— Аркадий, я ничего не могу понять! Скажи, вот меховая шапка, она называется песец — это я понимаю. Шуба из этого зверя тоже называется песец. Это я еще тоже понимаю. Но вот человек попал под машину, подходит милиционер и говорит: «Всё, песец!» Как это можно понять? Не понимаю!
И не поймет никогда! Потому что нет в нем нашей жизненной закваски, которая позволяет всё хватать на лету. Возьмите, например, американскую цивилизацию. Она ведь создавалась десятилетиями. А наши ее освоили за пару недель. Как говорил мне один еврей на Брайтоне:
— Подумаешь, они изобрели детектор лжи! Да я на этом детекторе уже женат двадцать лет. И его зовут Циля Моисеевна!
А вспомните, как еще 20 лет назад наших эмигрантов спрашивали, знают ли они, что такое телевизор? И удивлялись, что они еще до Америки видели холодильник. А сегодня?.. Наши уже давно освоились со всеми компьютерами, мобилями и пейджерами. И если надо, могут послать любого и просто так, и по факсу. Я уж не говорю про такие привычные мелочи, как свиминг пул или джакузи.
Кстати, насчет джакузи. Когда я первый раз приехал в Америку в самом начале перестройки, я этого слова даже не знал. Жена моего племянника в Балтиморе спросила:
— Дядя, вы хотите с дороги джакузи?.. Я налью.
Поскольку я решил, что джакузи — это что-то итальянское, типа мартини или чинзано, то сказал:
— С удовольствием! Только чуть-чуть, я днем пить не привык.
Ночью я слышал из спальни племянника свистящий шепот его жены:
— Слушай, этот твой дядя, он что, немножко мешиге?
— Почему?
— А почему он хочет пить воду из нашего джакузи? Что ему, плохо из холодильника?
Нет, теперь-то я знаю, что это такое, но тогда, в первый раз, меня многое удивляло. Например, в Лос-Анджелесе — почему многие наши евреи ходят с такими высокими гипсовыми ошейниками, поддерживающими голову. Я спросил у своего приятеля. Он говорит:
— Это им врач велел. После аксидента.
— После кого?
— Ну, после столкновения машин.
— А зачем?
— Так лучше для иншуренса.
— Для кого?
— Для страховки.
— Почему?
— Слушай, что ты пристал: зачем, почему?.. Ты вообщe знаешь, что такое еврейское дорожно-транспортное происшествие?.. Это когда снаружи машина совсем не пострадала, но внутри все получили очень серьезные травмы.
Конечно, эмиграция — состояние особое. И как бы хорошо ни прижились люди на новом месте, все равно нелегко, особенно во второй половине жизни, всё начинать сначала. Совсем еще недавно, когда в России не произошел обвал рубля, многие наши друзья говорили при встрече:
Ребята, зря вы уезжали! У нас теперь и квартиры получше, и рестораны покруче, и заработки поглавней.
Я не хочу ни с кем спорить, каждый сам себе выбирает судьбу. Но вместо ответа хочу рассказать одну историю.
Один «новый русский», разбогатевший в своем городке Урюпинске, приехал в Америку, к своему другу- спрею, покинувшему Россию четверть века назад.
Тот тоже сколотил в Штатах приличное состояние и принял своего друга на шикарной вилле. Выпили, посидели, поболтали — урюпинский друг захотел в туалет. Дергал-дергал дверь, она не открывается.
— Ты сначала свет зажги, — говорит хозяин, — а то не откроется.
Друг зажег свет, справил нужду, хочет выйти — дверь не открывается.
— Тут блокировка! — кричит хозяин. — Пока воду не спустишь — дверь не откроется.
И так это чудо техники поразило гостя, что он купил себе такой же чудо-сортир, упаковал в ящики, заплатил кучу денег за перевес, но вывез в Россию. Через год американец оказался по делам в России и заехал в Урюпинск, повидать своего друга. Спрашивает:
— Где мой друг Вася?
А ему отвечают:
— Нет его. В дурдоме он.
— Как?! С чего это вдруг?
— Да всё из-за этого туалета проклятого!
— Почему?
— Да потому! У нас же в Урюпинске то света нет, то воды.
Так что, когда друзья из России снова будут рассказывать, как там хорошо, пожалуйста, вспомните эту историю.
И еще одно. Сегодня, когда эмиграция стала таким обычным делом, хочется вспомнить тех первых евреев, которые в 70-х годах пробивали собственными головами дырку в железном занавесе. Сколько печального, сколько трагического и в то же время смешного происходило в то уже далекое время.
Когда в 73-м году мой дядя Эмиль уезжал с семьей в Израиль, отец сказал ему на прощанье:
— Миля! Ты всю жизнь был вруном и фасонщиком. Но теперь поговорим серьезно. Когда приедешь на место, напиши честно, как там. И не забудь: все письма оттуда эти газлоним из КГБ читают внимательно. Поэтому про отъезды ни слова! Пиши только про погоду и про здоровье. Но где-нибудь между прочим вставь фразу, что у тебя болят мозоли. Это будет твой сигнал — и мы все поймем, что надо ехать.
Через пару месяцев нам пришло письмо из Израиля примерно такого содержания:
«Дорогой Иосиф! Вот мы и в Иерусалиме. И рад тебе сообщить, что у всех у нас сильно болят мозоли. Встретили нас, как родных. Обнимали так, что у меня заболели мозоли. Погода здесь великолепная, много гуляем, так что у всех сильно болят мозоли. Словом, Иосиф, не сомневайся, приезжай скорей — и у тебя заболят мозоли еще сильнее, чем у нас!»
В этом коротеньком письме про мозоли было сказано раз пятнадцать и, я думаю, даже самый бездарный кэгэбэшник понял, что это сигнал. А отец отложил письмо в сторону и сказал:
Я не понял: это хохма или это всерьез? Если у Мили и правда так болят мозоли, что я поеду? Я что, ортопед?
И мы не поехали, как не поехали тогда сотни других. Одних не пустила советская власть, других — страх перед неизвестностью, третьих — боязнь потерять то, что нажил за долгие годы. А сегодня едут и ничего не боятся, разбредаются люди по свету в надежде отыскать свой маленький кусочек счастья.
Хотя кто точно может сказать, что такое счастье и что такое несчастье. Пожалуй, точнее всех это знал мой дедушка. Он говорил:
Что такое счастье? Счастье — это жить в Советской стране! А что такое несчастье? Несчастье — это иметь такое счастье!
А пока снова взлетают в небо самолеты и отходят от платформы поезда. Уезжают из страны мои зрители. покидают ее мои слушатели. Делится на две части моя публика. Дай бог удачи и тем, кто уезжает, и тем, кто остается. Дай бог счастья всем, кто даже в Бога не верит.
А писатель может быть счастлив только со своей публикой, где бы она ни жила. Я рад. что мы снова вместе. Здравствуйте, дорогие мои друзья!
Соломон Маркович рассказывает
Куда ехать?.
Меня друзья часто спрашивают.
— Соломон, почему ты не уезжаешь?.. Или ты думаешь, что здесь будет лучше?
— Ребята, я не такой дурак! Что здесь плохо, ясно каждому. Но вы мне скажите, где хорошо?
Между прочим, одна мысль, что на старости лет надо учить иностранный язык, просто сводит с ума. Вот у меня дружок Яша сорок лет прожил в Латвии. Конечно, сам виноват, всю жизнь не учил язык, а теперь надо подавать на гражданство. Так он в 70 лет начал изучать латышский. Я ему недавно звоню в Ригу:
— Яшка, как дела?
— Слава богу, потихоньку.
— Как с латышским языком?
— Ничего, осваиваю.
— Да?.. Ну, скажи что-нибудь по-латышски.
— А что сказать?
— Всё равно, что-нибудь.
Он минуты две сопел, кряхтел, а потом говорит:
— Лайма Вайкуле!
Я говорю:
— Всё ясно! Будь здоров! Привет Раймонду Паулсу.
Так это еще латышский! А если это иврит? Можно же вообще поехать умом. Причем поехать справа налево. Нет, серьезно, вы представьте для начала, что вам надо говорить по-русски справа налево. Знаете, как тогда, например, будет звучать слово «электрификация»? Яйца кефирткалэ!.. А что такое «овт срет синим»?.. Не знаете? Это «министерство»!
Но дело, конечно, не в языке и даже не в возрасте. Равный и основной вопрос — куда ехать?.. Вот я вам сейчас разложу пасьянс, а вы смотрите…
Конечно, первая страна — это Израиль. Я вообще считаю, что все евреи должны жить в Израиле. Правда, по очереди. Чтоб не сильно уставать друг от друга. Нет, честно, чем мне нравится Израиль? Там евреи не так бросаются в глаза. Конечно, мне могут сказать, что там опасно. Но, между прочим, быть евреем — это вообще очень опасное занятие. Зато это единственная страна на свете, где мне никто не посмеет сказать, что я — еврей. Потому что мне там все скажут, что я русский.
Кстати, я их понимаю. Туда, и правда, перебралось немало настоящих русских. Вон у нас в соседнем подъезде уехала семья из восьми человек. Так, представляете, еврейка там одна бабушка. Маленькая седая старушка вывезла на себе семерых русских. Просто сказочная история: «Белоснежка и семь гоев»!
Вообще, интересно устроен этот мир. Если здесь нас делят по национальностям, то там, в Израиле, они придумали другие деления. Все они там сабры, сефарды, ашкенази. Например, если вы приехали только что — гак вы алим, а если уже прожили там лет 10, то вы уже ватики. И не дай бог вам перепутать!
Племянница в Хайфе устроила обед в мою честь. Так одна пара была такая важная, такая гордая, прямо а ганце я тебе дам! Я отвел племянницу в сторону:
— Клавочка, а что эти двое такие важные?
— Как, дядя? Они же ватики!
— Ну?..
— Что, ну? Они ватики!
— Ну, ватики! Так что они, представители Ватикана?.. Между прочим, я видел по телевизору папу римского. так он держался скромней.
Ну, что еще сказать про Израиль?.. С работой дела тоже обстоят неважно, хотя многие наши, конечно, преувеличивают. Мне племянница говорит:
— Знаешь, дядя, тут наши инженеры метут улицу.
— Слушай, хватит! Мне уже надоели эти разговоры! Покажи мне, наконец, эту улицу, которую метут наши инженеры.
Приехали, посмотрели, поспрашивали людей — оказалось вранье! Никакие наши инженеры эту улицу не метут. Ее метут наши врачи. Так что не надо преувеличивать!
Хотя я все равно в Израиль не поеду. Главным образом, из-за климата. Там жуткая жара! 50 градусов в тени! Причем этой тени не найдешь днем с огнем!
Ну, хорошо, если не Израиль, то что дальше?.. Дальше — Америка. Хотя в эту страну я тоже не поеду. Во- первых, там жуткий расизм. Негры делают с белыми всё, что хотят. Потому что сегодня главные люди в Америке — это негры. Вернее, извините, они не негры. Не дай бог их так назвать! Помню, первый раз в Америке я говорю брату:
— Арон! Смотри, какой здоровый негр.
— Тс-с! Тише! Ты что, с ума сошел? Тут нельзя говорить «негр». Надо говорить «черный».
— А что, разве я сказал, что он белый?
— Не спорь! Делай, что тебе говорят.
— Хорошо, черный так черный. Пусть будет шварц, если ему так хочется.
В прошлом году снова приехал в Нью-Йорк. Идем с братом по улице. Я говорю:
— Арон! Смотри, какой симпатичный черный.
— Тс-с! Тихо! Нельзя говорить «черный».
— И это нельзя?.. А как теперь?
— Надо говорить «афроамериканец».
— Как?!
— Афроамериканец.
— Ладно, хорошо, пусть будет афроамериканец. Но пусть тогда и он меня называет не еврей, а иудео-маланец!
Но черные — это еще полбеды. Главное, на чем свихнулась Америка, это на женской эмансипации. Наверное, я старомодный человек, но я считаю, что женщина — это женщина! Даже в 50, когда она идет по улице, а мужики смотрят ей вслед, так ей приятно. Везде, но только не в Америке. Там, если ты скажешь, что у нее хороший цвет лица, так можешь получить пару лет за сексуальные домогательства. Сумасшедшая страна и сумасшедшие бабы!
Обо всем этом меня предупредил брат, потому что в тот вечер у него должна была быть «парти», или, по- нашему, а ля фуршет. А зохн вей, что это за парти! Стола нет, присесть негде, никто не скажет пару слов за хозяйку, все разбрелись по углам и накладывают еду на тарелку. Между прочим, еврей — не лошадь, он не умеет есть стоя. Но речь не о нас, а о женском равноправии. Только начался вечер, брат подводит ко мне дамочку:
— Вот, миссис Лифштейн желает с тобой познакомиться.
Так вот, эта миссис уже лет двадцать из Союза, но делает вид, что она настоящая американка. Даже говорит с акцентом:
— Когда я жила ин Раша, всё было кошмарно! А здесь, ин Юнайтед Стейтс, я другой человек. Посмотрите. как я выгляжу!
— Потрясающе! Хоть сейчас в Голливуд.
Вижу, брат за ее спиной мне делает глазом: мол, кончай с комплиментами, а то нарвешься.
— Да, — говорю, — хоть сейчас в Голливуд. Можете там сниматься в фильмах ужаса без грима.
Тут она сразу весь русский вспомнила и от меня отвалила. Другая подошла, улыбается во весь рот, зубы демонстрирует. Я ей говорю:
— Какие у вас прекрасные зубы!
— Правда?.. Это наследство от моей мамы.
— Надо же, от мамы! А подошли вам точь-в-точь.
У третьей бабы платье похвалил из какого-то модного дома. Она говорит:
— Это мне муж подарил к 40-летию.
— Смотрите, — говорю, — сколько лет прошло, а оно как новое!
Короче, про сексуальные домогательства все сразу забыли. К концу вечера все американки во мне разочаровались так же, как и я в Америке. Но на ней свет клином не сошелся. Можно еще куда-нибудь эмигрировать. Например, в Австралию. Я там, правда, не был, врать не буду, но в австралийском посольстве я был, интересовался насчет эмиграции. Они мне выдали вот такую анкету и говорят, что надо набрать не меньше ста очков. То есть иметь молодой возраст, хорошее здоровье, нужную профессию и прекрасный английский. Тогда у вас есть шансы. Я им говорю:
— Бояре! Если бы у меня всё это было, так на кой хрен мне ваша Австралия? Я бы и здесь хорошо жил.
Но скажу еще раз: там я не был, определенно судить не могу. Знаю только, что раньше это было место, куда ссылали каторжников и где их строго охраняли. Так что эту страну населяют дети, родившиеся от браков каторжников с охранниками. В основном знаю всё из письма, которое мне прислал школьный друг Абраша. Вот я вам прочту:
«Здравствуй, дорогой Соломончик! Вот я и в Австралии. И мне хорошо, мне так хорошо, что так мне, дураку, и надо!
Хотя страна очень красивая, ничего не могу сказать. Здесь всё есть: бары с выпивкой для меня, редкие животные для моих детей, теплое море для моей жены и акулы для ее мамочки. Еще тут есть аборигены, которые раскрашивают себе лица и кидают бумеранг. Ты, конечно, не знаешь, что такое бумеранг. Как бы тебе объяснить… Помнишь Илюшку Раскина, который 10 раз бросал свою жену, а она к нему всегда возвращалась? Так вот, она и есть этот бумеранг.
В гости тебя не зову, потому что билет сюда стоит столько, что если у тебя есть такие деньги, то ты прекрасно проживешь и там. А на кенгуру можешь посмотреть в зоопарке.
На этом писать заканчиваю. Крепко тебя обнимаю и шлю привет от многочисленных австралийских овец, а также баранов, которые приехали сюда искать счастья!»
Ну, с Австралией покончили. Что у нас остается?.. Германия. Тут наши евреи делятся на две части. Одни говорят, что мы не должны там жить после того, что они с нами натворили. Другие — наоборот: говорят, что надо мстить: ехать туда и брать всё, что можно и что нельзя тоже. Этих я называю «неуловимые мстители». Они себе делают такие бумаги, по которым немцы им платят за Вторую мировую войну, за Первую мировую и еще немножко доплачивают за русско- японскую 1905 года.
Немцы уже от них бегают, прячутся, но наши им пощады не дают. Моя двоюродная сестра в Кельне сейчас оформляет бумаги. Говорит:
— Эти сволочи сожгли мой дом во время войны.
Я спрашиваю:
— Дора! А где ты жила во время войны?
— Что, ты не знаешь?.. В Свердловске.
— Так там же не было немцев.
— Ну и что? Это же такие бандиты: даже не были, а всё сожгли!
И, можете мне поверить, она с них получит все деньги за дом, включая мебель. Потому что немцев, может быть, я не знаю, но я хорошо знаю свою сестру.
Вот так посмотришь на этот мир — и непонятно куда ехать. Ясно одно, что рая на земле нет. Потому что если бы на земле был рай, туда бы сразу кинулись евреи. А как только они бы там поселились, это место сразу бы перестало быть раем.
Поэтому, где бы мы ни оказались, давайте жить и радоваться, пока еще есть силы. Ведь, как говорил мой папа: «Жизнь — это дивный сон. Главное при этом — не просыпаться!»
Век живи — век лечись
Недавно мои дети купили мне путевку в санаторий. Казалось бы, хорошо. Но погодите, это только начало. Сперва мне надо оформить курортную карту, то есть обойти всех врачей и получить их подписи. А тот, кто имел дело с нашей медициной, меня поймет. Как известно, у наших врачей такие знания, что они даже клизму ставят вдвоем: один знает, как ставить, а другой — куда.
Первым делом я пошел в нашу поликлинику, и целую неделю они меня заставляли делать анализы: сдавать кровь, проводить флюорографию и носить баночки со всем моим содержимым. Через неделю выяснилось, что у меня в моче песок, в почках камни, а в легких известь. Словом, если бы я еще нашел немножко глины, я бы начал строить дачу.
Но не в этом дело. Когда я собрал все анализы, я пошел записываться к врачам. Подхожу к окошечку регистратуры и говорю:
— Девушка, будьте добры, запишите меня к врачу.
Она спрашивает:
— К какому?
— Давайте ко всем сразу, чтоб никому не было обидно.
Она говорит:
— Да?.. Может, вас и к гинекологу записать?
Я говорю:
— Милая девушка, не надо иронизировать. Если честно назвать то, где мы все сейчас оказались, то нам всем надо показаться гинекологу, включая парламент и правительство.
Она говорит:
— На сегодня остались талоны только к психиатру. Пойдете?
— Ладно, давайте! Надо же с кого-то начинать.
Она говорит:
— Тогда идите в 32-й кабинет. Я туда пришлю вашу карточку.
Поднимаюсь на третий этаж. Публика там собралась та еще! Один лучше другого. Первый все время кроцается. вот так. второй дергает глазом, правда, третий мне показался еще ничего себе, вполне нормальный. Думаю: надо держаться его. Сел с ним рядом, спрашиваю:
— Извините, вы последний?
Он говорит:
— Нет, я первый! Петр Первый! И попрошу ко мне только так обращаться!
«О, — думаю, — плохо дело! Этот, видно, здесь главный мишигинер. Такой откусит нос, и ничего ему за это не будет». На всякий случай отодвинулся на два стула и жду дальше.
Наконец, подходит моя очередь. Захожу — там сидит врач. Ну, что вам сказать? Если бы не белый халат, я бы решил, что он тоже один из этих. Весь дергается, шмыгает носом, а заикается так, что не дождешься конца фразы. Я ему сразу сказал:
— Доктор, я совершенно нормальный. Мне нужна только ваша подпись на курортной карте.
— Н-ну-ну, — говорит, — н-нетороп-питесь. Вы к- кто будете?
Я говорю:
С утра был Каганович.
К-кто?
Вы что, плохо слышите? Каганович.
Он смотрит на меня, на мою карточку, потом опять на меня и говорит:
— Так-так-так… И д-давно вы стали К-кагановичем?
Сколько себя помню. А что, нельзя?
— П-почему? тут в-все можно. Каганович так К-ка- ганович. Ко мне на днях д-даже Буд-денный прискакал. На к-коне.
Что вы говорите, Ну, скажите спасибо, что не Берия, а то бы я сейчас разговаривал с другим врачом.
Да-да-да… Ну, товарищ К-каганович, рассказывайте, на что жалуетесь?
Ой, доктор, что говорить? В моем возрасте хвастаться нечем. Целый букет: и астма, и ревматизм, и язва, и стенокардия…
Он говорит:
— Хватит, хватит! Лучше с-скажите, чего у вас нет?
— Чего нет? Зубов.
Он говорит:
3-зубы — это н-не по моей ч-части. Вы лучше скажите, ч-что вас гнетет, что б-беспокоит. Ос-собенно по ночам!
— Что меня беспокоит по ночам? Я вам скажу. Больше всего меня беспокоит мой простатит.
— П простатит? А в ч-чем это выражается?.
— В чем?.. В том, что я так писаю, как вы разговариваете.
— П-понятно! Ну, п-простатит это тоже не по м-моей части. А вот как у вас с этим… ну, с этим, ну, к-когда забываешь…
— Долги?
— Да нет, с-склероз. Н-не беспокоит?
— Есть немножко. Годы свое берут. Стал уже забывать даты, номера телефонов…
Он говорит:
— Н-ну, это разве склероз? Вот у меня на днях был больной, так у н-него действительно склероз. П-пред- ставляете, утром п-приходит на кухню з-завтракать и в-все путает: ц-целует яйцо всмятку, а жене бьет чайной л-ложечкой по г-голове.
— Бывает, — говорю, — иногда и мне хочется дать моей по голове. Только не ложечкой, а половником.
— П-понятно. Так и зап-пишем: п-повышенная аг- грессивность. Ну-ка, от-ткройте рот!
Я говорю:
— А-а-а!
— Шире!
— А-а-а!
— Еще шире!
Я говорю:
— Доктор, вы что хотите: посмотреть или туда войти?
— П-понятно. Так и зап-пишем: спорит п-по люб- бому поводу, Н-ну, а как у вас со сном? Б-бессонница не м-мучает?
— Конечно, мучает. Какой может быть сон, когда вокруг такое творится?
— А вы н-не п-пробовали считать овец? С-старин- ный м-метод. Зак-крываете глаза и сч-читаете их, счит-таете, пока н-не уснете.
— Пробовал, доктор, не помогает. Мне мешает моя коммерческая жилка.
— К-как эт-то?
— Очень просто. Сначала я этих овец считаю, потом мысленно гружу их в вагон, везу в город и продаю оптом на рынке. А потом всю ночь не могу уснуть: мне кажется, что я их дешево продал.
Он говорит:
— Н-ну, прод-давать овец, эт-то еще ничего. Мне на днях од-дин больной хотел п-продать Кремль.
— Ну и что, купили?
— К-какой там! Он так-кую цену заломил — не в-выговоришь, — и опять шмыгает носом и дергает плечом. — А с-скажите, у вас не б-бывает мании преследования?
— Никогда. У меня, скорее, бывает мания величия.
— Да? И в ч-чем она выражается?
— Мне иногда кажется, что я — глава семьи. Но только до тех пор, пока не заговорит моя жена. Тогда я сразу понимаю, кто у нас главный.
— П-понятно. А вот с-скажите, Лазарь М-моис-сее- вич…
Я говорю:
— Какой я вам Лазарь Моисеевич? Я — Соломон Маркович.
— Н-не п-понял! Вы же ут-тверждаете, что вы К-ка- ганович? А он б-был Лазарь М-моис-сеевич.
— Какое я имею отношение к тому Кагановичу? Я другой Каганович.
Он говорит:
— Б-больной, вы н-не волнуйтесь. Лучше с-сосредо- точьтесь и п-постарайтесь вспомнить, как в-ваша н настоящая фамилия.
— Я вам уже десять раз говорил: Каганович.
— Н-ну, голубчик, какой же вы К-каганович? Вы — Сидоров.
— Какой еще Сидоров?
— Вас-силий Ф-фомич.
— С чего вы взяли?
— Да в-вот же у м-меня ваша к-карта лежит.
Я смотрю — действительно: на карточке написано Сидоров. Только адрес не тот. У меня дом 16, а у него — 26.
— Доктор, — говорю, — это ошибка. Ваша идиотка из регистратуры перепутала карточки. Я ведь действительно Каганович.
— А ч-чем докажете?
— Да какой же я Сидоров? Вы посмотрите на мой нос. Я же еврей!
— В-вы еврей? И д-до сих пор еще н-не уехали? И после эт-того вы будете говорить, чт-то вы нормальный? Н-ну, ничего, я вам дам х-хорошее лекарство. Н-на ночь прим-мете две т-таблетки, а утром, если проснетесь, ещ-ще одну.
Конечно, я его таблетки выбросил в помойку, но то, что он сказал, не дает мне покоя. Во всяком случае, жена велит мне сходить к хорошему еврейскому психиатру. Но тут опять задача: все хорошие еврейские психиатры давно уехали, а те, что остались, такие же ненормальные, как и я!
Соломон Маркович читает газету…
Та-ак… Люблю с утра газетку почитать, узнать, что в мире творится. Между прочим, некоторые чудаки говорят: «Зачем газета, когда всё можно по телевизору услышать?» Идиёты! Разве можно сравнить? Кто-нибудь после завтрака может с телевизором пойти в туалет? А с газетой — милое дело!
Что там сегодня пишут, что там шрайбают?.. «Новый раунд переговоров в СНГ». A-а, пустые дела! Кто сегодня будет объединяться? Наоборот, каждый хочет себя чувствовать королем. Посмотрите, все бывшие республики первым делом выпустили собственные деньги: Казахстан — сомы, Грузия — лари, Белоруссия — зайчиков. И это только начало. Помяните мое слово, скоро деньги начнут печатать области и города. Мордовия будет выпускать «морды», Харьков — «хари», а что будет печатать Херсон — мне даже неудобно сказать вслух.
Та-ак, идем дальше… «МВФ задерживает выдачу кредитов». И правильно делает! Как нам можно верить, если мы собственный народ обманываем. Обокрали людей, отняли вклады… Я вообще думаю: после того, что правительство сделало с нашим народом, оно должно на нем жениться. Правда, жена мне говорит:
— Соломон, что ты жалуешься? Мы еще неплохо живем. Я недавно посмотрела нашу сберкнижку, у нас там 67 тысяч 386 рублей.
Я говорю:
— Дура, что ты смотрела? Это номер нашей сберкнижки. А всего на ней хай как с половиной.
Нет, правда, просто совестно перед целым светом. Такая богатая страна, всё есть: и золото, и нефть, и алмазы… Я иногда думаю, что наш народ родился в рубашке. Но без штанов. Вот так и прожил: штанов не купил, а рубашку пропил.
Ну, что еще?.. «Украина откладывает подписание договора с Россией». Конечно, разве с ними теперь договоришься? У них сейчас новая орфография. Москву они пишут с маленькой буквы, а сало — с большой. Го- ворят, на днепровских пляжах уже вслух объявляют: «Граждане! В связи с объявлением украинского языка государственным все просьбы о помощи на других языках рассматриваться не будут!»
Что еще нового?.. «Конференция Российской коммунистической партии». Вот молодцы, ребята! Этим ничего не делается, как с гуся вода! Опять рвутся к власти. У меня сосед — старый большевик. Недавно купил себе попугая и с утра до ночи учит его говорить «Слава КПСС!». Правда, попугай пока молчит, не хочет повторять. Я соседа в коридоре встретил.
— Степан Ильич, — говорю, — что вы попугая мучаете? Попка, конечно, дурак, но не до такой же степени.
А вообще, этих партий развелось, как грибов после дождя. Бывшая сослуживица звонила, говорит, мужу нее вступил в партию зеленых.
— Это каких же зеленых? — спрашиваю. — Которые долларами торгуют?
— Да нет, что вы! Которые природу защищают. Так приятно, что он в этой партии.
Только рано она обрадовалась. Муж-то у нее оказался дальтоник. Его приняли в партию зеленых, а он попал в компанию голубых. Тём дело и кончилось.
Так… «АвтоВАЗ» ведет переговоры с «Тойотой». Переговоры… О чем тут говорить? Вон «Запорожец» тоже предлагает скооперироваться, кому бы вы думали? Немецкому концерну «Порш». Я не понимаю, чего этот «Запорожец» может выпускать совместно с «Порш». Новую модель под названием «Запоршивец»? Вот так и с «Тойотой». Надо, чтобы японцы нам сначала дороги построили, а то через месяц от этой «Тойоты» останутся только «Мицуписи» и «Мицукаки».
Вообще, все помешались на японском. Недавно был у брата на новоселье: телевизор «Шарп», «холодильник «Шарп», стиральная машина — тоже «Шарп». Словом— обшарпанная квартира. Конечно, всё это неплохо, но до японских товаров тоже надо дорасти.
Я летом был в доме отдыха, так они там приобрели японские электронные весы. Вещь, конечно, потрясающая! Никаких стрелок, никаких делений. Ты становишься на весы, а они тебе человеческим голосом, причем по-русски, говорят, сколько ты весишь. Научная фантастика! Так вот, местная повариха со своими телесами подошла и встала на весы. Они сделали так:
— Ой!..
А потом говорят:
— Вдвоем нельзя! Одна, позалуста, сойдите с весов!
О чем еще пишут? «В этом году ожидается рост товаров народного потребления». Надо еще написать, каких товаров! А то я недавно купил себе телевизор. Отечественный. Догадался. Нормальные люди покупают «Мадэ ин Канада», а я купил «Мадэ ин Улан-Удэ»! На что я купился?.. Во-первых, цена, а во-вторых, гарантия— два года. Думаю, если дают такую гарантию — значит вещь солидная. Так что вы думаете? Сломался ровно через три дня. Я звоню в магазин:
— Так, мол, и так. шлите мастера.
Они говорят:
— Чего это вдруг?
— Не вдруг! У вас в паспорте написано: гарантия — два года.
— Так вы неправильно поняли! Это значит, что если вещь сломается, то мастер по ремонту к вам придет через два года.
Вот теперь сижу, жду мастера, читаю газеты… «Новости науки. Опыты по клонированию продолжаются». Вот это, я вам скажу, двадцать первый век. По телику показывали двух овец: одна клонированная, другая настоящая — не отличишь. Но, конечно, это дело опасное. Начнут еще людей клонировать, из одного делать двух. По крайней мере у нас в стране я бы это запретил. А то начнут клонировать, и сразу станет в два раза больше антисемитов. Да и в личном плане черт-те что начнется. Допустим, вторая жена еще ничего, но кому нужна вторая теща? Лучше сразу повеситься.
Теперь поглядим третью страницу… Что там сегодня с культурой?.. «Выставка мексиканского серебра». Надо будет жене сказать, она у меня большая поклонница серебра. Недавно на 60-летие подарила мне целую серебряную ложечку. Я ей говорю:
— Рива, ты что, ненормальная? Серебряную ложку дарят ребенку, когда у него появляется первый зуб. А у меня, слава богу, кажется, скоро выпадет последний.
Она говорит:
— Ничего ты не понимаешь! В журнале «Здоровье» писали, что если мешать чай серебряной ложечкой, то погибают все микробы.
— Правда?.. Ну, спасибо тебе большое! Я всю жизнь мечтал пить чай с дохлыми микробами.
Что еще на культурном фронте? Вот это да: картина Ван Гога продана за 37 миллионов долларов. Надо же — есть люди, которые могут уплатить такие деньги! Я себе могу позволить только репродукцию, и то не всякую. Впрочем, деньги еще культуру не дают. Недавно к дочке заходил ее школьный приятель. Теперь он банкир, «новый русский». Выпил пару рюмок коньяка, посмотрел на стенку и говорит:
— Соломон Маркович, а чего это у вас висит?
— Это?.. Это, мой дорогой, Мона Лиза.
— Да?.. А чего моно купили? На стерео денег не хватило?
Ой, и смех, и грех!.. Ладно, посмотрим объявления. Люблю объявления читать. Сразу ясно, что вокруг творится. Так… «Продается Ветхий Завет в хорошем состоянии»… Еще что?.. «Пожилая женщина 67 лет ищет место уборщицы. Интим не предлагать». И не предложим! Та-ак… Потери, находки… Во, хорошее объявление: «Вчера в такси забыта сумка с десятью банками черной икры. Просьба к водителю — чтоб ты подавился!»
Ну, а где объявления о знакомствах?.. Что-то нет сегодня. Жалко. Иногда попадаются такие интересные. Я тут недавно прочел такое: «Ищу верного друга для совместной жизни. Мои данные: 65 на 120». Я жену спрашиваю:
— Рива, а что это 65? Возраст?
Она говорит:
— Вряд ли! Кому она нужна в 65? Вес, наверное.
— А кого интересует ее вес? Что ее, на вес берут, как картошку?
— Ну, не знаю, что это за 65. Может, объем груди.
— Что, всей? Или каждой?
— Конечно, всей!
— 65 — всей?! С чего она так усохла?
— Что ты ко мне пристал? Я, что ль, объявление давала?
— Хорошо, а что тогда 120? Зарплата? Или давление?
— Оставь меня в покое! Интересно, так позвони ей и спроси. Там телефон указан.
Я не поленился, взял и позвонил:
— Милая! Интересуюсь вашим объявлением. Но, к сожалению, мне не всё ясно. Например, что такое 65? Это вес?
— Нет, — говорит, — это рост.
— А 120?
— Это объем талии.
Ну. как вам нравится?.. Это женщина? Это кубик Рубика!
Так… Ну, что там осталось?.. Погода… Что они там наврали?.. Теплая, безоблачная… Как же! Значит, будет дождь и холод. Они же угадывают один раз из десяти. Вот на прошлой неделе написали: «На уикэнд ожидается очень жаркая погода. Температура воздуха + 30». И что вы думаете? Таки угадали. 15 градусов было в субботу и 15 градусов в воскресенье. Итого 30°.
А что мы удивляемся? Если врут все подряд, почему они про погоду должны говорить правду? Ведь наши газеты такие же ненормальные, как наша жизнь. Даже в названиях. Сами посмотрите: комсомола давно нет, а газета называется «Московский комсомолец»; советы отменили, а газета называется «Советский спорт» и, наконец, газета, которая всю жизнь врет, как сивый мерин, почему-то называется «Правда».
Одним словом, сумасшедшая жизнь, ненормальные газеты и свихнувшиеся читатели!
Сексуальная революция
Можете нас поздравить: у нас произошла сексуальная революция. Видно, наша мелиха решила, что если с октябрьской у них не получилось, то надо попробовать сексуальную. Кстати, я жене давно говорил:
— Рива, если у нас девушки стали одеваться в кредит, а раздеваться за наличные — в стране назрела революционная ситуация.
И вот произошло! Открываешь газету — сплошные объявления: интимные услуги, закрытые бани, массажные кабинеты… Мэр Калининграда уже официально заявил, что хочет открыть в городе Дом терпимости. Видно, люди уже на улице терпеть не хотят, хотят в доме. А как вам нравится такое объявление: «Первый стриптиз-бар на Чукотке! Женщина-чукча полностью раздевается под звуки бубна: сначала снимает одну лыжу, потом — другую».
Словом, дела идут, контора пишет. Но кто больше всех подзуживает и подливает масла в огонь, так это наше телевидение. С утра до вечера мне советуют срочно купить прокладки. Я не знаю, в каком месте их надо носить, но они у меня уже вот здесь! Как поет мой приятель: «Нас утро встречает прокладкой!»
Но это еще цветочки. Там у них на НТВ есть одна передачка, называется: «Про это». Про то самое. Любовь втроем, брак вчетвером и прочие радости. Я когда первый раз ее включил, у меня стало темно в глазах. Правда, потом оказалось, что это не в глазах темно, а просто ведущая — черного цвета, негритянка. Так вот, эта самая негритянка в простой и доходчивой форме рассказывала нам про онанизм. Какая это замечательная и полезная вещь! И все, кто им не занимался, уже практически одной ногой в гробу. Дальше — больше. Она говорит присутствующим:
— А теперь поднимите руку все, кто им занимался.
Я думаю: нет, не поднимут. Все-таки передача на всю страну, смотрят родные, близкие, первая учительница… Tак что вы думаете? Руки подняли все! Все, кроме одного мужчины. Она говорит:
— А вы что же, никогда не занимались?
Он говорит:
— Почему?.. Занимался.
— Так что же вы руку не поднимаете?
— Не могу, я и сейчас им занимаюсь.
К чему я это всё рассказываю?.. К тому, что психоз уже действует на всех. Даже на меня. Не хотел рассказывать, но раз уж у нас такой откровенный разговор…
Короче, прочел я в какой-то газете объявление про телефонный секс. И так мне стало интересно! Ведь помрешь и не узнаешь, что это такое. Я соседа по лестничной клетке спрашиваю:
— Вася, ты мне можешь объяснить, что такое телефонный секс?
Он говорит:
— А это когда я только решил с женой сексом заняться, а ты мне звонишь и спрашиваешь, как сыграл «Спартак».
— Вася, не морочь голову! Не знаешь — так и скажи. Лучше я у Эдика спрошу из 12-й квартиры.
— Ой, нашел у кого спрашивать! Он же бисексуал.
— Чего он?
— Ну, бисексуал: у него секс был всего два раза в жизни.
Словом, вижу, толком объяснить не может. Дай, думаю, сам туда позвоню и всё узнаю. Перелистал газету — вижу такое крупное объявление: «АТС — Активный Телефонный Секс!» Во, активный — это хорошо! А то пассивный мне уже не поможет. Звоню, трубку почему-то снимает мужик.
— Алло! Сексуальные услуги по телефону. Что желаете?
— Я бы желал лучше поговорить с дамой.
— Не вопрос! Поговорить с дамой—30 рублей минута.
— Это что, полтора доллара?
— За доллары будете говорить с Моникой Левински! А тут Россия. Так что: да или нет?
— Ладно, поговорю немножко. Тём более, вчера пенсию принесли.
— Тогда скажите ваш номер телефона, мы перезвоним.
Я номер назвал и трубку положил. Минуты две прошло — звонок. Такой приятный женский голосок говорит:
— Это 315-26-80?
— Да-да. он самый.
— Добрый день! Это с вами с АТС говорят.
Ну, скажите, откуда я мог знать, что в этот момент с настоящей АТС позвонят, с автоматической телефонной станции? Я же не ясновидящий!
Да, — говорю, — милая моя! Слушаю вас очень внимательно…
Она говорит:
— У меня, собственно, всего один вопрос: у вас аппарат нормально работает?
— Гм… Ну что вам сказать?.. Конечно, уже не то, что в молодые годы.
— Как это, в молодые? Он что у вас, так давно?
— Да, сколько себя помню.
— И что, ни разу не меняли?
— На что?
— На другой аппарат.
Надо же, думаю, до чего наука дошла: уже и это дело меняют.
— Да нет, — говорю, — спасибо, милая! Я уж как-нибудь с этим домучаюсь.
— А зачем же мучиться? Надо причину найти. Может, вы его роняли?
— Чего?!
— Ну, он у вас никогда не падал?
— Э-э-э, милая, в жизни всякое бывало. Чего уж теперь о тяжелом вспоминать.
— Да я не вспоминаю, я причину ищу. Кстати, он у вас один или еще есть?
— В каком смысле?
— В прямом. Например, в этой комнате один стоит, в другой — другой.
— Ничего у меня не стоит: ни в этой комнате, ни в другой! Тем более что у меня однокомнатная квартира.
— А что вы сердитесь? Я же не знала. Сейчас люди знаете как богато живут? По три аппарата имеют.
— Да что я вам, Змей Горыныч с тремя аппаратами?! И вообще, что вы к нему прицепились? Я вам не за это деньги плачу!
— Во-первых, — говорит, — не мне, а АТС. А не хотите, так напишите заявление. Пришлем к вам мастера, он снимет.
— Что снимет?
— Аппарат ваш.
— Пусть он его себе снимет! А вы лучше займитесь делом.
— Каким это делом?
Ну, я и объяснил.
Она говорит:
— Ах ты, негодяй! Ах ты, паскудник! Да мы тебе телефон отключим!
И трубку — шмяк!.. Вот только тут до меня дошло, что это за АТС. Кинулся туда, на коленях прощения просил. Еле уговорил — и то потому что справку из поликлиники принес, что никаким сексом, даже телефонным, заниматься не могу.
Вот такая обстановка. Ужасно действует на нервы. Даже мне в моем возрасте стали сниться эротические сны. Только засну — сразу вижу: в комнату вбегает голая красавица, смотрит на меня и выбегает. За ней вторая, третья… И так всю ночь. Я уже к доктору обращался. Он говорит:
— Соломон Маркович, по-моему, нормальный сон: вбегают и выбегают голые красавицы. А что вы от меня хотите?
— Доктор, я хочу, чтоб когда они выбегали, они бы так не хлопали дверями. Я от этого все время просыпаюсь.
Мой папа всегда говорил, что любая революция — это ужас. А я от себя добавлю, что сексуальная революция — тем более. Особенно, если для этой революции у тебя не осталось никаких патронов!
Соломон Маркович о преступности…
Можете нас поздравить: с чем у нас стало хорошо, так это с преступностью. Если раньше бандиты сидели только в Кремле, так теперь они, слава богу, на каждом углу.
У моего приятеля среди бела дня сняли на улице золотые часы. Я ему говорю:
— Боря! Что же ты не кричал, не звал на помощь?
Он говорит:
— Я боялся открыть рот. У меня же там еще золотые зубы.
И правильно, что боялся. Мы теперь живем в блатной стране, на улице разбитых фонарей. И вообще, всё так перепуталось, что уже не понимаешь, кто порядочный человек, а кто жулик.
Вот я вам расскажу. Был у меня сослуживец, простой бухгалтер. Зовут Сема, фамилия Килер. Обыкновенная еврейская фамилия, которая раньше ничего не значила. А теперь?.. Встречаю его недавно на новом «Мерседесе». Спрашиваю:
— Сема, в чем дело? С чего ты так раскрутился?
Он говорит:
— Я тебе всё расскажу. Искал я работу, звоню в один банк, говорю: «Можно директора?» — «А кто его спрашивает?» — «Килер его спрашивает». Молчание. Через секунду трубку хватает сам директор: «Я вас умоляю, только не это! Передайте своим, что я согласен. Пакет для вас будет у вахтера». Я ничего не понял, но на всякий случай зашел в банк и взял этот пакет. Как оказалось, с хорошими деньгами. Когда я понял, в чем дело, стал звонить по всем банкам:
— Приветствую! С вами Килер говорит. Что ты думаешь?.. Пошло дело. Через месяц поменял квартиру, купил себе «Мерседес».
Я говорю:
— Сема, а ты не боишься?
— А что я делаю плохого? Я только называю свою фамилию. А что они платят, так пусть у них голова болит.
Вот такая история со словом «киллер». Вообще, сейчас в обиход вошли слова, о которых мы раньше понятия не имели: мафия, рэкет, разборки… А кто, например, знал, что такое киднапинг?.. Теперь даже я знаю: это когда крадут людей и требуют выкуп. У моего брата Арнольда украли жену Цилю. Кстати, не большая красавица, уже за пятьдесят… Казалось бы, киднафиг она вообще кому нужна? Нет, вечером звонят:
— Если хотите увидеть жену, принесите пять тысяч долларов.
Мой брат не растерялся, говорит:
— Ребята, я даю шесть, но заберите еще и тещу.
Так они уже были рады привести ее бесплатно. Вообще, в этом деле главное — не бояться и не терять головы. Моему приятелю, Фиме Картманскому, позвонили в дверь, сказали «телеграмма», а оказалось — бандиты. Приставили нож к горлу:
— Где деньги? Где драгоценности?
Фима, стреляный воробей, говорит:
— Ребята, говорите громче, я плохо слышу.
Они громче:
— Где деньги? Где драгоценности?
— Ребята, я совсем глухой, говорите громче!
Короче, они так орали «где деньги?», что под окном собралась толпа и четыре машины милиции. Когда эти бандюги вышли, их взяли тепленькими вместе с деньгами и драгоценностями.
Но самое интересное началось сейчас. Фима каждый день ходит в милицию к начальнику и спрашивает:
— Где мои деньги? Где драгоценности?
А тот отвечает:
— Говорите громче, я плохо слышу!
По крайней мере, моя жена сделала из этой истории один вывод — дверь никому не открывать: ни почте, ни слесарю, ни монтеру.
Я ей говорю:
— Рива, что ты так боишься? Если грабители у нас. слава богу, что-нибудь найдут, так, может, они и с нами поделятся.
Да, я бедный! Я не могу идти в ногу со временем, потому что у меня болят ноги. Это «новые русские» живут, как миллионеры, а я так не умею. Потому что, во-первых, я уже не новый, а во-вторых, не русский. Но если нужно что-нибудь придумать, так у Соломона мозги еще не высохли. Я помню все старые «примочки» и, если надо, могу их применить.
Недавно поехал за город, к своему старому школьному другу Абраше. Больно смотреть, как он живет: покосившийся домик, в холодильнике шаром покати. Жалуется мне:
— Понимаешь, некому даже огород вскопать. У меня уже нет сил, а шабашники просят бешеные деньги.
Я себе сразу сказал: «Соломон, надо помочь!» Возвращаюсь домой, нахожу в справочнике телефон областной милиции, звоню:
— Так, мол, и так, у Абрама Хигеровича в Малаховке закопаны в огороде три килограмма наркотиков.
На следующий день мне звонит Абраша и говорит:
— Представляешь, приехали утром какие-то люди, вскопали мне весь огород, не сказали ни слова и уехали. Как ты думаешь, кто это был?
— Я думаю — тимуровцы! Помогают бедным евреям.
А что ему объяснять?.. Вскопали — и слава богу! Хоть какая-то польза от нашей милиции.
Нет, все-таки Россия — удивительная страна! Ко всему тут привыкают, даже к преступности. Никто уже ничему не удивляется. Рэкетиры пытали жертву раскаленным утюгом! Нормально, нет вопросов! А если есть, то один: регулятор в утюге ставили на шерсть или на вискозу? Конкуренты захватили банкира и грозят его разрезать циркулярной пилой! Нет проблем! Только интересно, как хотят резать: вдоль или поперек?
Иногда мне кажется, что наши соотечественники даже гордятся, что хоть в области преступности мы вышли на первое место в мире (и можем ее экспортировать в слаборазвитые страны).
Вот сейчас любят спорить, при каком строе мы живем: социализме, капитализме или еще каком?.. А вот вы подумайте сами: при рабовладельческом строе лучше всех жили рабовладельцы, при феодальном — феодалы. При капиталистическом строе лучше всех живут капиталисты. Но если у нас в стране сегодня лучше всех живут бандиты, скажите честно, как надо называть этот строй?..
Соломон Маркович об антисемитизме
Сейчас все говорят, что в России стало больше антисемитов. Ничего подобного — сколько было, столько и осталось. Просто сегодня из России уехала половина евреев, значит, на каждого оставшегося стало приходиться в два раза больше антисемитов. Простая арифметика. Хотя, честно говоря, мне от этой арифметики не легче.
Кстати, мы в России теперь не евреи. Даже не жиды. Мы теперь жидомасоны… А? Как вам это нравится?
Кто-нибудь мне может толком объяснить: что это такое — жидомасоны?.. Это что, профессия? Или национальность? Дети тех евреев, которые женились на масонках? Это еще может быть. Мы, евреи, на ком только не женимся. Вот мой дядя Исаак был вообще женат на турчанке. У нас в семье их так и называли: ее — жидковатая турчанка, а его — затурканный еврей.
Я очень часто думаю: что такое антисемитизм с научной точки зрения? По-моему, это какой-то вирус, какой-то микроб. Им хоть немножечко, но заражены все. Они чувствуют, что мы какие-то не такие. Не так выглядим, не то едим, не о том говорим. Помню, мне мой сослуживец, кстати, хороший мой приятель, говорит:
— Что вы за народ?! Даже похороны у вас какие-то нечеловеческие. Все кричат, плачут, рвут на себе волосы. То ли дело у нас: поминки, выпивка, закуска — душа радуется!
Я говорю:
— Да, вы правы, мне-таки больше нравится, когда ваших хоронят.
Я вообще не люблю с ними спорить. Что их, переделаешь? Лучше помолчать. Это вообще мой принцип, и я ему следую. Недавно сажусь в поезд. Рядом со мной в купе сидит русский человек. Кстати, очень милый. Он милый, я — милый, но лучше помолчать. Часа два проехали, и он мне говорит:
— Слушайте, мы уже два часа едем вместе и все время молчим. Давайте хоть познакомимся. Я — Иванов, а вы?
Я говорю:
— А я — нет.
А что я ему сказал плохого?.. Я же, правда, не Иванов. Хотя по большому счету меня фамилия вообще не волнует. Меня этому еще мой папа учил: не делить людей по национальностям. Он вообще был хороший человек, мой папа. Но, как видно, у антисемитов был другой папа. И он их учил другому.
Помню, сколько крови у меня выпил мой начальник. Тоже был хороший юдофоб. Буквально шагу мне не давал сделать. А когда узнал, что мой брат уехал в Израиль, вообще стал сживать меня со света. Я терпел, терпел, наконец, захожу к нему в кабинет и говорю:
— Петр Иваныч, не будем играть в прятки. Я понял, что мы с вами не сработаемся.
Он спрашивает:
— Вы что, решили подать заявление об уходе?
— Нет, я решил написать своему брату в Израиль, чтобы он вам прислал вызов. И всю оставшуюся жизнь вы будете ходить по своим парткомам и доказывать, что вы не еврей.
Знаете, как подействовало?.. Он стал тише воды, ниже травы. И я спокойно доработал до пенсии. А недавно, уже столько лет прошло, вдруг — телефонный звонок:
— Соломон Маркович, не узнаете? Это я, Петр Иваныч.
— A-а, добрый день! Чем обязан?
— Соломон Маркович, помните, вы грозились, что ваш брат пришлет мне вызов?
— Конечно, помню, а что?
— Так вот, напишите ему, что я согласен.
Как вам нравится? Он согласен. Я говорю:
— Ладно, хорошо! Только завтра вечером никуда не уходите. К вам подъедут двое сделать обрезание.
— В каком смысле?
— В прямом! Не все же вам резать евреев, пусть и они один раз у вас что-нибудь отрежут.
Но, конечно, все это одни разговоры. А если серьезно, то на душе, как говорится, хорошо паскудно. Почему так устроена жизнь, что если ты еврей, то всегда будешь виноват, что бы ни случилось. Хотя, с другой стороны, это нас заставляет все время быть в форме и работать серым веществом своего мозга.
Вот я вам расскажу случай. У меня племянник, светлая голова, доцент, недавно ехал в гости на своем Запорожце». Вдруг из-за угла выскакивает такси, и они так стукнулись, что обе машины всмятку. Так этот бандит. таксист, который был во всем виноват, вылезает из машины и начинает орать:
— Ты, жидовская морда! Куда ты смотришь? Ты у меня всю жизнь будешь платить!
Тогда мой племянник говорит:
— Что уже кричать, если это случилось? Слава богу, что мы оба остались живы. Давайте лучше выпьем по этому поводу, тем более что я ехал в гости и у меня с собой бутылка коньяку.
Тот жлоб говорит:
— Ну, давай, наливай!
Племянник налил два стакана. Этот бандит хватанул одним махом и спрашивает:
— А ты чего не пьешь?
Племянник говорит:
— Я — потом. Подожду, пока приедет милиция и сделает анализ на алкоголь.
Конечно, сейчас это смешно, но тогда моему племяннику было не до смеха. Вот я и думаю: кончится это когда-нибудь или мы всегда будем во всем виноваты. Мне иногда кажется, что на том свете нас тоже будут делить на евреев и неевреев. Поэтому лично я на тот свет не рвусь, я уже лучше помучаюсь на этом. Но когда я возвращаюсь домой, а мои соседи во дворе спрашивают: «Как себя чувствуете, Соломон Маркович?»— я им всегда отвечаю:
— Не дождетесь! Такой радости я вам не доставлю! Не будь я Соломон Маркович!
Американские впечатления
Наум, Рива, Самуил, дети! Садитесь поближе, я вам буду рассказывать про Америку. Потому что это такая страна, что можно рассказывать до утра. Вы себе представляете коммунизм? Так вот, я его видел… Причем это коммунизм без коммунистов!
Ну, прежде всего, повидал всех наших. Слава богу, все хорошо устроены: и Давид, и Боря, и Ефим. Но самый главный там — это Изя! Лично я с ним не знаком, но когда у американцев не ладится бизнес или какие-то неприятности — они сразу вспоминают про него. Так и говорят: «Тейк ит Изя!» Что в переводе означает — «возьмите у Изи».
Вообще, если в Америке есть какое-то несчастье, так это английский язык! Это же надо было придумать такой «лингуидж», чтобы ничего общего с нашим. Если даже встречается какое-то похожее слово, так оно имеет совершенно другой смысл. Что такое по-нашему «кар»? «Кар» — это ворона. А по-ихнему «кар» — это автомобиль. Ну? Сумасшедший дом!.. А возьмите слово сарафан. Для нас сарафан — это платье. А для них сарафан — это Сара, которая имеет удовольствие. Причем непонятно от кого!
У меня эти сложности с языком начались еще в самолете. Они нам всем раздали американские анкеты. И там в пятой графе написано: «секс». Это теперь я умный. Я знаю, что «секс» — это по-ихнему «пол». А тогда я думал, что секс это секс. Поэтому я им в этой графе честно написал: «Уже нет. И давно». А мой сосед, такой жлобяра в шляпе, — он краснел, пыхтел, закрывался от меня рукой… А потом в графе «секс» написал: «Одиннадцать сантиметров». Что вы смеетесь? Он еще сбоку приписал: «В диаметре». Так что это он может смеяться, а не вы!
Географически Америка состоит из двух частей: это Юнайтед Стейтс и Брайтон-Бич. Ну, в Юнайтед Стейтс я не был, поэтому врать не хочу. Но если вам кто-то скажет, что Брайтон Бич — это плохо — плюньте ему в глаза! Это рай на земле! Тепло, рядом океан, дешевые фрукты, и, слава богу, ни один человек не говорит по- английски. (И, самое главное, это зона, свободная от налогов. Они никому не платят! Не знаю, наверное, так распорядился президент. Потому что, если бы он распорядился иначе, то Брайтон выбрал бы другого президента.) Словом, если бы Дюк де Ришелье мог увидеть Брайтон, он бы понял, что построил Одессу не в том месте!
Про магазины я рассказывать не буду, не хочу, чтобы Рива расстраивалась. Расскажу про их квартиры. Честно говоря, сначала я думал, что они живут неважно. Потому что они сами все время говорят: у меня две бед-рум, у меня три бед-рум! Что означает: у меня две плохие комнаты, у меня три плохие комнаты. Но когда я увидел эти плохие комнаты, у меня стало темно в глазах! Во-первых, бед-рум, оказывается, это спальня. И каждый имеет свою. Чтоб никто не храпел под боком, как моя Рива, дай ей бог здоровья! И еще… только не падайте, там в каждой квартире по три туалета! Почему?.. Откуда я знаю, почему? Наверное, потому, что они хорошо кушают. А когда хорошо кушаешь, лишний туалет не помешает.
Что касается самих американцев, то они очень наивные. Они во все верят, даже в нашу перестройку. Нет, я не имею в виду иммигрантов. Те такие же умные, как мы! Я говорю о коренных американцах, рил америкен. Один мне все время доказывал, что у нас в России теперь свобода. Такая же, как у них. Я ему говорю:
— Дорогой сэр! Между вашей и нашей свободой такая же разница, как между обычным стулом и электрическим. То есть присесть можно, но очень недолго!
Теперь еще одна интересная деталь. Самое главное дело в Америке — это иншуренс. Там страхуют буквально от любого несчастья: от пожара, наводнения, от болезни и даже от приезда родственников из России. Или, например, несчастный случай. У нас, если человеку на голову упала сосулька — он инвалид. А у них он сразу миллионер. Я. кстати, туда зашел, где страхуют от несчастных случаев. Говорю:
— Здравствуйте! Я приехал из СНГ.
Они говорят:
— Откуда?
— Из СНГ.
— Извините, это такое несчастье, от которого даже мы не страхуем.
Только не думайте, что у них уже все хорошо. Слава богу, есть и наркомания, и проституция. Кстати, преступность тоже есть. Правда, с моими деньгами ее можно не бояться. Ко мне там, на Бродвее, подошли двое черных вот с таким ножом. Решили меня ограбить. Я им говорю:
— Ребята, вы попали прямо пальцем в небо! Но, если у вас есть пара долларов, я могу их обменять по хорошему курсу. То есть доллары вы мне даете здесь, а рубли я возвращаю там. Любому вашему родственнику из университета Лумумбы.
Не знаю, поняли они или нет, но больше я их не видел.
Но знаете, что меня больше всего поразило в Америке?. Что люди там на улице улыбаются друг другу. Просто так, без всякой причины. Идут и улыбаются. Я уже попробовал здесь, у нас. Вчера на улице взял и улыбнулся незнакомому человеку. Он остановился, посмотрел на меня и говорит:
— Что ты лыбишься?
— Просто так! У меня хорошее настроение.
А что оно у тебя хорошее? Получил вызов в свой Израиль?
— Ах, ты, — говорю, — антисемитская морда! Я-таки могу уехать в Израиль, а тебе, чтоб уехать, надо угнать самолет!
Вот так мы поулыбались друг другу.
Третий день как я вернулся — и не могу спать. Каждую ночь я смотрю в потолок и думаю. Я думаю о своей Риве, которая должна полдня бегать за кефиром. Я думаю о моем внуке, которого дразнят в школе из-за фамилии. Я думаю о себе, который ишачил на них всю жизнь, чтобы иметь грошовую пенсию и медаль «За трудовую доблесть».
Знаете, я очень люблю изучать историю. Она дает нам много примеров. И вот вам еще один. При феодальном строе лучше всего живут феодалы. При капиталистическом строе лучше всего живут капиталисты. Но если у нас в стране лучше всего живут проститутки, скажите честно, как надо называть этот строй?