Пилот, появившийся в дверях кабины для объявления посадки, недоуменно посмотрел на них, пожал плечами: «Ну и публика! Идут почти на смерть, а веселятся, как на свадьбе».
— Через десять минут аэродром.
— Спасибо! — кивнул Крамер.
Прямо из самолета пересели в легковую автомашину й поехали по лесной дороге. Остановились на краю небольшого хутора. Здесь жило всего три семьи, которые, как поняла Эльза, находились на службе абвера.
— Сейчас, фрау, отдохнете, а в полночь выходим, — сказал средних лет мужчина, одетый в серый свитер и армейские бриджи.
— Все спокойно? — спросил Крамер.
— Да. Тут болотистое место, и только здешний житель может пройти.
— Хорошо, — Крамер остался доволен. — Если что–либо случится, будем отвлекать на себя пограничников.
— Все будет в порядке.
— Дай бог, — произнес Крамер.
В полночь Эльзу разбудила белокурая женщина. В соседней комнате за столом сидело пятеро неизвестных мужчин, хозяин и Крамер.
В кастрюле дымился картофель, в тарелке лежало мясо, рядом редис и зеленый лук. Хозяин налил шнапса, все, кроме Эльзы, выпили, поели.
Поблагодарив хозяев за гостеприимство, по команде Крамера разобрали автоматы и карабины, лежавшие в углу возле двери, и вышли на улицу. Шли молча, след в след.
Через некоторое время проводник остановился:
— Дальше идти нельзя. Могут заметить местные жители.
Эльза и Крамер отошли в сторону, шепотом она повторила явки, пароль.
— Все правильно, желаю удачи! — пожал ей руку Ганс.
Эльза ускорила шаг по тропинке, указанной проводником. В шесть утра она была на месте.
Забор, заляпанный краской, широкие ворота с неровными верхними створками. Эльза заглянула во двор. На крыльце сидел старик и курил самокрутку.
— Дедушка, где здесь можно купить овечьего молока?
— Может, подойдет козье, специалисты говорят, что оно не хуже, — последовал ответ.
— Нет, лучше уж коровье.
— Заходите в дом, — пригласил старик. — У нас спокойно, отдохнете, а завтра я вас отвезу в город.
Здесь было и в самом деле спокойно. За весь день к хозяину не зашел ни один посторонний человек.
На все вопросы Эльзы он отвечал односложно: «Да», «Нет». И только когда Эльза передала ему пачку денег, деда будто подменили. Он стал на редкость словоохотлив, услужлив.
Ни о чем Эльзу не спрашивал, а лишь предлагал то молочка, то пирожков, испеченных старухой.
На следующее утро старик запряг двух гнедых кобыл и повез Эльзу в город.
До железнодорожной станции было километров сорок. Из–за большой жары в дороге часто останавливались, но на станцию прибыли в положенное время. Дед знал свое дело.
На прощание Эльза попросила старика принять ее где–то через месяц, когда она будет возвращаться назад.
В поезде Эльза сразу легла отдыхать. После тряски по плохой дороге у нее болело все тело. Лежала и внимательно вслушивалась в русскую речь, показавшуюся ей лучше всякой музыки. Она много думала о матери и сыне, о том, как встретит ее начальство в Москве. Время, прожитое в Германии, казалось тяжелым сном.
До Москвы оставалось около часа езды. Эльза привела себя в порядок, застегнула кожаную сумку, составлявшую весь ее багаж, и прильнула к окну. Еще раз мысленно повторила телефон, который дал ей Манодзи.
На Рижском вокзале позвонила из автомата.
— Алло! Слушаю вас, — раздалось в трубке.
— Здравствуйте. Я — Милован!
— Добрый день! Откуда вы звоните?
— Из автомата.
— Никуда не уходите. Сейчас за вами приедет автомобиль.
Эльза положила трубку и остановилась у газетной витрины. Читала жадно, взахлеб. Ее интересовало все, чем живет родная страна.
Она так увлеклась, что не заметила, как к ней подошел какой–то мужчина.
— Здравствуйте, Лиза!
Она сразу узнала того человека, который приезжал к ней для инструктажа перед переходом границы.
— Здравствуйте, это вы? — обрадовалась она.
Они улыбнулись друг другу и пожали руки. У Лизы навернулись слезы на глаза, но это были слезы радости, слезы душевного возбуждения от встречи с человеком, с которым объединила их совместная работа.
— Поехали… — успокаивающе сказал он.
У вокзала стояла «эмка». Чекист открыл дверцу, усадил Лизу, сам сел за руль, и они помчались по улицам Москвы.
— Вы знаете что–нибудь о судьбе моих родных, сына? — не выдержала Лиза.
— Знаю. Сын живет с бабушкой. Учится ходить… Карл Миллер застрелился.
— Я смогу увидеть сына и мать?
— Мы обсуждали этот вопрос. Думаю, встречу вам организуем где–то в «нейтральном» городе. Вы понимаете, конечно, по каким соображениям это нужно.
На втором этаже серого здания Лизу провели в кабинет, где за столом сидел седой мужчина. В кабинете находилось еще трое человек.
Лиза отрапортовала:
— Товарищ комбриг! Милован прибыл в ваше распоряжение!
— Садитесь, Лиза! Я — Радомир. С приездом, дочка!
— Спасибо!
— Начнем говорить по существу или вы отдохнете?
— Я хорошо отдохнула в поезде и поэтому гбтова к докладу.
Елизавета Петренко подробно рассказывала о своей жизни с момента прошлогоднего перехода советской границы.
Радомир часто переспрашивал, уточнял. Больше всего его интересовала внутриполитическая обстановка в Германии, работники немецкой разведки, с которыми ей приходилось общаться…
Если из стенографической записи выделить главное направление доклада Елизаветы Миллер–Петренко–Милована, то в конспективной форме ее информация выглядела следующим образом:
«В фашистской Германии ускоренными темпами продолжается милитаризация страны. Страна стоит на пороге большой войны за мировое господство.
Экономика полностью переключена на производство военной техники и вооружения. Солдатам и офицерам рейхсвера, немецким обывателям вскружили головы победы над народами ряда стран Европы.
Реваншистский призыв Гитлера — Геббельса к борьбе за «жизненное пространство», сделать немца господином над другими народами встречает поддержку у большей части населения Германии. Коммунисты, другие истинные немецкие патриоты находятся в тюрьмах или загнаны в глубокое подполье. Голосу правды в такой атмосфере тяжело пробить дорогу. С противниками режима существует один метод борьбы — физическая расправа.
В программных выступлениях главарей рейха и в нацистской пропаганде под видом борьбы с «коммунистической угрозой» все чаще и чаще стал повторяться лозунг «Поход на Восток». С целью претворения в жизнь этого лозунга идет ускоренная переброска сухопутной армии к советской границе.
Совещания военного командования армии в Поссене (вблизи Берлина) и в ставке Гитлера в Берхтесгадене, встречи и переговоры там с представителями военного командования Венгрии, Финляндии и Румынии лишний раз подтверждают наши догадки о том, что идет усиленная доработка планов большой войны против Советского Союза».
О службе в абвере, и в частности о подготовке в спецшколе разведчиков к действиям на чужих территориях, Лиза пообещала представить через день доклад в письменной форме.
Радомир кивнул утвердительно головой.
— Дополнительно сообщаю, — продолжала Лиза, — о последней беседе моего непосредственного начальника. Он ускорил мою переброску, связывая это с «требованием военной обстановки», им необходимо как можно быстрее наладить сбор разведывательной информации, в первую очередь в районах, прилегающих к границе. Они так торопились, что не дали мне закончить спецшколу.
Радомир улыбнулся:
— Мы им поможем насадить здесь «агентуру»… Поскольку они торопились с Аргусом, то и мы поторопимся с Милованом.
Ой положил ладони на стол и жестко произнес:
— Необходимо: первое — дать Штольцу радиограмму о благополучном прибытии Аргуса. Второе — подготовить еще одну радиограмму, которая должна носить конкретный характер о начале работы Аргуса по воссозданию позиций абвера, утраченных в связи с провалом Миллера. Третье — пока аппарат будет готовить план пребывания Лизы Петренко на родной земле, предоставить ей отпуск на четыре дня для встречи с матерью и сыном. Полагаю, что встречу лучше организовать в Днепропетровске. Завтра рейсовым самолетом вы, Лиза, отправитесь туда. В аэропорту вас будут встречать родные.
— Спасибо, — ответила Лиза.
— Как решился вопрос с Крутьковым? — вдруг спросил Радомир.
— Умер за день до моего отъезда. Замучили на допросах. «Признался», что он чекист.
Радомир покачал головой:
— Да, у них на допросах применяют поистине варварские методы. А Крутьков — белогвардеец с большим стажем работы. Наш классовый враг. Ну что ж, — поднялся он. — Идите, Лиза, отдыхайте. А утром — в аэропорт.
— До свидания.
XIII
Самолет подрулил к аэровокзалу. Лиза спустилась по трапу вниз на бетонную площадку и сразу же увидела Туникова, а рядом с ним — мать и сына.
Маленький Степан держался за бабушкину руку и вертел головкой в разные стороны, провожая взглядом снующих пассажиров. Слезы эастлали Лизе глаза, она почувствовала соленую влагу на губах, некоторое время стояла, не в силах сдвинуться с места.
Туников заметил Лизу раньше матери, подхватил Степана на руки и быстро зашагал навстречу.
— Степа, Степчик, мой маленький… — шептала Лиза, целуя сына.
Малыш, не понимая, что нужно от него этой «чужой тете», заплакал.
— Внучек, это твоя мама, не плачь.
— Мама? Мама плачет. Вава… — и стал водить ручкой по лицу, размазывая по щекам слезы.
Лиза одной рукой прижимала к себе ребенка, а другой обнимала мать. Туников, повидавший на своем веку разное, почувствовал, как к горлу подступает комок.
— Здравствуйте, Лиза! С приездом!
— Здравствуйте, дорогой Михаил Николаевич!
— Нас ждет машина.
Туников взял чемодан Лизы, и все отправились на залитую теплым весенним солнцем привокзальную площадь.
В гостинице Михаил Николаевич оставил их в номере, а сам поехал в областное управление госбезопасности. Там должны были подобрать чекиста, который на время станет одним из оставшихся на свободе агентов Карла Миллера.