— Какой же он большой?.. Такой же, как мизинец.
Это было уже прямое оскорбление, но я почему-то заискивающе улыбнулся:
— Я могу… Мы можем… сделать рентгеновский снимок… и вы убедитесь… мы вам докажем… В конце концов мы можем все помыть… и тогда…
— Это ваши проблемы, — сказал Арендатор. — Я смотрю, что вижу, и оцениваю то, что смотрю.
— Значит, вам не подходит?.. Жаль. — Я надел носок, на который, когда я нагнулся, незаметно упала моя слеза. Действительно, мое огромное горе невозможно было передать словами. И тут вдруг Арендатор сломался, и наши переговоры пошли совсем по другому руслу.
— Вообще-то я хотел взять всю ногу… Если, конечно, мы договоримся… А мы, я думаю, договоримся!
Это было неожиданное и, конечно, заманчивое предложение. Но я уверенно сказал «нет».
— Почему?
— Видите ли, нога мне пока самому нужна.
Я не слукавил. Сначала, думаю, предложу им то, что лично мне не очень-то нужно. То, без чего сам вполне могу обойтись. Подумаешь, какой-то мизинец… или даже большой… Многие без пальцев живут, и никто не видит, что там у них в ботинке. Но нога… Нет, ногу отдать мне было определенно жалко. И я честно сказал:
— Нет. Ногу я пока не готов.
Это «пока» у меня почему-то вырвалось, но тон был твердый. Так вообще-то и надо вести себя на переговорах.
— Понимаю, понимаю… — ласково сказал Арендатор. — Но вы все же подумайте до пятницы. Я в пятницу вам позвоню.
И ушел. Все эти дни жена пилила меня:
— Ты вел себя просто глупо. Несолидно. Если ты решил что-то сдавать в аренду, надо сдавать. А если ты не решил, зачем попусту терять…
Я перебил:
— Хорошенькое «что-то»!.. И вообще, как ты это все себе представляешь?
— Я тебя представляю на костылях!.. Или с протезом!.. Есть отличные американские протезы, сделанные в Таиланде!.. Их носят десятки, сотни.
тысячи людей!.. Миллионы людей во всем мире живут с одной ногой — и ничего! Ты же сам решил: надо выжить любой ценой, а сейчас почему-то испугался.
— Я не испугался, — буркнул я. — Просто мне жалко.
— Кого?
— Себя, дорогая.
— Эгоист! — сказала жена, заплакав. — А меня тебе не жалко?.. Не жалко? Главное, чтобы ты остался живой!.. А я… я тебя любила и буду любить… Хоть какого!.. Могу и одноногого!
Я был бесконечно тронут этим признанием и промолвил сквозь зубы:
— Хорошо, дорогая, я согласен.
Арендатор будто услышал мои слова. В пятницу он пришел, даже не позвонив. И уже с порога, радостно улыбаясь, заявил:
— Фирма, интересы которой я представляю, надеется, что вы примете наше предложение: за хорошие деньги мы берем и правую.
— Что» о-о? — завопил я.
— Правую ногу тоже. Короче, мы готовы взять обе ваши ноги.
— Простите, но мы с вами так не договаривались!
— Подумайте. Не спешите. Не горячитесь. Взвесьте все «за» и «против». Я к вам заеду в четверг.
Всю неделю мы ругались с женой. Я говорил:
— Ни за что!
Она отвечала:
— Не будь дураком.
— В каком смысле?
— Ну, честно… зачем тебе нужна правая, если у тебя левой не будет?
Я визжал:
— Нет!.. Ты не любишь меня!.. Не любишь!.. Не любишь!
— Давай рассуждать логично. На одной ноге все равно ходить ты не сможешь. Только прыгать. А без двух ног ты будешь ЕЗДИТЬ на коляске… Сейчас есть прекрасные немецкие коляски, сделанные в Корее. На них передвигаться одно удовольствие. Скорость. Маневренность. В них можно играть в теннис и баскетбол на специальных Олимпийских играх!.. Ты станешь чемпионом — я верю!.. Верю в тебя!.. И это лучше, чем всю жизнь шлепать пешком по нашим дорогам на одной ноге!
— Ты серьезно?
— Конечно. Если ты решил выжить любой ценой, надо идти на все. Время такое. Надо уметь рисковать. Уметь отдавать одно, чтобы получать другое.
В словах жены была своя логика, согласитесь. Жестокая, но правда.
— Черт с вами… то есть с ногами!.. Я готов!
Я рассуждал так:
«Конечно, без ног будет очень трудно. Но, с другой стороны, они же не мозги мои просят. А между прочим, зря. Попросили бы — отдал бы тут же за милую душу. Ну, в самом деле, зачем они мне в наше нелегкое время. Впрочем, они и раньше-то не особенно кого-то интересовали, а уж сейчас тем более. Сегодня, когда цены везде только рыночные, я со своими ценностями могу погулять. Конечно, сам-то я дорожу своей головой, но почему бы мне ее не отдать?.. Почему бы не попробовать?.. На кой черт мне она, да еще с моими мыслями!.. Была б пустая, тогда еще можно было бы на что-то рассчитывать, так?.. Гораздо прибыльнее, наверное, предложить им, скажем, ухо… или сдать глаз — он подороже уха будет стоить… Да и смотреть нынче особенно не на что… А лучше всего отдать им какую-нибудь печень… Подумаешь, ерунда какая… печень!.. Ну, печень. Я в нее уже столько водки влил, что и жить не хочется… Одной печенью больше, другой меньше… Зато денег получу за эту прогнившую дрянь целую кучу…»
Мои мысли прервал Арендатор, который явился в среду, а не в четверг и не один, а в сопровождении четырех дюжих молодцов с обрезами.
— Сначала договор! — закричал я. — Я хочу получить твердые гарантии.
Молодцы вытащили обрезы.
— Получи! — засмеялся Арендатор. — А ну, дайте ему гарантии, мужики, и потверже!..
Я ахнул, охнул, завалился на бок и завыл от боли. Потому что почувствовал, как они силой берут в свое пользование все мое самое дорогое, самое сокровенное… То, что принадлежало раньше мне, и только мне.
Мир зашатался. Казалось, все рухнуло. Я успел лишь пикнуть:
— Деньги… Деньги, суки, отдайте… Аванс!
Я понял, что совершенно не владею собой. Внутри меня было совершенно пусто, и эту пустоту хотелось продать как можно выгоднее.
— Какой аванс? Все деньги отданы вашей супруге согласно договору, — наклонился надо мной молоденький Арендатор.
— Это правда? — спросил я, лежа, окровавленный, на полу.
— Да, дорогой. Успокойся. Вставай. Я спасла тебя.
— Каким образом?
— Только что я сдала себя вместо тебя.
— Условия… Что за условия? — простонал я.
— Условия подходящие. Сроком на 49 лет без права передачи другому юридическому лицу.
Арендатор приветливо помахал мне ручкой, а затем, обняв мою жену за талию, вышел вместе с ней на улицу к своему «Вольво», сделанному в Швеции.
Я, конечно, ужасно расстроился из-за этой аренды, но чего не сделаешь в наше время ради того, чтобы выжить.
1998
Недавно я узнал, что некоторые наши критики берут деньги за свои статьи от тех, о ком эти статьи написаны.
Это, говорят, теперь в порядке вещей и, кроме тебя, дурака, уже никого не удивляет. Хм… И я представил…
Вот приходит Белинский к Гоголю и говорит:
— Гоголь, я тебе хочу письмо написать.
— Какое еще письмо?
— Письмо Белинского к Гоголю. Но не простое письмо, а заказное.
— Ну, пиши, — вяло говорит Николай Васильевич. У него как раз сейчас была депрессия, которая всегда возникает у гениев накануне бессмертия.
— Нет, — говорит известный своими революционно-демократическими взглядами критик. — Ты мне скажи, сколько ты мне за это дело заплатишь.
— А сколько ты просишь?
— Вот чудак!.. Я у тебя ничего не прошу. Тебе оно нужнее.
— Это почему?
— Ты, Коля, художник. И большой. Нас с тобой, Коля, в школе будут изучать. Но это потом… А сейчас, Коля, время такое: хочешь стать классиком — плати. Это нынче недешево.
— Да подумаешь! — говорит Гоголь, глядя на мир сквозь невидимые миру слезы. — Мне слава не нужна. Была бы только Русь-тройка да поменьше чичиковых, которые на ней ездят, ею погоняют. России сейчас очень нужен положительный герой и вера в бога.
— Тыща долларов, — говорит наш Белинский, сверкнув глазом.
— За что?
— За то, что я эти твои ошибочные, глубоко реакционные взгляды отрекламирую. Вся Россия будет знать, какой ты, Коля, мракобес. После моего письма с тобой, Коля, никто здороваться не будет!.. Твое поганое имя у всех будет на устах!..
— Мне реклама не нужна. От нее чертовщиной несет! — сказал Гоголь и сел в кресло в позе памятника на Никитском бульваре.
— Могу немного и похвалить. Но это тебе уже в тысячи полторы выйдет.
— Спасибо, не хочу.
— Очень глупо себя ведешь. Коля. Зря отказываешься. А почему? Жизни не знаешь, хотя язык у тебя хороший. Много интересных образов, а философии не складывается. Хоть ты и реалист, Коля, а от реальности далек. Скажу тебе прямо, как Белинский — Гоголю: приблизься к реальности. Коля, иначе тебя и переиздавать не будут! Иди сейчас же в обменник и раскошеливайся, основоположник фантастического нашего реализма!..
— Да нету у меня никакой валюты. Беден я!
— Врешь! — закричал Белинский. — А кто только что по Риму гулял? Кто из Иерусалима вернулся?
— Я там голодал… и здесь, в России, буду голодать, пока не умру.
— Прекрасная идея!.. За некролог я недорого возьму, — пообещал Белинский, уже видя воочию, как Гоголь, похороненный в летаргии, просыпается и переворачивается в гробу. — Твоя смерть — мой хороший бизнес! А что ты кривишься?.. Сегодня рыночные отношения у нас у всех… есть даже такса: ведро помоев — одна цена, тонна комплиментов — другая.
— Зачем ж за помои платить?
— Скрытая реклама. Ты ничего не знаешь, ничего не понимаешь!.. Сегодня за интеллектуальный разнос дают иногда больше, чем за паршивый комплимент типа «блестяще» или «потрясающе». Особенно хорошо идут слова «художественный экуменизм», «постмодернистская вербальность», «виртуальная парагеневтика».
— Ой! — воскликнул Гоголь. — Я и слов-то таких не знаю… Это на каком же языке люди пишут?
— На нашем, — сказал Белинский. — Это все мои ученики, молодые ребята упражняются!
Николай Васильевич усмехнулся и еще туже завернул себя в мокрые простыни. Белинскому захотелось запечатлеть этот момент, но фотография тогда была еще не развита. А жаль. Голый Гоголь в простынях, с этим своим длинным носом — классная, между прочим, могла бы выйти обложка для российского «Плейбоя», а рядом, представил критик, уже и статейка про онанизм классика и женщин, которых у него никогда не было… Да, хорошие бабки на этом Гоголе можно было бы заработать, очень хорош-ш-шие бабки!..