Но это хорошо понимала и русская контрразведка, которая постаралась заиметь у Фредерикса свои глаза и уши. В дом министра был внедрен опытный агент Петербургского жандармского управления, который в свое время поставлял охранке исчерпывающие сведения на попа Гапона, как только тот сколотил в 1903 году рабочую организацию. Агент по кличке Барабан всегда вертелся «в низах», потому как сам лишь в начале девятисотого года крестьянские лапти скинул, и ничем не выделялся из своего окружения. Барабан был мастак на выдумки и предложил своему начальству маленькую хитрость — «засветить нечаянно» свой секретный почтовый ящик. Получив добро, начал действовать. Расчет был прост: если Перинов просто повеса-развратник, сибарит, то он не клюнет на эту приманку. Ну а если он шпион, то интерес его к запискам будет очень пристальным и может закончиться для дворника печальными последствиями. А посему в охранке гадали, как на крапленых картах, предвидя возможные варианты поведения нового управляющего имением Фредерикса.
«Этой неведомой нам птице прицепить павлиний хвост»,— распорядился шеф охранного отделения дежурному офицеру. Это означало, что за Периновым должны присматривать негласно сразу несколько филеров: охранка не столько беспокоилась за жизнь агента Барабана, сколько за то, чтоб Перинов — если он окажется иностранным агентом — не исчез, не ушел от них.
А когда Двойник сделал прокол: изгнал осведомителя руками хозяйки дома, петля затянулась еще туже. Охранка стала брать на заметку всех, с кем он встречался. И вот теперь свой солидный хвост Перинов притащил на конспиративную квартиру. Все это популярно растолковал ему Свифт, то и дело посматривая из окна на улицу.
Тем временем один из подозрительных типов зашел во двор, осмотрел подъезд дома, поднялся на третий этаж и, потоптавшись на лестничной площадке, начал прозванивать квартиры. Резидент приложил палец к губам, и его связник, вытащив из кармана пистолет, на цыпочках двинулся к двери. Вскоре все стихло. Свифт вопросительно кивнул головой: дескать, ушел тот или нет? Его помощник махнул рукой в сторону окна: «По-моему, ушел. Плохо слышно через дверь».
Свифт вновь прижался лицом к косяку окна, настороженно оглядывая улицу. Потом поманил пальцем Двойника и молча кивнул в сторону афишной тумбы. Перинов, все еще питавший иллюзорные надежды, что резидент ошибается в отношении истории с дворником, воочию убедился теперь, что обеими ногами стоит на краю пропасти. Тот тип, что заходил во двор, подошел к мужчине, что переминался у афишной тумбы, и, о чем-то поговорив с ним, быстро исчез за углом.
Свифт резко отпрянул от окна:
— Видите, рыло задрал филер и уставился то ли на второй, то ли на третий этаж. — И, досылая патрон в патронник пистолета, процедил: — Ты, надеюсь, теперь-то понял, что висишь перезрелым яблоком на осеннем дереве и вот-вот сейчас упадешь, если не сумеешь уйти от охранки. Сдается мне, что второй филер помчался за подмогой. Если так, то, значит, они уже расшифровали твою систему связи и, видимо, задумали накрыть нашу явку.
Они втроем ринулись к двери.
— Вот что, Двойник, ты притащил на хвосте филеров, ты и отцепи их. — Резидент вытащил из-за пазухи адмиральский кортик и сунул его в руку своему подчиненному. — Чтоб тихо.
И когда уже начали спускаться по лестнице, Свифт произнес:
— Рукоятка кинжала с секретом. Там шифровка. Действуй согласно инструкции. Возвращаться к Фредериксу нельзя. Используй свою явку на Невском. — Резидент остановился и шепнул. — Мы сейчас выйдем, а ты — через полминуты. И если филер увяжется за нами, — уберешь его. Понял?! А если за тобой — постарайся оторваться без приключений.
Вопреки ожиданиям Двойника филер уцепился за резидента и его спутника. Свифт, почуяв это, нырнул в первый же переулок. Туда же последовал и «хвост». Перинов прибавил шаг и нащупал рукоятку кортика. На углу он оглянулся, и сердце кольнуло иглой страха: в полсотне шагов был филер, что рыскал по подъезду. Чуть поодаль от него шел еще один подозрительный тип, очень смахивающий на сыскаря. Двойник невольно чуть ли не бегом устремился в узкий переулок. Прибавили шаг и те двое, что тащились за ним. Теперь стало ясно: их двое, а не один. Как же тут выполнить приказ резидента? «Это ж нереально, — подумал Двойник. — Но в ином случае не будет пощады от шефа».
Двойник хотел было пустить в ход бельгийский браунинг, с которым не расставался даже в постели с любовницами, но, передумав, выхватил из ножен кортик и кинулся что было мочи к шедшему впереди филеру. Но тот, услышав шаги, резко повернулся, и лезвие не вонзилось в тело: оно неожиданно уперлось в рубчатую рукоятку пистолета филера, носившего оружие во внутреннем кармане пиджака. Двойник коротко замахнулся вновь, но филер оказался проворным: резко отпрянув в сторону, в то же мгновение нанес нападавшему крепкий удар кулаком в челюсть. Нокаутированный агент распластался на дороге.
Филер энергично махнул рукой своим коллегам, чтобы те бежали к нему, и крикнул:
— Разберитесь с ним! — Он немного постоял и, удостоверившись, что нападавший в глубоком нокауте, поспешил за теми, кого выслеживал. Филер быстро сообразил: коль его хотели убрать, значит, люди, идущие впереди, важные птицы. По крайней мере главнее того, что набросился на него. И сотрудник охранки, уже державший, можно сказать, синицу в руках, кинулся за двумя журавлями в небе.
Тем временем Двойник пришел в себя. Он не стал вскакивать — притворился, что потерял сознание, хорошо понимая, что филер побежит за Свифтом. И как только шаги удалились, агент молниеносно выхватил пистолет, другой рукой поднял с земли кортик, но подоспевшие двое мужчин выбили из рук браунинг. Двойник, уже падая от тяжелого удара, успел вонзить кортик в живот одному из нападавших. Филер, страшно взвизгнув, скрючился и ткнулся лицом в булыжную мостовую. Другой филер подмял Двойника, навалившись всем телом.
— Задушу, мразь! — хрипел он. — Ну, получишь свое! — Филер схватил огромной рукой кайзеровского агента за горло и принялся его трясти. Но Двойник не зря прилежно отрабатывал на утомительных тренировках приемы борьбы. Изловчившись, он двумя пальцами резко надавил на глаза филера. Тот подался головой назад и на секунду ослабил свой напор. Этого оказалось достаточным для Хагена: изо всех сил ударил коленом в спину оседлавшего его филера и одновременно дернул за локти на себя. Мужчина слетел с Двойника, пробороздив лицом по булыжникам. Немец вскочил на дрожащие ноги, схватил кортик и бросился в ближайший проходной двор. Позади грохнули выстрелы. То палил из нагана вверх филер. Глаза ему слепили слезы, лившиеся от боли ручьем. Все расплылось перед глазами.
— Стой!! Застрелю, сволочь! Стой! — кричал он больше для того, чтобы привлечь кого-нибудь на помощь.
Захлопали выстрелы и с той стороны, куда направился Свифт со своим помощником. Но эти выстрелы уже не занимали Двойника; он лишь нервно крутнул головой по сторонам и сунул окровавленный кортик за пазуху.
Трь-рь-рь… — пронзительно засвистел полицейский свисток, будто на ухо ему. Метрах в пяти от него надрывался, дуя в свою казенную дуду, пожилой дворник. Откуда-то от Лиговки ответил другой свисток.
«Чего он, гад, свистит, — зло глянул агент на дворника. — Ах да, ведь в России дворники по совместительству полицейские осведомители. Им положено трезвонить».
Двойник пересек двор, нырнул под арку и оказался на стоянке извозчиков. Ему удалось скрыться.
Судя по всему, карьера его ломалась. Ведь он уже было втерся в ближайшее окружение великого князя Николая Николаевича, дяди царя. Да и с влиятельным, но одиозным Гришкой Распутиным не раз проводил вместе пирушки с дамами из высших аристократических кругов Петербурга. Гришка был добр: великодушно позволял расплачиваться Двойнику за всю его пьяную компанию. И если бы он узнал, что кутит на деньги германской разведки, то, конечно же, ничуть не смутился и уж не поперхнулся бы ни от любимой мадеры, ни от ананаса в шампанском, которым в припадке любви потчевал и своих поклонниц. Чистота денежных источников его волновала так же, как волнует волка то, кому принадлежит ягненок, которого он только что съел. Старец был охоч до любых денег. Кайзеровская агентура в Петербурге шла на сближение с Гришкой Распутиным двумя путями: вербовка людей из его ближайшего окружения и внедрение в число его клевретов своих агентов. В этой операции не последнюю скрипку играл и Двойник.
Конечно, он не был единственным окошком германской разведки в петербургский высший свет. Сам Свифт опутал одного из камергеров царя. Это понял Двойник, увидев их в столичном ресторане «Астория» в новогоднюю ночь, когда опьяненная рождественскими праздниками и морем шампанского, разодетая, сверкающая золотом и серебром погон и расшитыми мундирами толпа восторженно встречала девятьсот четырнадцатый год. Резидент и его спутник в золоченом мундире придворного, увешанный орденами и звездами, были в окружении двух стройных красавиц с тонкими талиями, которые привлекали к себе всеобщее внимание. Повинуясь стадному инстинкту, он уставился на божественных очаровательниц и подумал: «На таких не соблазнятся только евнухи да гомосексуалисты».
Двойник знал, что у Свифта в арсенале есть безотказное оружие — сногсшибательные красавицы, которых он осыпал дорогими подарками. Вот эти дамы, как вышколенные гейши, опутают, окрутят любого самого стойкого молодца. И этот камергер, которого опекали гибельно-растленные волшебницы, можно считать, уже на коленях перед ними, а это значит — и перед Свифтом, у которого бульдожья хватка. Глядя на эту компанию, на роскошную толпу, которая еще никак не остыла от раскаленной трехсотлетним юбилеем императорского дома Романовых праздничной атмосферы, на зеркальный зал с лепным потолком, на весело поблескивающие хрустальные люстры и настенные бра, на ослепительные елки, увешанные сказочными игрушками и украшениями, с вершин которых разноцветными змейками спадали серпантиновые ленты, на серебряные блестки, которыми, казалось, был усыпан весь зал, напоенный неповторимым ароматом хвои, тонких заграничных духов и сладкозвучием рождественского оркестра, — Двойник с каким-то равнодушием думал: «Весь этот феерический блеск, вся эта пышность, долгая праздничная вакханалия, доводящая некоторых людей