Почему они ошиблись, сказать трудно. Возможно, на них подействовало известие о разбойном нападении на кассу, о котором по городу ползли самые разноречивые слухи. Возможно, то, что Уманов походил на преступника, изображенного на фотороботе, а фоторобот они видели на общественном пункте охраны порядка — ведь двое из них дружинники. Возможно, то, что у Уманова была куртка, похожая на ту, что была у преступника, и значившаяся в ориентировке: голубая, из болоньевой ткани, с продольными желтыми полосами на карманах, замасленная. Возможно, то, что Уманов весь день 12 апреля был сам не свой, и ребята, конечно, не знали, что он поссорился со своей девушкой...
Почему прокурор решил, что Уманов не принимал участия в разбойном нападении?
— Как только сторож попросил Уманова встать в определенную позу, в какой, по-видимому, находился преступник, и Уманов эту просьбу выполнил, я сразу понял, что преступления он не совершал. Настоящий преступник ни в коем случае не стал бы создавать свой достоверный образ в глазах потерпевшего. А то, что Уманов оказал: «Надо было убить тебя!» — вполне понятно. Представьте состояние человека, который, будучи невиновным, провел двое суток в КПЗ, и ему вновь грозит задержание на неопределенный срок...
Ошибся — тоже, разумеется, добросовестно — и сторож Краюхин. Уж очень походил Уманов на преступника.
Тем временем группа Доброшинского, нашедшая Уманова, продолжала работать среди водителей управления технологического транспорта № 1. Простые с виду, незамысловатые и всегда доброжелательные беседы позволили выявить еще одного «человека без алиби».
Этот человек был высокого роста, молод — 25 лет, в Нижневартовске недавно, судим два года назад за автодорожное происшествие, осужден условно. С кем не бывает, как заявил он сам, от аварии не застрахован ни один водитель. Однако если даже согласиться с тем, что любой водитель может «слегка» нарушить правила дорожного движения и это приведет к тяжелой катастрофе, то уж от участия в разбойном нападении застрахован каждый.
Фамилия «человека без алиби» — Байков. Окончил восемь классов, затем торговый техникум; кроме того, водитель 2-го класса. Работает на машине ГАЗ-66. Тщательный осмотр машины привел к категорическому заключению — не та!.. И резина смонтирована правильно, и колеса не переставлялись. Но главное — у машины-то в отличие от хозяина алиби было. В ночь кражи она находилась в гараже.
Где был сам Байков в ночь на 12 апреля? Путаные, нервные показания. Прокурор города Басацкий дает санкцию на обыск в квартире.
При обыске изымаются ботинки, подошва которых в точности совпадает с кровавыми следами, оставленными одним из преступников на месте происшествия.
Как может убедиться читатель, дело обошлось без сенсаций, без таинственных личностей, без погони и стрельбы. На преступника вышли путем планомерной, напряженной работы. В том, что Байков один из преступников, сомнений не осталось, когда эксперты Мысов и Майсаков.в течение сорока минут дали категорическое заключение, что обувь, изъятая при обыске, и следы на месте происшествия (помните вырезанные куски линолеума?) совпадают.
Может возникнуть вопрос: а если бы Байков выбросил обувь, как собирался это сделать? Или сжег бы ее, как поступил другой преступник (назовем его Базов)? Преступление осталось бы нераскрытым?
Нет. Почти одновременно уголовный розыск вышел на второго преступника, и не взяли бы сегодня Байкова — завтра взяли бы Базова.
Впрочем, сейфа пока нет. Байков сидит на стуле напротив Азарных и молчит. Пока молчит.
Между тем подполковник Каркашов устанавливает, что веревка — так называемый капроновый фал — идет в комплекте со специализированным автомобилем ГАЗ-66. Специализированных ГАЗ-66 уже не тысяча с лишним, их десяток-другой. Сразу отпадают те машины, где веревка цела. Отпадает машина, водитель которой использовал фал по назначению — для растяжек антенны. И та, шофер которой использовал веревку не по назначению — натянул во дворе для сушки белья...
Теперь выйти на преступников гораздо легче.
Однако раньше, чем приступили к этой работе, полковник Азарных сказал Байкову:
— Послушайте, молодой человек. Вам еще жить да жить. Вы совершили тяжкое преступление... погодите, не перебивайте меня! Повторяю: вы совершили тяжкое преступление — это доказано. Вот ознакомьтесь с заключением эксперта. Статья, по которой вы будете привлечены к уголовной ответственности, предусматривает в качестве наказания высшую меру...
Байков вздрогнул.
— Я вас не пугаю, нет. Напротив, думаю, что высшей меры вам не будет, хоть я и не судья, решать не мне. Люди, на которых вы напали, живы. Деньги, я надеюсь, мы возвратим государству. Дадут вам, разумеется, много. Дел вы натворили... Но суд учтет добровольное признание, раскаяние, а главное, учтет добровольную выдачу денег, Понимаете меня? Дело в том, что признание с вашей стороны — дело пока скользкое, поскольку не вы пришли к нам с повинной, а мы вас нашли. А вот деньги вы сейчас имеете возможность выдать добровольно.
Эти слова не были тактическим ходом старшего инспектора по особо важным делам. Какая уж тут тактика, когда есть железное доказательство — следы, когда достаточно протянуть руку к звонку — и второй преступник сядет на стул рядом с Байковым.
Азарных думал уже о другом: что нужно было этому двадцатипятилетнему парню, имевшему хорошую специальность, работу, жилье, получавшему четыреста рублей в месяц? Почему он запутался в жизни?
Азарных молчал, давая парню возможность прийти в себя.
Молчал и Битюцких.
— Закурить можно? — дрогнувшим голосом попросил Байков.
— Пожалуйста. — Азарных придвинул на край стола пачку «Родопи». Байков дрожащими пальцами зажег спичку и прикурил. Несколько раз подряд глубоко затянулся. Затем сказал:
— Дайте бумагу и ручку. Желаю собственноручно записать показания и добровольно выдать сейф.
— Сейф?
— Да.
— А деньги?
— Деньги в сейфе. Мы его не вскрывали.
— Почему?
— Как увидели, что милиция работает по всему городу... и побоялись... думали, может, попозже... Мы же на другой день пришли в УТТ, узнали, что сторожа живы и что денег в сейфе около восьмидесяти тысяч... И как-то страшно стало. Мы думали, там тысяч двадцать — двадцать пять...
— Было там и двадцать пять, — сказал Битюцких. — Ну да ладно... Пишите.
Байков взял ручку и склонился над столом.
У крыльца стоят два УАЗа. В первый садятся полковники, прокурор, старший лейтенант с магнитофоном, начальник ГОВД, старший инспектор оперативно-поисковой группы Ганиев и автор этих строк.
В этот же УАЗ сажают преступника.
Во второй машине инспектора УУР, два капитана милиции, кассирша УТТ-1, понятые и эксперт Майсаков с фотоаппаратом.
Старший лейтенант включает магнитофон.
— Гражданин Байков, — обращается прокурор к преступнику, — мы находимся у здания горотдела милиции. Вы изъявили желание добровольно выдать следственным органам сейф, похищенный вами 12 апреля из кассы управления технологического транспорта № 1. Подтверждаете это?
— Да, я желаю добровольно выдать сейф.
— Давайте команду водителю нашего автомобиля, куда нам ехать.
— Прошу водителя ехать к зданию конторы УТТ-1. Машины трогаются в путь.
— Гражданин Байков, мы подъезжаем к зданию конторы управления технологического транспорта № 1. Куда нам ехать дальше?
— Прошу ехать в сторону Самотлора.
И вот она, самотлорская дорога! Описанная в сотнях — нет, пожалуй, в тысячах журналистских репортажей, отечественных и зарубежных. Бетонка, проложенная по топям и торфу, по воде и просекам. Здесь не видно праздных машин — идут многотонные КрАЗы и «Татры», КамАЗы и «Уралы». Рабочая трасса, дорога к нефти уникального месторождения.
До недавнего времени ездил по ней и Байков. Ездил как честный, всеми уважаемый труженик, покоритель Сибири. И вот едет по ней, пожалуй, в последний раз. Может быть, проедет по ней когда-нибудь еще, но это будет не скоро.
Крутится лента магнитофона, лежащего на коленях старшего лейтенанта.
— Прошу водителя повернуть налево.
Машина сворачивает на старую лежневку. Шофер включает передний мост — дорога оставляет желать лучшего.
Прямо по курсу, куда идет машина, монтируется буровая. Вдоль лежневки тянутся к горизонту три параллельные трубы — по ним идет нефть Самотлора.
— Прошу остановиться, — говорит Байков. — Кажется, здесь.
Выходим из машины. Из УАЗа, который идет за нами, выскакивают капитаны и младшие инспектора.
— Где-то здесь... — говорит Байков. — Вот так же были три трубы и впереди буровая... Только... не могу понять...
Инспектора уже по ту сторону труб. Болото, по которому они проложены, уже подтаяло, инспектора проваливаются где по колено, а где и по пояс.
Прокурор вполголоса говорит:
— Не найдем, пошлем за вторым. Второй сидел за рулем, должен лучше запомнить.
— Второй еще не сознался, Евгений Моисеевич, — замечает Доброшинский.
— Ничего, теперь уж сознается.
Справа работает бульдозер. Разравнивает площадку.
— А что? — говорит один из младших инспекторов. — Вот так вполне сейф загребет в болото — и поминай как звали. Тут же до двадцати метров, говорят, глубина.
— Нет, — неуверенно говорит Байков. — Вроде проехали...
— Ну пошли обратно, — терпеливо говорит Битюцких. — Ничего страшного. Вы, главное, вспоминайте.
Идем обратно. Машины ползут следом. Здесь уже и не лежневка, а просто месиво из торфа, воды и снега.
— Товарищ полковник, садитесь в машину, — предлагает начальник милиции по очереди обоим полковникам. — Чего бродить по колено.
— Да нет, чего уж.
— Может, примета какая запомнилась в том месте, где сейф зарыли? — спрашивает Доброшинский.
— Да вроде... вроде березка была. Тут сосны кругом.
Битюцких ушел далеко вперед — метров на пятьдесят, потом еще дальше. Догоняю его, хлюпая полными уже ботинками по торфу.