Козырной валет,
Генерал Степашин,
Черный пистолет.
Не гляди так строго.
Не гони понты.
Погоди немного —
Отдохнешь и ты.
* * *
Публикуется впервые
Максимыч справный был служака,
Все вроде делал по уму,
Как и положено, однако,
Не пофартило и ему.
Хотя в его сужденьях резких
Порою громыхал металл,
Он избегал движений резких,
Он вообще их избегал.
Он улыбался крайне редко,
Был нрав его местами крут,
Таких берут с собой в разведку.
Хотя и не таких берут.
Он дипломатом был неслабым,
Он все планету облетел,
А если тяготел к арабам —
То кто же к ним не тяготел?
Непроницаемый, как Будда,
На мир взирая тяжело.
Он все надеялся на чудо,
Но чуда не произошло.
* * *
Публикуется впервые.
Международные бандиты
Всех рангов, видов и мастей
Пытались навязать кредиты
Стране застенчивой моей.
Хоть ей выламывали руки
И раздевали догола,
Она терпела молча муки,
Но, стиснув зубы, не брала.
И все же, опоив дурманом.
Под сладкий рокот МВФ,
Кредит всучили ей, обманом
Сопротивленье одолев.
Кто ж, соблазнив ее халявой.
Потом использовал вовсю?
Французик жалкий и вертлявый.
Плешивый щеголь Камдессю.
Простоволосая, босая,
Она лежала на стерне
И, губы черные кусая.
Сжимала деньги в пятерне.
Напрасно, вкруг нее сомкнувшись,
Толпились подлые враги,
В надежде, что она, очнувшись.
Начнет им возвращать долги.
Но нет, не такова Россия,
Она свободна и горда.
Ей можно что-то дать насильно.
Но взять обратно — никогда.
* * *
Публикуется впервые.
О, дай воспеть мне силы, муза.
Как натянули мы француза.
Поймав за хвост последний шанс,
В тот славный день на Стад де Франс.
Мы долго молча отступали,
Очки теряя на бегу,
И наконец туда попали,
О чем при детях не могу.
Но тут пружина распрямилась,
И, катастрофу упредив.
Явил Господь внезапно милость.
Свое наличье подтвердив.
Ликуй, великая Россия!
Твои отважные сыны,
Полураздетые, босые.
Не абы как, не хоть бы хны.
Но в самом логове злодея
Ему вогнали в сердце кол.
Так славься ж, Русская идея.
Под гордым именем Футбол.
* * *
Публикуется впервые.
«Коммерсант» сегодня — не просто газета,
«Коммерсант» — это ужас, сплотивший нас.
Я всю свою звонкую силу поэта
Тебе отдаю, атакуемый класс.
Кинут властью, раздавлен дефолтом.
На «Фольксвагаен-гольф» поменявший джип,
Серпом — по яйцам, по пальцам — молотом
Сполна получивший, ты, верю, — жив!
Тебе ли быть истории шлаком?
Не ты ли удачу держал за грудь?
Путь твой, отмеченный твердым знаком. —
Сегодня единственно верный путь.
Шагай же вперед, generation Р,
Как завещал великий Пелевин,
Дружбу свою с газетой крепи,
Читай «Коммерсант» без унынья и лени.
Хочу, чтоб ты из широких штанин,
Из рук отцов приняв эстафету.
Не шприц доставал бы, не кокаин,
А газету. Причем не любую — но эту!
* * *
Публикуется впервые.
Закончен творческий простой,
И вновь, друзья, я с вами вместе,
Российский правдоруб простой,
Невольник НТВ и чести.
Мое разящее перо
К борьбе по-прежнему готово,
Все так же метко и остро
Мое решающее слово.
Защитник павших и сирот.
Бельмо в глазу бездушной власти,
Я всей душою за народ,
Поскольку сам народ отчасти.
Я весь ему принадлежу —
И в этом высшая награда.
На нем стоял, на нем сижу.
На нем и лягу, если надо.
* * *
Публикуется впервые.
Пусть не тщатся русофобы,
Не постичь им нашу суть.
У России путь особый —
Из варяг да в греки путь.
Рюрик, тот, что нами правил
В достославные года.
Впечатление оставил
У потомков навсегда.
Наглотавшись мухоморов,
Ибо зелья он не пил,
Проявлял державный норов,
Государственность крепил.
Всем в стране всего хватало,
Жизнью был доволен всяк,
А как Рюрика не стало.
Все поперло враскосяк.
Чтобы нынешнего века
Дотянуть нам до конца.
Не послать ли к братьям-грекам
За подмогою гонца?
Нам без импортной опеки
Не исправить общий крен,
А варяги или греки —
Не один ли, в общем, хрен.
Депутатская прощальная
Публикуется впервые.
Здесь с умным видом лысину скребя,
Четыре года я сидел подряд.
Как неохота выезжать мне из тебя
Охотный ряд, Охотный ряд.
Четыре года жил я, не тужил
И министерский получал оклад.
Ну, ты, в натуре, под конец мне удружил,
Охотный ряд. Охотный ряд.
Прощайте ж, тачки с номерами спец
И спецбуфет, и праздничный наряд.
Слезайте, граждане, приехали, конец.
Охотный ряд, Охотный ряд.
За день до выборов
Публикуется впервые.
Закон велит сомкнуть уста,
Хоть просятся слова наружу.
Моя задача непроста —
Шаг в сторону — и сядешь в лужу.
Того я помню хорошо,
На нем я крепко фраернулся,
Я с ним в разведку бы пошел.
Чтоб он оттуда не вернулся.
А тот, ну типа, ну такой,
Весь из себя такой, короче,
Ему давно бы на покой,
А он опять лицом хлопочет.
А этот грозен и мордаст
И все горюет о народе.
Я удивляюсь каждый раз —
С таким лицом — и на свободе.
Я лично выбрал бы того,
Хоть все в него швыряют комья,
Мужик он вроде ничего,
Ну, сами знаете, о ком я.
Его идеи мне милы,
Принципиальность всем известна.
А в общем, все они — козлы!
И мы не лучше, если честно.
* * *
Публикуется впервые.
Я пережил внезапный шок
И в землю чуть не врос.
Когда с подарками мешок
Открыл мне Дед Мороз.
Оттуда выскочил презент.
Весь новенький такой,
Я, говорит, твой президент.
Причем не только твой.
Ну, ты мне, дед, и удружил,
Да ладно б только мне —
Такой подарок подложил
На Новый год стране.
Зачем тебе, несчастный дед,
Открыл я сдуру дверь,
С тебя, понятно, спроса нет,
А мне с ним жить теперь.
* * *
Публикуется впервые.
Хорошо ли это или плохо,
Плохо это или хорошо…
Что рядить — закончилась эпоха,
И со сцены дедушка ушел.
Был актером дедушка масштабным,
Хоть нетвердо текст читал порой,
Мир следил с вниманьем неослабным
За его отвязанной игрой.
Приводя в отчаянье помрежей
И суфлеров доводя до слез.
Он резвился с грацией медвежьей
И такое с этой сцены нес!
Мы над ним тут всласть поизмывались.
На углу на каждом понося.
Но при этом деда не боялись —
Вот в чем загогулина-то вся.
Он ушел, не требуя оваций,
Как обычно всех врасплох застав.
Дальше — перемена декораций.
Дальше — труппы сменится состав.
Дальше — не успеешь оглянуться,
Как, былые вспомнив времена,
В свой черед за публику возьмутся —
Больно распоясалась она.