— В комнаты он входил?
— Нет. Весь разговор происходил у входной двери. Он стоял на лестничной площадке.
— И войти в квартиру не пытался?
— Совершенно. Он был страшно огорчён, что не нашёл здесь того Петрова, которого искал, и собирался ехать на комбинат, чтобы там узнать его адрес.
— Значит, Петров работает на камвольном комбинате?
— Надо полагать, если он хотел обратиться туда за справкой.
По знаку, незаметно поданному майором, Рудницкий вручил хозяину открытку.
— Ну, конечно, кто, как не мой родной дядя, после трёх специальных напоминаний, будет продолжать настойчиво слать письма по старому адресу? — улыбаясь, воскликнул профессор. — Хотя, если учесть, что через три года он будет отмечать своё столетие, то многому найдётся убедительное объяснение.
Офицеры извинились и попрощались с хозяевами.
— Кто он, этот профессор? — спускаясь по лестнице, спросил Рудницкий.
— Один из самых уважаемых граждан города — доктор физико-математических наук Александр Николаевич Павловский, — ответил майор.
Рудницкий не раз слышал это имя и с удивлением посмотрел на своего начальника.
— Что же общего может быть у него с Гарри Макбриттеном?
— Ничего.
Лейтенанты переглянулись.
Шовгенов понял — намеченная операция провалилась.
— Но Гарри Макбриттен спрашивал его адрес, зачем-то приезжал сюда, — вспылил Рудницкий.
Майор промолчал, будто и не слыхал его. Он отлично понимал, что творилось в душе молодого офицера. Когда-то и у самого выдержки не хватало. В молодости все мы нетерпеливы, особенно, когда преследуют неудачи...
«Казалось, операция подходит к концу, — думал Кочетов, — и вдруг неожиданный оборот: след оборвался. Конечно, риск, на который пошёл Макбриттен, явившись в домоуправление, сразу показался сомнительным. Трудно было понять, на что он надеялся, с такой откровенностью узнавая адрес Павловского. Но адрес потом оказался ненужным. Значит, всё это было проделано для того, чтобы навести возможный розыск на ложный след... Однако, как ему стало известно, в какое домоуправление следует, обратиться за адресом Александра Николаевича Павловского? И почему Павловского?..»
Рудницкий досадовал на себя за вспыльчивость, отдавал должное тактичности майора и в то же время злился на него:
«Зря ушли так скоро от Павловских».
Лейтенанту не понравилась жена профессора. Она была моложе мужа лет на пятнадцать, ещё довольно красива и следила за собой. Это было заметно по причёске и ярко накрашенным ногтям.
«Не тянул ли Гарри Макбриттен в парке время, чтобы явиться к Павловским, когда хозяина не было дома? И почему эта Анна Васильевна не сразу вспомнила посетителя? С ней стоило потолковать. Майор тут явно поторопился... К тому же, доктор физико-математических наук — для любого шпиона кусочек лакомый...»
Кочетов в нескольких словах передал Шовгенову, что следовало доложить полковнику, и отпустил лейтенанта.
— Что теперь? — спросил Рудницкий. — На камвольный? Или сперва наведём справки о Петрове?
— Да, — задумчиво произнёс майор. — Макбриттену хотелось, чтобы мы именно так и поступили. Сначала прокатились до комбината, потом занялись бы Петровыми, которых в городе проживает не один десяток. Иначе не было смысла ему поминать о нём... А время идёт, идёт. Гарри Макбриттен и так уже выиграл у нас больше суток. Послав нас по адресу Павловского, нужно признаться, он перехитрил нас.
— Если полагать, что Гарри Макбриттен случайно навестил жену профессора Павловского, когда того не было дома, — осторожно вставил Рудницкий и спросил: — А если этого не полагать?
Майор не ответил. Он достал из кармана трубку, повертел её в руках и сунул обратно.
Рудницкий понял это как знак того, что майор колеблется.
— Всем известно, — продолжал лейтенант, идя рядом с Кочетовым, — что среди сотен миллионов советских людей предатели насчитываются единицами. Но такой единицей может быть и жена профессора. Тем более, если она молодая, а он старый. Тут наверняка меркантильные интересы главенствуют. А для такой... какая разница, как добыть деньги? — воодушевляясь рисуемой картиной, говорил он.
— Ты, Алёша, конечно, слышал о героических подвигах панфиловцев? — спросил майор.
— Ещё бы. Восьмая гвардейская!.. Ожесточённейшие бои под Волоколамском.
— Так вот, в этих боях принимал участие никому в то время не известный молодой учёный Александр Николаевич Павловский.
— Неужели? — удивился Рудницкий. — Не подумал бы...
— Почти мёртвого, рискуя собственной жизнью, сама тяжело раненная, его выволокла с поля боя девушка, которая и стала потом женой.
У Рудницкого перехватило дыхание:
«Как же это я?..»
— За своё счастье эти люди заплатили кровью. Чувствуется, Александр Николаевич до сих пор отлично помнит, чем обязан своей жене. Он готов преклоняться перед нею. Собственно, этого заслуживают все жёны. Молодцы они, героини! Вот ты скоро женишься, — улыбнулся Кочетов, — поймёшь это. А у твоей Елены к тому же будет особенно много тревожных часов, бессонных ночей. Ведь муж её даже в мирное время не раз вынужден будет принять настоящий бой. Зато соседи, надеясь, что ты не упустишь врага, будут спокойно трудиться, отдыхать. А жена не будет спать. Она будет ходить из угла в угол по комнате и считать секунды.
Офицеры дошли до конца тротуара и остановились, пропуская бегущие мимо автомашины.
— Мы куда сейчас идём? — спросил Рудницкий.
— В домоуправление.
— Но там нам повторят то, что мы уже знаем.
— И всё же ключ к разгадке нужно искать там. Рудницкий с недоумением приподнял плечи.
XIII
ОШИБКА ЛЕЙТЕНАНТА РУДНИЦКОГО
Когда офицеры вновь вошли в контору домоуправления, Лёля, забыв обиду, встретила их, как хороших старых знакомых, радостной улыбкой. Она быстро поправила хохолок и явно приготовилась к беседе. Но Рудницкий только кивнул ей головой и подошёл к столу бухгалтера.
— Простите, — обратился он к женщине, — нам не всё ясно.
— Пожалуйста, — бухгалтер положила на письменный прибор жёлтенькую пластмассовую ручку.
— Скажите, — вступил в разговор Кочетов, — человек, который приходил к вам вчера, не спрашивал ли ещё какого-нибудь адреса?
— Нет. Только Павловского.
— Он так и спросил вас, куда переехал Александр Николаевич Павловский?
— Да, — подтвердила женщина, но тут же спохватилась: — Хотя нет... Вначале он назвал фамилию Павлова. Но я ему сказала, что у нас проживал не Павлов, а Павловский Александр Николаевич. Мужчина извинился, пояснил, что оговорился и попросил сообщить ему новый адрес Александра Николаевича, с которым они когда-то учились вместе и давно не виделись. Я разыскала адрес, он записал и ушёл.
— Записал, говорите?
— Да, я это хорошо помню. У него ещё не нашлось бумаги, и он попросил листок у меня.
— А чем он записывал?
— Карандашом. Я хотела предложить ему ручку, но он достал из кармана карандаш.
— Где при этом стоял мужчина?
— Вначале там, где вы, а потом вот здесь, — бухгалтер, опустив руку, указала место рядом с собой.
Кочетов зашёл за стол и остановился возле стула, на котором она сидела.
— Значит он стоял здесь. Книга с адресами лежала на столе... Книга была открыта?
— Конечно, я ведь сообщала ему адрес.
— Ах, вот как! — обрадовался Кочетов и попросил: — Откройте, пожалуйста, вашу книгу.
Бухгалтер взяла книгу в тёмно-фиолетовом переплёте, положила её перед собой на стол и открыла.
— Найдите адрес Павловского.
Женщина быстро отыскала нужную страницу.
— Пожалуйста, Павловский Александр Николаевич, — указывая, она повела пальцем по строке.
— Фамилии жильцов записаны по алфавиту, — склоняясь над книгой, полувопросительно произнёс Кочетов.
— Так удобнее ею пользоваться.
— Разрешите посмотреть.
— Пожалуйста.
Майор взял из рук женщины книгу, пробежал глазами страницу, затем, положив книгу на стол, начал читать фамилии в порядке записи:
— Павловский, Павлюк, Плотников, Пономаренко, Принцгауз, — он задержал палец на строке. — Кто это?
— Принцгауз? Зубной врач.
— Кто по национальности?
— Русский. Он как-то рассказывал, что его предки приехали в Россию ещё при Петре Первом, корабли здесь строили. Вот и осталась от прадеда в наследство фамилия.
— Так. Радайкин, Рожков... Дальше всё на «Р». А чем занимается Пономаренко?
— Степан Прокофьевич? Это работник милиции, майор.
— Плотников?
— Учитель иностранных языков в средней школе. Он недавно приехал в город. Я его почти не знаю, он мало у нас жил. Хорошо говорит по-английски, по-немецки, по-французски, бывал в этих странах. Кажется, в торгпредстве служил. А потом дети выросли. Из-за них и не поехал за границу. Детям ведь учиться надо. Так он объяснял.
— Павлюк?
— А этого я знаю почти с пелёнок. Хороший был парнишка. Потом ушёл на фронт. Вернулся досрочно, как говорил, по ранению. Грудь ему там прострелили. И, представьте, запил. Теперь всё время пьяный. Нигде на работе не держится. Мать ткачихой на фабрике работала, страшно убивалась. Так с горя и умерла. Жил он тут один, как бирюк. Никчёмный человек.
— Павловского знаю, — закрывая книгу, сказал Кочетов.
Выйдя на улицу, офицеры опять направились к аптеке. Как и прошлый раз, Кочетов пошёл звонить по телефону, а Рудницкий остался ждать его на улице.
«Ну, на этот раз, кажется, ниточка к клубочку приведёт, — думал лейтенант. — Ясно, Гарри Макбриттену нужен был Павлюк. Но без крайней необходимости он не хотел открывать своего секрета. Поэтому назвал фамилию похожую и довольно распространённую, надеясь, что это как-то поможет найти того, кого он искал. В доме Павлова не оказалось, но зато нашёлся Павловский.
К счастью Макбриттена, бухгалтер сама об этом заявила. Он сразу смекнул, что следует сказать и как повести себя. В результате появилась книга в тёмно-фиолетовом переплёте. Добыть оттуда нужный адрес уже не составляло большого труда». А за сомнения придётся извиняться перед майором...