Штайнбауэр притих. Не удивлялся тому, как быстро и четко все решалось, его ошеломили суммы, которые делились среди присутствующих. Счет шел на миллионы. Герингу — восемь с половиной миллионов марок, Геббельсу — приблизительно столько же. Кальтенбруннер получил счет на имя Артура Шейдлера — три миллиона. Не обошли и Штайнбауэра — миллион.
Затем обсуждали оперативный план, систему псевдонимов и шифры, способы вывоза капиталов за границу — в основном в испанские, швейцарские, латиноамериканские банки.
Рассчитывали на то, что банкиры нейтральных стран гарантируют тайну вкладов — даже полиции они не дают сведений о размерах счетов любого клиента. Кроме того, эти банки не интересуются происхождением капиталов, фактически они не зависят от правительств своих стран.
Кальтенбруннер лично вел протокол совещания. Он знал, что доверять здесь нельзя никому. Поэтому персональные шифры счетов получили только самые доверенные лица. В основном ценности были положены на зашифрованные счета с условием: вклад может получить лицо, знающее шесть цифр. Определяли людей, которые знали бы по две цифры шифра, но не были знакомы друг с другом. Списки этих людей, так называемых «троек», хранились вместе с самыми секретными документами в главном управлении имперской безопасности.
…Как всегда, воспоминания растревожили Штайнбауэра. Не потому, что было жаль бывших коллег — каждому свое, одних ждала виселица, других, как и его, обеспеченная и сытая жизнь, — просто судьба еще одного контейнера, закопанного в забое старой шахты, не давала ему покоя.
В контейнере хранились списки «троек». Штайнбауэр знал, что найти второй его тайник, оборудованный в старой шахте, практически невозможно, и все же сомнения мучили его. Иногда казалось, горные породы сдвинулись и совсем завалили шахту, временами представлял, как кто–то случайно начал копать именно на этом месте. Понимал: это глупости, один случай из миллиона, но все же его бросало в холод, и кончики пальцев начинали чесаться, словно обмороженные.
Давно уже нужно было достать тот проклятый контейнер, но все откладывал с года на год.
В Австрии ему появляться было небезопасно: много кто еще помнил там его, даже пресса иногда вспоминала имя Штайнбауэра в связи с таинственным и бесследным исчезновением федерального президента Микласа накануне того дня, когда гитлеровцы оккупировали Австрию. Доверять же долю контейнера еще кому–нибудь Штайнбауэр не хотел — был слишком осторожен и понимал, что тайна, которую знают двое, уже не тайна. Все колебался, пока не разыскал Дорнбергера. Ему мог довериться. Но выяснилось, Дорнбергеру не хватило ума тихо и осторожно раскрыть хотя бы один из двух тайников. А жаль: через год исполнится двадцать лет со времени страсбургского распределительного совещания, а по закону деньги, лежащие на зашифрованных счетах, становятся собственностью банка, если в течение двадцати лет никто не явится за ними. Поэтому и решил сейчас довериться Ангелу и этому американскому полковнику.
Ангел побоится предать. Он и полковник — достойная пара, стоят один другого. Да и не позарятся на золото, это каких–нибудь шестьсот тысяч, а если извлечь списки «троек», запахнет миллионами. Без его же, Штайнбауэра, помощи не смогут собрать «тройки», во всяком случае, если даже и попытаются, то тут им и конец придет. Он возглавляет организацию бывших эсэсовцев, и его рука достанет предателей везде. Грейт и Ангел не могут не понимать это.
Штайнбауэр решил не таиться и рассказал компаньонам о содержимом второго тайника. Грейт забыл о джине, а Ангел пересел ближе к Штайнбауэру, ел его глазами, стараясь не пропустить ни одного слова.
— Мы достанем этот контейнер, если даже придется перекопать все штреки той шахты! — воскликнул полковник решительно.
— Мне нравится ваш оптимизм, — сказал Штайнбауэр.
— Но ведь вы знаете, что в Танжере у нас были неприятности с полицией, — вставил Ангел. — Может, полиция разыскивает нас и теперь. Там был агент Интерпола, а это всегда опасно.
Штайнбауэр не замедлил ответить:
— Вы получите настоящие испанские паспорта и вылетите прямым рейсом из Мадрида в Вену. История с девчонками вряд ли заинтересовала международную полицию настолько, что она объявит розыск в других странах. На всякий случай не останавливайтесь в отелях. У меня есть в Австрии свои люди, вы получите пароль и свяжетесь с ними.
— Я слыхал об этих сокровищах, — не удержался Грейт. — Среди офицеров оккупационных войск сразу после войны ходили об этом легенды.
— Кое–кто из ваших коллег, — криво усмехнулся Штайнбауэр, — неплохо нагрел на них руки.
— Это вы затопили ящики с ценностями в озере Топлиц? — спросил полковник.
Штайнбауэр кивнул.
— Я приказал бросить их туда, поскольку не было другого выхода. Дорога в горы была забита машинами, а противник висел у нас на хвосте…
— Недавно на озере работала экспедиция. Кажется, ее организовал журнал «Штерн»?
— Эти журналисты суют свой нос куда не следует… — буркнул Штайнбауэр. — Нам пришлось пережить несколько неприятных дней. Там, на дне, валяются ящики с документами, о которых лучше не вспоминать. К счастью, они подняли контейнер с фальшивыми фунтами стерлингов и, пока мы успели принять меры, достали только один ящик с архивами управления имперской безопасности. Эти документы так и не были опубликованы, хотя кое у кого руки чесались сделать это.
— Издатель «Штерна» ваш человек? — поинтересовался Ангел.
— Не совсем. Мы использовали другие способы…
— Такие? — засмеялся Грейт, подняв кулак.
— Там, недалеко от Зальцбурга, — повернулся к нему Штайнбауэр, — живет член нашей организации, его фамилия Хетель. Это он пояснил начальнику экспедиции, что кое–кто может не дожить до конца месяца.
— И тот поверил?
— Должен был, — нахмурился Штайнбауэр. — Много их было, охотников до чужого. И где они? Могли утонуть или сорваться со скалы.
— Хетель? — вдруг оживился Ангел. — Штурмбаннфюрер СС Вольфганг Хетель?
— Вы знаете его? — насторожился Штайнбауэр.
— Нет, но слыхал о нем. Много раз.
— Сейчас Хетель сделался учителем. Парадокс. Вольфганг Хетель — и воспитание сорванцов… Я дал ему деньги, и он, когда его наконец выпустили из тюрьмы, открыл под Зальцбургом частную школу. Вблизи озера Топлиц. С того времени ни одна попытка пошарить по дну озера не увенчалась успехом…
— Почему же вы не поручили ему? — начал Грейт.
Штайнбауэр понял его с полуслова:
— Я знаю Хетеля, может, лучше, чем он знает сам себя. У него большие связи среди членов нашей организации, и, возможно, он попробовал бы сам найти ключ к шифрам. Это одна из причин, почему вы поедете в Австрию вдвоем. Вам, полковник, пальца в рот не клади, да и господин Ангел стреляная птица. Хетеля вы используете, но не доверяйте ему. Между прочим, у нас будет еще много времени, чтобы обговорить детали. Отдыхайте, господа, и ни о чем не думайте.
***
Дубровский сидел в пустом зале маленького бистро недалеко от площади Сен Андре дез Арт. Только что ему позвонил комиссар Бонне, и они договорились встретиться здесь.
Комиссар ничего особенного не сказал, просто спросил, не найдется ли у Сергея свободная минута, но было в его тоне что–то, встревожившее Дубровского, и он заторопился:
— Что–нибудь новое, Люсьен? О наших?
— У вас профессиональный журналистский недостаток, — заметил Бонне, — хотите знать все сразу. Подождите. Мне приятно увидеться с вами, поговорить и, если не возражаете, выпить бутылку вина.
Сергей занял столик в углу возле окна, чтобы увидеть Бонне издалека. Комиссар обещал выехать сразу: от Поль–Валери до этого бистро добираться минут сорок, следовательно, «ситроен» комиссара вот–вот должен вынырнуть из–за угла.
Прошло полмесяца, как они вернулись из Танжера. Анри отправился куда–то в глушь Нормандии, подальше от людских глаз и людского любопытства, Сергей и Бонне встретились через день–два после возвращения; затем нахлынули срочные дела, обычная журналистская суета, и Дубровский все реже вспоминал танжерские приключения.
Задумавшись, Дубровский прозевал «ситроен» комиссара и увидел Бонне уже в дверях: тот заметил Сергея еще с улицы, так как проследовал с порога прямо к нему, широко улыбаясь и еще издали протягивая руку. Дубровский решил проявить выдержку и не расспрашивать комиссара. Но тот, отпив красного терпкого вина, прищурившись, начал сам:
— Интересная новость, мосье Серж. Я не хотел говорить по телефону, ибо не получил бы удовольствия видеть выражение вашего лица. Вам нравится это вино? — почмокал губами, с удовольствием отметив, как насторожился Дубровский. — Неплохое вино, хотя сравнительно дешевое. Я давно не пил его и поэтому назначил свидание именно в этом бистро. У хозяина всегда есть несколько бочек для настоящих ценителей, кто его знает, где он достает его… Упадок мелких хозяйств приведет к тому, что вино из Бургундии не отличишь от бурды… — неожиданно Бонне засмеялся довольно. — Проявляете выдержку? Но если вы узнаете, что Ангела…
— Арестовали?
— К сожалению, нет, — сокрушенно покачал головой Бонне. — Только видели, но снова упустили.
— Где?
— Вчера в Вене. Дубровский нахмурился.
— Он или нечистая сила, или просто везет мерзавцу!
— И то и другое… — подмигнул Бонне. — Как они нас обвели в «Рыжем петухе»?
— Что в Вене?
— Завтра утром я вылетаю туда, — объяснил комиссар. — Ангела видели возле станции проката машин. Полицейский узнал его, но не успел задержать: тот уже сидел в такси…
— Думаете, там и полковник?
— Его зовут Кларенс Грейт.
— Так быстро узнали…
— Вы недооцениваете возможности Интерпола и современные средства связи. Полковник Кларенс Грейт служил в американских оккупационных войсках в Западной Германии, а в начале года вышел в отставку.
— Прекрасная компания, — скривился Дубровский. — Наверно, этот Грейт бомбил немецкие города, а Ангел укоротил век не одному американцу. Сейчас же они нашли общий язык.