Да, это был Фрэнк Синатра. Он пел песенку об английском короле Эдварде, который оставил трон ради своей возлюбленной. «Смешная песенка, — думала Пэт. — Глупая и смешная…»
Пэт жила в восьмикомнатном особняке, который оставил ей отец. Сам он перебрался за город: столица пришлась старому торговцу не по душе. Прислуги в доме было немного: экономка да старый Джекоб, которого Бувье оставил присматривать за дочерью. Экономку Пэт отпустила к родственникам, а Джекобу велела никого не принимать.
К семи часам Пэт была готова: причёсана, одета в белое платье тунику, начинавшее входить тогда в моду, надушена; не зная, чем занять себя до прихода Уолта, приготовила себе виски с содовой и льдом.
В гостиную вошёл Джекоб, высокий сутулый старик.
— Никто не заезжал? — спросила его Пэт.
— Слава богу, нет, — проворчал Джекоб. — Спокойный день выдался. Один только мастер приходил — вот и все гости.
— Мастер? Какой мастер? — удивилась Пэт.
— Электрик, проводку починил.
— Разве ты вызывал?
— Не помню. Он, говорит, вызывали. Может, кто и вызывал. Всего не упомнишь.
Какое-то неприятное чувство охватило Пэт, что-то вроде лёгкого беспокойства, но оно продолжалось всего лишь мгновение. Мысли о предстоящей встрече с Уолтом снова заняли её целиком.
Старик потоптался в гостиной, придирчиво осмотрел низкий столик, на котором стояло несколько бутылок и стаканов, ваза со льдом, а другая ваза — с букетом лиловых роз, и, убедившись, что всё в порядке, оставил Пэт одну.
Без четверти восемь Пэт услышала, как Джекоб пошёл открывать ворота. Она отдёрнула гардину и выглянула в окно: так и есть, это был зелёный «седан» Уолта. Пэт бегло осмотрела себя в зеркало. От выпитого виски лицо её было бледно, глаза лихорадочно горели. Сейчас они казались особенно большими и тёмными, хотя на самом деле были серыми…
— Мистер Уолт! — со старомодной торжественностью доложил Джекоб, открывая дверь в гостиную.
Увидя Пэт одну в гостиной, в которой он привык видеть всегда толпу подвыпивших гостей, Уолт на мгновение растерялся.
— Пэт, дорогая…
Пэт поспешила ему навстречу, протягивая руки.
— Чарли, ужасно рада тебя видеть. Как мило, что ты нашёл время заехать. Я сегодня одна, устала — никого не хочется видеть. Поскучай со мной… Согласен?
Уолт с восторгом согласился. Он никак не мог окончательно прийти в себя. Пэт ждала его! Неужели это вечернее платье, эта роза в волосах и, главное, пустой дом — всё это ради него?
— Выпьешь?
Уолт кивнул головой. Пэт приготовила виски для него и себя.
— Знаешь, — медленно сказала Пэт, — мы столько раз виделись, но у нас почти не было случая поговорить.
— Пэт, я так рад! Мне так хотелось побыть с тобой наедине. Но это невозможно! Вокруг тебя всегда люди…
От волнения у Чарльза перехватывало дыхание. Пэт, блестящая Пэт, сидела напротив него и не спускала с его лица смеющегося, тёплого взгляда. Уолту казалось, что всё это происходит с ним во сне. Он наклонился и поцеловал ей руку…
Пэт засмеялась и погладила его по рыжевато-каштановым волосам. Она подумала, что, в сущности, её всегда тянуло к Уолту. Но почему? Он красив, прекрасно воспитан… Но разве только поэтому? В нём было много мальчишеской целомудренной чистоты, того качества, которого она почти не встречала в окружавших её людях. Да она и не очень задумывалась над их душевными качествами. Они были забавными фигурами — не больше. Их интересно рассматривать, но, рассмотрев, Пэт тут же про них забывала.
Уолт прижал её руки к щеке. Она высвободила их, пересела к нему на софу и прислонилась головой к его плечу. Уолт обнял её, обнял робко, нерешительно. На нём был тёмно-серый фланелевый пиджак. Такие пиджаки носит большинство высокопоставленных служащих. И вдруг Пэт вспомнила, зачем она пригласила Уолта! Это проклятое заседание! Вот ведь ради чего Уолт сидит здесь. Но сейчас ей ужасно не хотелось говорить с ним на эту тему. Хотелось вот так, не шевелясь, сидеть, прижавшись к его плечу. Но не может же она прийти в редакцию с пустыми руками! Она высвободилась из его объятий и встала.
— Хочу выпить!
На сей раз виски готовил Уолт, а она смотрела, как он кладёт в стакан лёд, как наливает из бутылки, и, любуясь им, думала о том, какие у него изящные движения. Они могли бы быть прекрасной парой! Может быть, бросить к чёрту газету, всю эту бесконечную суету и выйти замуж за Уолта. Народит кучу детей, и она будет ждать Уолта с работы…
Он подал ей стакан, но опа, улыбаясь, покачала головой.
— Я не хочу виски, — прошептала она. — Я хочу поцеловать тебя.
— Пэт! — крикнул он. — Поставив стакан на столик, он кинулся к ней: — Пэт, Пэт, Пэт…
…Потом они пили и танцевали в огромной гостиной, обшитой шёлком и увешанной редкими картинами. И, положив голову на плечо Уолту, слегка опьянённая, Пэт слушала его признания и думала, что она была бы счастлива, если бы не предстоящий разговор. Пэт просто не знала, как его начать. Может быть, перенести на следующий раз? Но она же обещала в редакции!..
А Уолт лихорадочно целовал её — она не сопротивлялась. Не сопротивлялась она, когда он поднял её на руки и понёс в спальню. Ею овладело чувство отрешённости, детской беспомощности. Не хотелось думать ни о чём, хотелось отдаться во власть этого бездумного оцепенения.
…Полчаса спустя, когда Уолт успокоился, она накинула халат, спустилась в гостиную и принесла виски. Они пили, слушали музыку и без умолку болтали. Она не могла оторвать взгляда от Уолта — раздетым он был ещё красивее. Но мысль о предстоящем разговоре не давала ей покоя. Она пыталась расспросить о его работе, но эта тема его сейчас не волновала.
— Пэт, — говорил он, облокотившись на локоть, — я понял, что мы должны быть вместе в первую же нашу встречу. Помнишь, у Уоррена?
— Конечно, помню, милый.
— Но мне казалось, что ты ужасная гордячка. И потом ты вечно куда-то спешила.
— Газета, милый. Это кошмарная работа! Она и сейчас не даёт мне покоя.
— Ты любишь свою газету?
— Конечно.
— Но ты могла бы не работать?
— Не могла бы. Ведь надо же куда-то себя деть.
— Странно ты говоришь! Мне кажется, будь я твоим мужем, я бы ревновал тебя к твоей работе. Меня просто с ума сводило бы, что она отнимает тебя у меня.
Но Пэт продолжала думать о своём.
— Чарли, — спросила она, стараясь, чтобы вопрос прозвучал непринуждённо, — ты, наверное, в курсе последних дел?
— Ну… более или менее.
— Что-то творится в резиденции непонятное. Мне кажется, что происходят какие-то важные события. Но от нас, журналистов, скрывают. В чём дело, Чарли?
Уолт посмотрел на неё насмешливо.
— Тебя это всерьёз волнует?
— Конечно, я не хочу, чтобы кто-нибудь разведал об этом раньше меня. Ведь я должна, понимаешь, должна знать первой. Ты не мог бы мне помочь, Чарли?
— Не могу, Пэт.
— Даже мне?
— Даже тебе.
Пэт обиженно замолкла и снова налила себе виски.
— Ты ужасно много пьёшь, — заметил он.
Пэт дёрнула плечом. Потом она встала и заходила по спальне со стаканом в руке. Она понимала, что Чарли прав, но остановиться уже не могла.
— Не сердись. — Уолт подошёл к ней и сделал попытку обнять. Но Пэт оставалась безучастной.
— Мне надо знать, Уолт, — наконец сказала она, глядя ему прямо в глаза.
— Пэт, но ты же толкаешь меня на нарушение долга. Я не имею права говорить об этом. Ты за этим и пригласила меня? Хотела выпытать?.. — Уолт сузил глаза. Пэт резко остановилась.
— Ты с ума сошёл! Как ты смел подумать!
Уолт сел на постель, насупившись. Он явно боролся с собой.
— Если хочешь, можешь не говорить… — Пэт села рядом с ним и, улыбаясь, погладила по волосам. — Забудем… Правда, мне всё-таки хотелось бы знать…
Уолт избегал встречаться с ней взглядом.
— Чарли, но ведь это останется между нами. Даю слово, что я не использую это в печати. — Последние слова у неё вырвались помимо воли. И в тот момент она верила, что так оно и будет.
Уолт совсем помрачнел.
— Ну хорошо, — выдавил он после долгой паузы, — если ты так настаиваешь… разведке стало известно, что русские испытывают новую универсальную антиракету, которая работает на особом топливе.
— А что это такое? — внешне равнодушно спросила Пэт, но в душе обрадовалась, что ей наконец удалось добиться своего.
— Я и сам мало что смыслю в этом. Говорят, что эта ракета практически способна уничтожить любую вражескую.
— Только и всего! — простодушно воскликнула Пэт.
— А разве этого мало? Англия и её союзники пока не располагают подобным оружием. Произошло нарушение равновесия сил.
— Я мало в этом смыслю. Но думаю, что рано или поздно наши яйцеголовые[85] тоже придумают что-нибудь в этом духе.
— Может быть. А пока руководство проявляет большую озабоченность.
— Об этом и шла речь на чрезвычайном заседании в разведке?
— Да. Но помни, Пэт, ты обещала, что никому не проговоришься.
— Ни за что, Чарли! — горячо воскликнула Пэт. — Это умрёт между нами.
Она наклонилась и поцеловала его в глаза. Но он был неподвижен и чем-то озабочен. Пэт встревожилась:
— Что с тобой?
Чарли молча пожал плечами.
Пэт снова пила, но даже опьянение не помешало ей почувствовать, что между ней и Уолтом возник какой-то холодок. Растопить его не могли ни виски, ни её настойчивые ласки. Отчуждение оставалось.
Вскоре Уолт собрался домой. Пэт просила его остаться, но он был неумолим. Она проводила его до дверей. Вернувшись в спальню и наливая себе виски, услышала, как за окном с приглушённой сердитостью зарокотал «седан» Уолта. Потом в доме стало так тихо, что Пэт могла слышать, как стучало её сердце.
На следующий день, презирая себя, она всё же рассказала редактору отдела политических новостей то, что ей удалось узнать от Уолта. Тот передал эти сведения военному обозревателю газеты Стюарту Саймингтону.