— Ничего, найду! — Вася попрощался и зашагал по указанной дороге, размышляя: «Шкурупий — похоже на Шкоропий, мог чуток сменить буквы… Зовут Федор или Фома — похоже на Филипп, Филя… Хромает, приезжий… Живет, ни с кем не водится… Приметы вроде сходятся… А может, и не он? Надо глянуть. Вдруг он? Что тогда? Был бы здесь товарищ Бардин, враз бы все решил!»
Дом, светясь двумя окнами, стоял за низкими густыми кустами. Вася снял шпоры, положил их в карман. Постоял послушал. Где-то рядом пофыркивали кони. Он подошел ближе. Кусты кончились, и он наткнулся на жердяную ограду. По ту сторону ее стояла пароконная тачанка с поднятой оглоблей. Две лошади хрупали лежащее в ней сено. Из дома доносились мужские голоса. Вася пролез под жердину и, пригнувшись, подошел к дому. Под ноги ему подкатилась небольшая собачка. «Только бы не гавкнула». Он достал кусок сахару и, наклонившись к собачке, протянул ей. Она взяла угощение и захрустела сахаром, а Вася, присев на корточки, ласково гладил ее, приговаривая шепотом: «Хорошая, хорошая, умница Бобка!». Собачка завиляла хвостом, а Вася продолжал медленно подвигаться к окнам. Подошел, привстал на цыпочки, заглянул и сразу отпрянул от окна. В комнате, освещенной лампой, за столом, уставленным разной снедью, бутылками и стаканами, сидели четверо мужчин. Лицом к окну — чернобородый, показавшийся Васе знакомым, а рядом с ним убийца Васиной матери Филипп Шкоропий. Двое спинами к окну, а пятый, длинноусый, в глубине комнаты, заводил граммофон. Все еще сомневаясь, Вася на миг прильнул к стеклу. Сомнения его рассеялись.
«Так вот вы где, гады, окопались! — зашептал про себя Вася. — Теперь не уйдете!»
В чернобородом он узнал атамана «гимназистов» — Мефодия Никитченко. Левая рука висела у него на повязке. «Это его в Покровке рубанул Семен Ермаков», — подумал Вася. А хозяина дома он узнал бы и через пятьдесят лет. Вот сейчас он размахивает рукой, что-то доказывая своему соседу, а тогда у него в руке была кочерга, ею бандит на глазах лежавшего в тифу, беспомощного Васи забил насмерть его мать.
Вася едва сдержался, чтоб не закричать или начать стрелять.
«Нет! — решил он. — Свалю одного, двух, остальные разбегутся… отгонят меня, запрягут тачанку и… поминай, как звали… Надо увести коней в село, а потом вернуться. Два бойца с карабинами, у следователя наган, Костя и я с револьверами, да если еще налететь на банду неожиданно… Ого! Какая сила!»
В сопровождении собачки он вернулся к изгороди. Из дома донеслась музыка и разноголосое пение. Вася стал действовать, не боясь зашуметь. Он вытащил три жердины и положил их на землю. Затем подошел к лошадям, огладил их, отвязал от тачанки и вывел за изгородь. Только он взялся за загривок одной лошади, чтоб вскочить ей на спину, как собачка подняла лай. Вася и так и этак ее называл, она дружелюбно махала хвостом и лаяла.
Стукнуло отворяемое окно, и хорошо знакомый Васе, визгливый голос Шкоропия спросил: «Кто там?».
Вася замер и, прикрываясь лошадьми, достал револьвер.
После ухода Васи Костя никак не мог уснуть. Сначала он прислушивался к музыке, потом она утихла, а Вася не возвращался. Костя стал беспокоиться: не случилось ли чего с мальчиком? Он взял пистолет, спустился с сеновала и вышел на улицу. Навстречу ему пробежали несколько ребят.
— Не видали, ребята, тут молодого красноармейца? — спросил он.
— Видали, видали! Он с нами разговаривал возле школы, а потом пошел по той дороге. — Ребята указали куда.
— Ничего не говорил, куда идет?
— Пошел до дому Шкурупия, а может, куда в другое место!
Услыхав фамилию, Костя насторожился. Вспомнилось:
«Кажется, такая фамилия у бандита, убившего Васину мать», и как вчера Вася сказал: «Может, встречу кого знакомого».
«Как бы, парень, чего не натворил!» — подумал Костя и бегом припустил к дому Шкоропия.
— Кто там? — повторил Шкоропий и, не дождавшись ответа, закрыл окно.
«Сейчас выйдет, — решил Вася. — Больше ждать нельзя». Рукояткой револьвера он сильно ударил по крупу одну, потом другую лошадь, гикнул, как делал подымая на галоп Бойчика. Испуганные кони, сопровождаемые лающей собачкой, умчались к деревне.
В это время Костя был уже шагах в тридцати от дома, он слыхал, как гикнул Вася. Мимо, чуть не сбив его с ног, промчались две лошади, и он еще быстрее побежал к дому.
Когда убежали лошади, Вася шагнул ближе к дому. Между ним и крылечком росли густые кусты бузины, в них он и укрылся. Ждать пришлось недолго. Скрипнула дверь, на крыльцо кто-то вышел и визгливым голосом повторил: «Кто там?»
— Здравствуй, Филипп Шкоропий! — поздоровался Вася, еще не решив, что делать дальше. Отведя руку с револьвером за спину, он шагнул из куста и повторил: — Вот и свиделись, Филипп Шкоропий. Не признал?
Бандит молчал. В его руке что-то блеснуло. Вася на всякий случай шагнул обратно за куст и присел.
— Кто такой? Кто такой? — взволнованно заговорил Шкоропий. — Нема тут никакого Шкоропия! А ты кто?
— Я Рубаков! Сын Оксаны Рубаковой. Той, что ты гад…
Вероятно, только сейчас Шкоропий заметил исчезновение лошадей и закричал:
— Кони! Где кони? — И тотчас со стороны крыльца сверкнул огонек. Левое плечо Васи обожгла боль.
— Ах ты гад! Еще стреляешь! — Вася не целясь выстрелил в сторону крыльца и лег ничком, у самых корней куста.
Шкоропий еще раз выстрелил в сторону куста.
Вася не отвечал.
Крики Шкоропия, выстрел Васиной «пушки» и ответные выстрелы со стороны дома Костя услыхал, добежав до изгороди. Он лег на землю и пополз к кусту, откуда доносился легкий стон. Затем из куста сверкнуло пламя и грохнул выстрел Васиного Смит-Вессона, раздался шум падающего тяжелого тела, ругань и вскрики: «Ой нога! Хлопцы, сюда! Ох, больно, больно!».
Костя подполз вплотную к чуть стонущему Васе и зашептал:
— Что с тобой, Вася?
— Зацепил меня гад, — едва слышно ответил Вася. — Больно, рукой не шевельнуть… Уходи… я прикрою… В хате — Никитченки… Уходи…
А на крылечке уже топало несколько человек. Женский голос причитал: «Ой, что с тобой, Филечка! Ой, горе мое!» Что-то кричали мужские голоса и невнятно выкрикивал раненый:
— Какой-то хлопец стрельнул… ох, больно, ноженька… Я стал сходить… ох… по ступенькам, упал и сломал ногу…
Костя не стал прислушиваться. Надо было решать: «Уходить или, прикрывая Васю, дать бой?» Решение пришло само: «Он будет отходить, но не к деревне, а в сторону. Подымет стрельбу, выстрелы отвлекут и уведут бандитов от Васи, всполошат товарищей в деревне. Надо стрелять и все время менять позицию. Поднять как можно больше шума. Патронов хватит. В пистолете восемь, да еще две обоймы в кармане».
Правильность решения подтвердило то, что стал кричать Шкоропий:
— Хлопцы! Стреляйте туда… ох… ох… по кустам… Тама хлопчик… Ох, больно ноженьке! Стреляйте…
Со стороны крыльца сверкнуло несколько выстрелов. Пули засвистели над Костиной головой. Лежавший рядом Вася вскрикнул, забился и смолк.
— Васёк, Васёк! — зашептал Костя. — Что с тобой? — Он дотронулся до Васи и внезапно понял, что Вася убит. Едва сдерживая рыдание, Костя отполз от кустов и выстрелил в сторону дома. Потом вскочил, пробежал с десяток шагов и только успел лечь, как над его головой просвистала очередь пуль. «Из маузера бьют!» — подумал Костя и пополз, пятясь назад. Но вот под ним хрустнула сухая ветка и опять засвистали пули. Стреляли из двух или трех пистолетов и обреза. Из него при выстреле вырывался сноп пламени, освещая стрелявших.
«Теперь буду бить прицельно, наверняка! Задешево меня не взять! Только бы не нащупали», — решил Костя.
Правда, бить прицельно было трудно. При выстреле тяжелый пистолет рвал руку вверх. Стреляя из парабеллума в тире, Костя клал его на сгиб левой руки, лежа использовать этот прием он не мог. Все же он расстрелял всю обойму, отполз и перезарядил пистолет. Во время перезарядки, четко вырисовываясь на фоне неба, неподалеку от Кости появился силуэт человека. Постоял, как бы прислушиваясь, потом два раза выстрелил в сторону, где лежал Костя. Пули ударили в землю чуть в стороне.
«Где… где?» — выкрикнул кто-то из бандитов. «Вон за тем кустом», — ответил другой. Тотчас раздалось несколько выстрелов, пули засвистели над Костей. Освещенный вспышками выстрелов бандит повалился, ломая кусты. Кто-то закричал: «Сюда, сюда! Мефодия убило!» — и понеслась яростная ругань.
«Свои зацепили, — решил Костя, — одним меньше!»
Он два раза выстрелил на звук голосов и стал отползать.
Отползать, пятясь назад, было трудно. В правой руке тяжелый пистолет, приходилось отталкиваться от земли левой. Вдобавок, когда он бежал из деревни, подвернулась нога, и сейчас очень болело место старого ранения. Превозмогая боль, Костя вскочил и, сделав несколько скачков, упал, больно ушибив колено, и тотчас отполз.
А от кустов неслись крики: «Вот он! Стреляй, Онисим! Вот он!».
Снова послышались выстрелы. Сейчас бандиты стали осторожны и не приближались. Костя отчетливо видел силуэты трех человек, но не стрелял. Далеко.
— Эй! Сдавайся, собачий сын! Двух человек убил! Сдавайся, мы милиция! Все равно тебя возьмем! — ругаясь, кричали бандиты.
Костя продолжал отползать. Теперь передвигаться стало легче. Кусты и высокая трава попадались реже. Он полз, ничем не прикрытый, и, не будь на нем темной одежды, был бы немедленно расстрелян прицельным огнем. За его спиной послышалось журчание воды и повеяло влажной свежестью.
«Куда это меня занесло? Похоже к реке», — от удивления он едва не свистнул. Чуть сдвинувшись с места, почувствовал, как его ноги опускаются вниз.
«Обрыв! За ним река! Дальше отползать некуда!» Костя впервые почувствовал страх. Он все время ожидал, что с минуты на минуту в тылу бандитов захлопают выстрелы, Савин с бойцами придут на помощь, выручат его и Васю. Но время шло, а выручка не приходила.
Костя взял себя в руки. «Врете, гады! — думал он про себя. — Не взять вам чекиста живым! Дорого я вам стану!»