЕТИЙ СЫН — дети старика
ПЕРВАЯ ДЕВУШКА
ВТОРАЯ ДЕВУШКА
ТРЕТЬЯ ДЕВУШКА
ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ
ОРАТОР
ПЕРВЫЙ МОГИЛЬЩИК
ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК
СОСЛУЖИВЦЫ СТАРИКА
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
На сцене ни то, ни се, ни дворец, ни изба, так себе какое-то помещение, что-то из сказки, что-то из реальной жизни. Посередине помещения стоит кресло-качалка. Входит ЛЕТОПИСЕЦ.
ЛЕТОПИСЕЦ (в зал). Здравствуйте. Я — летописец. Работа у нас нервная. А сейчас тем более, перемены везде, надо на новый лад настраиваться. Раньше мы как писали?.. «Ни давно, ни недавно». А когда? А бог его знает когда. Может, вчера, может, сто лет назад. Или писали «в тридевятом царстве, в трезвом государстве». Вроде бы и не у нас, хотя по остальным приметам точно мы, но ничего доказать нельзя. Писали все в этом вот роде, потому что девиз у нас такой был: «Береженого бог бережет». Ну, это все в прошлом. Сейчас я у Старика одного работаю. Написал, что жил-был Старик и было у него три сына. Больше пока ничего не стал писать. Ничего особенного пока не произошло. (Отходит в глубь сцены.)
Появляется СТАРИК.
СТАРИК (в зал, бодро). Все, ребята! Помираю. Нет уже никаких желаниев! Ничем не восхищаюсь, ничем не возмущаюсь. Вчера еще ничего себя чувствовал, участвовал как-то в жизни, а сегодня будто корова языком слизала. Телевизор на что любил смотреть, сегодня включил — не радует. Три часа смотрел, чувствую, помираю. (Оглядывается, зовет.) Лека-арь! Ле-е-ка-арь! (В зал.)То на вызове, то у него на приеме сто человек, а больше всего сам болеет. (Зовет.) Страж! Стра-аж! (В зал.) Не дозовешься никого. Но мне уже все равно, ни до чего дела нет. На девушков смотрю и тоже уже., никаких эмоциев. (Зовет.) Лека-арь!
ЛЕТОПИСЕЦ. Он скоро придет.
СТАРИК. Кто здесь?.. A-а, Летописец. А я помираю, брат.
ЛЕТОПИСЕЦ. Пожил бы еще.
СТАРИК. И рад бы, да не могу. Уже ничем не возмущаюсь, ничем не восхищаюсь.
ЛЕТОПИСЕЦ. Что ты такое говоришь?! Разве такое можно говорить вслух? Ничем он у нас не восхищается. Подожди, сейчас развеемся. (Хлопает в ладоши.)
Выходят в сарафанах три девушки. Летописец подходит к ним, о чем-то спрашивает, затем объявляет: «Старинная русская песня Паромщик».
ДЕВУШКИ (поют). Упала ранняя звезда,
В полях прохлада.
Плывет паром, поет вода О чем-то рядом.
Летописец дирижирует.
Старик слушает, подпевает, спохватившись, безразлично отворачивается.
По сигналу Летописца девушки обрывают песню, уходят.
ЛЕТОПИСЕЦ. Может, чего-нибудь чуждого хочется?
Старик отрицательно качает головой
ЛЕТОПИСЕЦ. Скрытничаешь ты чего-то от своего же товарища. Обиделся я на тебя.
СТАРИК (мнется на месте, озирается). Никому не скажешь?
ЛЕТОПИСЕЦ. Никому.
СТАРИК. Хочу попробовать пожить для себя. А что, понимаешь, все время для общего блага корячиться?
ЛЕТОПИСЕЦ. А не стыдно?
СТАРИК. Ну, как же? Ну, что ты? Конечно, стыдно. Но все равно тянет. Сам посуди, одно дело за оклад с ума сходить, другое дело спокойно стоять на рынке с тюльпанами, рубль штука. Я, честно-то говоря, думаю, вот так спроси любого, создай ему условия, любой согласится для себя пожить.
Летописец с сожалением поводит головой.
(Выходит на авансцену, выбирает кого-то из зрителей.) Пойдешь торговать по рублю штука?.. И все деньги себе?
ЛЕТОПИСЕЦ. Не пойдет он.
СТАРИК (зрителю). Через год машина.
ЛЕТОПИСЕЦ. Она не нужна ему.
СТАРИК. Дача.
ЛЕТОПИСЕЦ. Что на ней делать-то?
СТАРИК (зрителю). А что ты щас имеешь?.. Кем работаешь? Сколько выходит в месяц?
ЛЕТОПИСЕЦ. Не в деньгах счастье.
СТАРИК (зрителю). А в чем?.. Примерно хоть сколько выходит?.. Стыдно сказать?.. Не стыдно. Тогда скажи. Встань и скажи честно всему залу, сколько выходит в месяц!
ЛЕТОПИСЕЦ. Оставь, пожалуйста, его в покое. Он за билет рубль заплатил. Сейчас речь о тебе.
Старик подходит к Летописцу.
Значит, ты решил притвориться? «Ничем уже не возмущаюсь, ничем не восхищаюсь», все подумают: наверное, человек помирает, и оставят тебя в покое. А ты начнешь жить для себя. А я вот что думаю: хозяйство-то тебя заставят передать кому-нибудь из сыновей. А без хозяйства как для себя жить?
СТАРИК. Правильно. А я скажу: тому из сыновей хозяйство, кто первым женится. (Оглядывается по секрету.) Их щас черт не женит. У меня, брат, все продумано.