Потрясенная девушка, все еще ничего не понимая, вернула блокнот Грицай.
– Это нужно для того, чтобы не волновать вашу мать, – пояснил полковник. Вырвал исписанный арку-шик из блокнота и отдал его Демьянко. – Покажите своему "шефу", прежде чем вручите по назначению.
– Будет исполнено, товарищ полковник, – Демьянко взял бумажку, сунул в карман.
– Ну, вот и все … А теперь, Богданна, прогуляемся и поговорим …
Грицай взял девушку под руку, и они скрылись за валуном.
Демьянко с благодарностью посмотрел вслед полковнику. Достал из-под пиджака парабеллум, выстрелил вверх.
Когда пассажиры вышли из машины и скрылись в лесу, Торкун поудобнее примостился в углу сиденья, ожидая их возвращения. Цель поездки совсем его не интересовала.
Ждал долго. Вдруг со стороны скалы раздались выстрелы – один, другой.
Торкун не предоставил им значения. Издалека увидел Демьянка, идущего из леса.
– Поехали, – сказал тот, садясь в машину.
– А девушка? – Спросил озадаченный Торкун.
– Она … ушла.
– Куда?
– Не ваше дело! Поедем!
Торкун ничего не мог понять. И вдруг вспомнил о выстрелах. Почувствовал, как в животе что-то оборвалось, зашевелились волосы.
– Вы! … Вы! … – Торкун не мог произнести страшного слова.
Демьянко сжал его за плечо. Сказал, с холодной яростью чеканя слова:
– Да! Я! И если вы сейчас же не двиньтесь с места, я вас удалю, как собаку!
Решительность Демьянка испугала Торкуна. Плохо сознавая, что делает, нажал на стартер, развернул машину. "Мерседес" рванулся вперед. Старенький мотор ревел, захлебывался, а напивзбожеволилий от ужаса Торкун пытался еще и еще увеличить скорость. То и дело поглядывал через плечо.
Но сколько Торкун не оглядывался, он видел на заднем сиденье только одного Демьянка с сигаретой в крепко сжатых губах …
Их обогнал тот самый черный "лимузин" со спущенными шторками на окнах. Больше всю дорогу они никакой машины не встретили.
Когда предместье было уже совсем близко, Торкун заметил мужчину, который не спеша направлялся навстречу машине. Мужчина поднял руку. Торкун внезапно затормозил:
– Давно вас жду, – недовольно сказал Павлюк, распахивая дверцу, и плюхнулся на сиденье рядом с Демьянко. – В костел нельзя: приехало духовное начальство, и отцу Иваньо сейчас не до нас. Плохо, очень затягивается дело.
После паузы спросил:
– Ну, что? … Впрочем, понятно.
– Прочитайте, – коротко сказал Демьянко, протягивая Павлюком записку Богданна. – Заставил ее написать.
Павлюк прочитал, одобрительно посмотрел на Демьянка.
– Хорошо, лучше не надо. Через десять дней мы будем в Энск … Или в другом надежном месте, – добавил он, решив, что на радостях ляпнул лишнее.
"Энск! Отсюда он намерен бежать в Энск ", отразилось в памяти Демьянка.
Павлюк заметил большую сумку. Раскрыл.
– Ого, пирожки!
Достал один, начал с аппетитом жевать.
– Неплохие, попробуйте.
Демьянко взял пирожок. Торкун почувствовал тошноту.
Павлюк одобрительно поглядывал на Демьянка, думал: "Да, с него будут люди."
XV. Схватка в подземелье
Отдохнуть после двухчасового полета из Энск в Клены Воробьеву не повезло. Как только он приехал с аэродрома у отель, умылся и собирался поужинать, как в дверь постучали.
– Прошу!
Вошел высокий, пожилой, с седыми висками человек. Представился:
– Грицай.
– Товарищ полковник! – Улыбнулся Воробьев, протягивая руку. – Да мы же уже встречались с вами. На Ровенщине. Вы командовали диверсионной группой, а я приезжал к вам связным от партизан.
Грицай пристально посмотрел на Воробьева.
– Теперь припоминаю. Вас трудно узнать, вы так изменились. Куда собрались? – Неожиданно спросил Грицай.
– Перекусить с дороги. Но если …
– Поехали ко мне. Там и поужинаем, и поговорим. Хочу ознакомить вас с делом и предложить на завтра совместную операцию.
Когда Грицай и Воробьев вошли в кабинет, на маленьком лакированном столике, покрытом белой салфеткой, уже были поставлены тарелки с нехитрыми яствами вийськторгивськои столовой. Телефонные аппараты, снятые со столика, стояли тут же, рядом, на полу.
– В ресторане вас накормили бы лучше, но зато сего там не дали бы, – Грицай пошарил в тумбе письменного стола, достал бутылку, торжественно поставил на стол …
– Ого! Армянский марочный, – похвалил Воробьев. – С довоенного времени такого коньяка не пробовал.
– Я тоже. Вчера приятель прислал. Может, и вы его знали. Мартиросян Степа, у меня в группе сержантом был.
– Не помню.
Когда поужинали, Грицай убрал тарелки на подоконник, поставил на место телефоны и сказал:
– Я ознакомился с копиями ваших рапортов. Скажите, найден большой чемодан Блэквуда?
– Нет, – ответил Воробьев. – Меня это тоже очень беспокоит. Похоже, что у него есть еще один союзник, о котором мы ничего не знаем, ему он отдал чемодан, когда сидел в яме.
– А может спрятал – закопал под полом или в другом месте? – Выразил сомнение Грицай.
– Мы обыскали и подвал, и флигель, и двор, – ответил Воробьев.
– Обыскали? А как новый отшельник, не прогневался?
– Его дела плохи. Он в психиатрической больнице. Религиозное помешательство на нервной почве. В Ситника фашисты зверски убили всю семью.
– Какая подлость – воспользоваться горя человека, хладнокровно доводить ее до сумасшествия, чтобы выманить деньги. По молитвенным домом следите? – Спросил полковник.
– Весь время … По квартирами Силаева и Капров тоже. Я собирался приехать на прошлой неделе, но именно поэтому пришлось задержаться.
– Ясно … Ну, а здесь положение такое … – Грицай помолчал, то обдумывая.
– Скажите, – перебил его мысли Воробьев, – почему вы так поздно взялись за дело? Ведь уже столько времени прошло, как погиб Пшеминський …
– Немецкий ефрейтор Крейц, случайно узнал о тайнике, был ранен бомбой из фашистского самолета, когда переходил к нам. Он долго лежал в госпитале, и вообще вся эта история вылетела у него из головы. Вот время и прошло. А гестаповский офицер, ехавший из Пшеминським, очевидно, жив и здоров, сообщил о тайнике новых хозяев. Они прекрасно поняли значение списка и послали за ним Томаса Блэквуда.
– Понятно … Так вы начали об положение здесь, – напомнил Воробьев полковнику.
– Обстановка сложная и во многом для вас, людей, приехавших из восточных областей республики, необычная. Вы мне простите, если я немного заглиблюсь в историю?
– Пожалуйста,
– Кленов – очень молодое советское город. Крестьяне еще только начали объединяться в колхозы, причем кулаки оказывают яростное сопротивление. Им помогают бандитские шайки из остатков созданных некогда гитлеровцами воинских формирований украинских буржуазных националистов и других предателей. Позавчера ликвидирована еще одну "бойовку". Командовал ею бандит по кличке Длинный. Местное население активно помогает вылавливать бандитов, но за день, даже за месяц их не уничтожишь.
– Тем более в лесном краю, – отметил Воробьев, – между пальцами проскользнет.
– Да … Много надо сделать для наведения порядка и в городах. Здесь еще можно найти частные лавочки, ресторанчики, буфеты, на базарах "комерсують" спекулянты. А католическая церковь! Эта сила еще тоже весьма ощутима.
– Это понятно, католичество насаждали здесь веками, – сказал Воробьев.
– Такое общее положение. Завтра пойдем в костел, осмотрим подземелья и решим, как быть дальше. Кстати, чуть не забыл! Еще одно обстоятельство романтического характера.
– Ну? – Улыбнулся Воробьев. – Интересно.
Полковник рассказал о Богданна.
– Мы очень долго разговаривали с ней, и, по моему мнению, ее вера в бога порядком пошатнувшееся … Правда, такие вещи сразу не искоренены. Главное, девушка умная и честная, сама разберется. Так вот, надо обдумать и действовать. Я и отдохнуть вам не дам, медлить нельзя.
– Ничего, небольшая обида. Главное, застукать Блэквуда врасплох, не упустить момента, не позволить уничтожить список. Увидит, что дело плохо, и сожрет бумажку. Поймаем тогда, как говорится, хлебавши.
Грицай улыбнулся:
– Подавится.
На следующий день Демьянко пришлось оставить наблюдательный пост у окна. Ваня и Павлюк уже давным-давно спустились в подземелье, чтобы наверстать время, упущенное вчера через посещение костела церковным начальством. Демьянко заметил, что Павлюк начал нервничать. Инстинктом преступника чувствовал недоброе и беспокоился, не понимая причины тревоги. Он готов был день и ночь сидеть в подземелье, только быстрее найти документ и быстрее бежать из Кленовая.
Пробежав по коридору, Демьянко рванул дверь, закрывавшие вход в подземелье, встревоженно позвал:
– Святой отец! Идите сюда!
Ваня быстро поднялся. Правую руку держал под сутаной, навыкате глаза его смотрели пристально и беспокойно.
– В чем дело? – Шепотом спросил он.
– Какие двое подошли к двери, звонят.
Действительно, с противоположной стороны коридора донесся дребезжащий звук электрического звонка.
– Двое? – Повторил Ваня. – Только двое?
– Да.
– Вы уверены? В стороне НЕТ засады?
– Уверен.
– Хорошо. Павлюк!
– Я вас слушаю, святой отец.
Павлюк тоже вышел из подземелья и внимательно слушал быструю разговор.
– Зайдите в ту комнату и сокройтесь в нише. Начну стрелять, атакуйте их с тыла.
– Пойдем, Демьянко.
… Ваня встретил Грицая, как старого знакомого.
– А, это вы! Как поживаете?
– По-разному. Пожалуйста, знакомьтесь, мой помощник, техник-строитель Воробьев.
Ваня поклонился. Воробьев ответил кивком.
– Все дела, дела, – говорил Грицай, поддерживая, заданный Иваньо фамильярный тон и, не дожидаясь приглашения, вошел в коридор, жестом призвав за собой Воробьева. Ваня, не собирался пускать в костел гостей, вынужден был отступить перед этим вежливым нажимом. Прост в манерах и речи, Грицай неоднократно наносил чувствительные удары хитрому Иваньо. Священник понимал это, в душе злился, а сделать ничего не мог. Грицай моментально сообразил, какие преимущества дает фамильярность в обращении. Он направился по коридору, весело гуторячы, словно был уверен в том, что своим появлением сделал священнику огромное удовольствие.