— Нес, ит уоз вери интрестинг.
— Ой, мама моя, как он уже хорошо говорит. Люба моя, ты смеялся?
— Иес, итс вери фанни.
— Фанни! Любонька, чтоб ты был здоров! А ты всё понял?
— Оф корс. Еврисинг.
— Сердце мое! Еврисинг! И что же ты понял?
— Что мы все правильно оттуда уехали!
V
Следующая — нарядно одетая женщина с украшениями на руках, ушах и вообще на всех местах, которые можно увидеть.
— Какой вечер! Какой вечер! Я сегодня встретила весь город. Гёрштейнов, Будницких… Рахиль с Абрашей вообще пришли всей семьей с новым зятем.
— Слушайте, говорят, он какой-то ученый. Что-то там открыл.
— Я вас умоляю! Открыл. Вы его видели, этого шмендрика? Форточку открыть он тоже не сможет.
— А Софу вы видели?
— Конечно! Пришла сразу с мужем и с любовником. Вот несчастная!
— Почему? Приятный муж, красивый любовник… Чем она несчастная?
— Именно тем! Муж и любовник все время надеются друг на друга, а она сидит на бобах. Но вообще, вечер замечательный. Я получила истинное удовольствие.
— А сам артист вам понравился?
— А кто его слушал? Пусть себе болтает. Я пришла на людей посмотреть.
VI
Неподалеку два хорошо одетых господина средних лет, явно несогласные друг с другом.
— Ой, такие дорогие билеты и такие дешевые хохмы!
— Ну почему? Вы не правы, были и удачные вещи.
— Перестаньте! Такие шутки может рассказывать любой еврей, только стесняется.
— Нет, не могу с вами согласиться. Это всё-таки юмористическая литература. Тут нужны и выдумка, преувеличение, гротеск. Это не каждый может написать.
— Да? Так вот, к вашему сведению, я недавно написал одну штуку, так там такая выдумка, такое преувеличение, что ему и не снилось.
— Да? А как эта штука называется?
— Очень просто — Инкомтекс!
VII
Вот выходит бабушка со слуховым аппаратом в сопровождении молодого человека, скорее всего, своего зятя.
— Слушай, — говорит она, — хорошие хохмы. Мне понравилось. Интересно, кто ему пишет? Жванецкий?
— Роза Абрамовна, при чем тут Жванецкий? Хайт же писатель. Он сам пишет.
— Сам пишет? Молодец! А кому? Жванецкому?
— Ой, с вами родить можно! Я ж вам русским языком объясняю: тот пишет себе, и этот пишет себе. Неужели непонятно?
— Да, непонятно! Если он не пишет Жванецкому, а тот не пишет ему. почему тогда у них одни и те же хохмы?
VIII
Следующие — муж и жена. Он довольный, расслабленный, а она явно чем-то напряжена.
— Хорошо, — говорит он. — Сходили, развеялись, было очень мило.
— Да? Откуда ты можешь знать? Разве ты смотрел на сцену?
— А куда я, по-твоему, смотрел?
— А, ты не знаешь?.. Ты смотрел на эту вашу красавицу. Лизочку Фарбер.
— Не говори глупостей! Ну, посмотрел пару раз, что здесь такого? Эффектная женщина…
— Кто эффектная? Она?! Я тебя умоляю! Сними с нее парик, смой косметику, и что ты увидишь?
— Тебя.
IX
Две подружки из тех, которые стараются не пропустить ни одного концерта.
— Зосенька, ну как вам, понравилось?
— Честно говоря, наполовину.
— Что значит наполовину?
— Я вам объясню. В начале концерта прямо передо мной сел вот такой здоровый жлоб. Так что я практически ничего не видела.
— Так вы бы пересели.
— Я во втором отделении так и сделала.
— Ну?
— Что ну? Вы же знаете мое счастье. Рядом со мной один толстяк так храпел, что я уже ничего не слышала.
— Выходит, половину вы не видели, а половину не слышали.
— Ну да! Поэтому мне и понравилось наполовину. Хотя, если мне вернут половину денег за билет, так я скажу, что это замечательный концерт!
X
Два старичка, которым еле хватило сил прийти на концерт, но зато хватает сил, чтобы спорить.
— Ой, тоже мне хохем-балайла! Между прочим, я этих еврейских хохмочек знаю побольше, чем он. Но я же не лезу на сцену.
— Вы?.. Ну, расскажите хоть одну.
— Пожалуйста… Значит, так: один еврей возвращается из командировки. Подошел к дверям своей квартиры и… забыл.
— Что забыл, ключи?
— Да нет!
— А что, чемодан?
— Да не он забыл, это я забыл, что там дальше в анекдоте.
— А-а… Может, там у жены любовник?
— Нет!
— Может, он квартиру перепутал?
— Слушайте, кто рассказывает анекдот: я или вы?
— Что вы сердитесь? Мне же интересно, что было дальше.
— Думаете, мне не интересно? Но я не помню. Знаете, что мы с вами сделаем? Я вспомню, в чем там хохма, и утром вам позвоню.
— Договорились.
— Кстати, напомните ваш номер телефона. Я его тоже забыл.
XI
Какой-то мистер с красным от гнева лицом собрал вокруг себя целую толпу.
— Нет, вы мне скажите: как им не стыдно? С чем они сюда едут? Между прочим, это Америка, а не какой-нибудь Крыжополь!
— А что такое?
— То самое! Вы слышали, что они несут со сцены? Такие грубости, такие пошлости — это же уши вянут!
— А что он такого страшного говорил?
— Я за ним не записывал! Ну, допустим, ладно, этот еще куда ни шло. Делает вид, что он интеллигент. Но вот недавно здесь был этот композитор… Добрынин. Вы были на том концерте?
— Нет, а что?
— Так я вам расскажу. Он выходит на сцену и при всем честном народе говорит: «Недавно я положил на музыку…»
— Ну?
— Что ну? Положил на музыку…
— Ну и что?
— Как это что?! Мало ли на кого я положил. Я что, об этом говорю со сцены?
XII
Вот беседуют мужчина и женщина, очень похожие друг на друга. Как видно, брат и сестра.
— Изя, ну как тебе?
— Ну что тебе сказать?.. Это не Лев Толстой.
— При чем тут Толстой? Это же юморист.
— Ну, тогда это не Чехов.
— Ой, специалист! Что ты вообще у Чехова читал?
— Ну, мало ли что…
— Ну, например?.. «Даму с собачкой» читал?
— Конечно.
— Ну, расскажи, в чем там дело.
— А что рассказывать?.. Была одна дама, и у нее была собачка. Жутко злая, на всех лаяла с утра до вечера. И тогда ее сосед, глухонемой Герасим, решил ее утопить.
— Что ты мелешь? Это уже не Чехов, это Тургенев.
— Да? Смотри, оказывается, Тургенева я тоже читал!
Русский язык
Что составляет главное богатство евреев в России?.. Главное их богатство — это не золотой не бриллианты. Главное их богатство — это русский язык. Мало кто говорит на таком хорошем русском языке. как наши евреи. Конечно, бывают исключения. Помню. я приехал выступать в Киев, выхожу из гостиницы и встречаю милую супружескую пару. Он мне говорит:
Ой, товарищ Хайт, как хорошо, что вы приехали. Мы уже за вами соскучились.
Я говорю:
Извините, но так по-русски нельзя говорить «за нами соскучились». Надо говорить «по вас».
Правда?.. Я не знал. Так я и говорю: мы по вас чисто вспоминали.
Простите еще раз, но не «по вас», а «о вас».
Жена ему говорит:
— Моня, идем уже! Он думает, что если он писатель, так может издеваться над людями.
Повторяю — это исключение. В основном евреи говорят очень чисто. А если иной раз картавят, то это уже не грамматика, а наша национальная особенность. И смеяться над этим грех! Впрочем, по этому поводу уже прекрасно сказал один еврейский поэт:
Дразнить иудеев нельзя никому.
Язык у них свят и нетленен.
Евреи картавят всегда потому.
Что так разговаривал Ленин.
Да, наш вождь и учитель действительно картавил. И поскольку у нас на дворе всё еще демократия, мы можем смело об этом сказать. Хотя я думаю, что, если бы Ленин услышал, как говорят нынешние вожди, он бы стал еще и заикаться.
Для людей моего поколения русский язык — это не просто средство общения. На этом языке мы спорили до хрипоты о прочитанных книгах, рассказывали друг другу анекдоты и даже умели читать между строк. Словом, это язык, на котором только мы понимали друг друга с полуслова. Ну, какой иностранец, к примеру, поймет наш диалог на базаре:
— Простите, это у вас черная смородина?
— Нет, это красная.
— Красная? А почему же она белая?
— А потому, что еще зеленая.
В лучшем случае он подумает, что в этой стране живут дальтоники, в худшем — что идиоты!
На кинофестивале француз, синхронный переводчик с русского языка, мне говорил:
— Я понимаю, что ваш язык очень своеобразный. Но почему даже географические названия вы произносите по-своему?.. На всех языках говорят Парис, Пэрис, Паризи. И только на русском говорят Париж. Почему Париж-ж?
А я стоял и думал: ну как ему объяснить? Это надо всю жизнь прожить в нашей стране, чтобы понять, что у нас там всё через «ж». В том числе и Париж-ж!
Ведь что такое настоящее знание языка?.. Это когда ты не только знаешь слова, но и понимаешь, что стоит за словами. Со мной в институте учился один китаец. Русский он учил там, у себя, с китайским преподавателем. Тонкостей, естественно, не понимал. Как-то я ему назначил встречу у памятника Пушкину. Он мне потом рассказывал:
— Я стою-глязу, тоцно не знаю: это Пускина или не Пускина? Подхозу к одному, спрасиваю: «Это памятника Пускина?» Он мне говорит: «Ну?» Думаю, сто такое «ну»? Это ни да. ни нет. Наверное, невезливо спросил. Подхозу к другому: «Извините, это памятника Пускина?» Он говорит: «Ага!» Кто такой «ага»? Мы такого слова не проходили. Опять неправильно спросил. Надо «позалуста» сказать. Подхожу к симпатичной женщине: «Извините, позалуста, простите за беспокойство, «то памятника Пускина?»
— Да, — говорит, — это он. Александр Сергеевич.
— Спасибо больсое! Только объясните, поцему мне все отвечают по-разному? Один сказал «ну», другой — «ага». и только вы ответили «да».
Видите ли, мой друг, — отвечает она, — тут всё зависит от культуры. Если человек малокультурный, окончил четыре класса, он вам ответит «ну». Если у него уже семиклассное образование — он вам скажет «ага»…