— Может быть, стесняется своего прошлого? — спросил Николай.
— Возможно, — задумчиво согласилась Надя. — Но это, пожалуй, единственный человек у нас, которого можно считать подозрительным…
— Не думаю, чтобы он был подозрительным, — пожал плечами Николай. — Был в лагерях, освобожден, как ты говоришь. Но на всякий случай проверим… А какое впечатление произвел на тебя студент Петр Зотов?
— Недотепа какой-то! — засмеялась Надя. — Что мне теперь делать, товарищ начальник? — преувеличенно официальным тоном спросила она.
— Ждать и наблюдать! — повторил Николай слова майора Величко.
— Хорошо, буду ждать и наблюдать! — согласилась Надя. — Только боюсь, что у меня ничего не получится… Ну, а теперь мне пора идти! Григорий Сидорович с линейкой уже наверное ждет меня…
Она поднялась и поправила платье.
— Пелипенко? — спросил Николай, тоже поднимаясь со скамьи.
— Да ты всех у нас знаешь! — удивилась Надя. — Пелипенко — замечательный старик… Немного суровый, но чуткий, заботливый.
По тенистой, пустынной аллейке они направились через сквер к базарной площади. В густых сиреневых кустах Надя вдруг на какое-то мгновение крепко прижалась к Николаю и прошептала:
— Как я по тебе скучаю, мальчик мой!
Николай подавил вздох и крепко поцеловал жену в горячие губы.
Стоя в кустах, он видел, как Надя уселась в линейку, как бородатый Пелипенко оправлял сбрую на лошади и что-то рассказывал Наде. Потом линейка умчалась, словно растаяла в клубах пыли…
Николай снова вздохнул и пошел по улице к тому месту, где обычно останавливались машины из военных лагерей…
Глава 11
Солнце еще не взошло, и в лесу стоял зыбкий пепельный полумрак. Николай Белявин, с удочками на плече, торопливо шагал по молчаливому, притихшему лесу. Иногда длинные ореховые удилища цеплялись за ветки и сверху с шелестом сыпались тяжелые, холодный капли росы.
«Выйдет или не выйдет? — возбужденно думал Николай. — Придет он сегодня или нет?
От Нади он узнал, что по воскресеньям, когда рабочим экспедиции даются выходные, Виталий Здравников обычно отправляется рыбалить на речку Псе, в то место, где речка вырывается из узкого горного ущелья. Белявин решил встретиться со Здравниковым и сейчас спешил к реке.
Последние дни прошли в напряженном, бесплодном труде. Николай присутствовал на испытаниях радиоглаза, внимательно присматривался к людям, окружающим подполковника Ушакова, ночи проводил на радиостанции, стараясь уловить передачи таинственной рации. Но весь этот труд пока не дал никаких результатов. С Ушаковым работали надежные, проверенные люди. Неизвестная рация молчала…
Состав экспедиции тоже не вызывал подозрений Качемасов и Демидов были видными учеными — археологами, студенты приехали вместе с Демидовым, Пелипенко, Затулыворота и братья Перепелица много лет прожили в станице Каширской. Единственным человеком, недавно появившимся в этой местности был Виталий Здравников. Правда, исправительно-трудовой лагерь подтвердил, что Здравников отбывал наказание за кражу и недавно был досрочно освобожден. Но по описанию Нади да и по собственным размышлениям Николая, этот человек выглядел подозрительным.
«В лагерь Здравников был доставлен с Украины год назад, — размышлял Николай. — Сам он по документам значится уроженцем Западной Белоруссии, был в оккупации. Фашистская разведка часто вербовала агентов из среды преступного элемента…»
Белявин решил сам лично познакомиться с этим рабочим экспедиции, постараться разузнать, чем живет он.
По узкой тропинке Николай спустился к реке. В этом месте Псе вырывалась из ущелья, стремительный бег ее тормозили отмели и перекаты. Река образовала ряд тихих, глубоких заводей, над которыми, словно часовые, стояли вековые гиганты-белолистки.
Еще издали Белявин заметил человека, сидящего с удочками возле старого, нагнувшегося над водой дерева. У рыбака была сутуловатая спина, жилистая шея и могучие плечи.
— Ну, как? Клюет? — шепотом спросил Николай.
Рыбак обернулся. Сухое, скуластое лицо его имело мрачное, замкнутое выражение, светлые глаза смотрели тяжелым, неласковым взглядом. Несколько мгновений он молча разглядывал стоявшего рядом стройного русоволосого офицера, а потом ответил:
— Клюет… Но мелочь все ловится… Голавли…
Голос у рыбака был хрипловатый, низкий.
— Не будете возражать, если я устроюсь рядом с вами?
— Пожалуйста, товарищ лейтенант… Места хватит, — безразлично ответил рыбак, не отрывая глаз от поплавков.
Николай насадил червей и забросил удочки. Поплавки чуть подрагивали на серо-свинцовой воде.
— Закурим?
Белявин достал портсигар, раскрыл его и протянул рыбаку. Тот взял папироску и поблагодарил:
— Спасибо, товарищ лейтенант…
Наступило длительное молчание. Рыбаки курили, не отрывая глаз от поплавков. Вдруг один из поплавков незнакомца рванулся в сторону и нырнул. Рыбак ловко подсек небольшого голавлика, бросил его в ведерко с водой и снова застыл в позе напряженного ожидания. Потом поймал голавля Белявин.
— Крупный! — одобрительно заметил незнакомец.
За час рыбаки поймали десятка два голавлей и небольших шаранов. Потом из-за гор вышло солнце. Его золотистые лучи сразу разогнали серые, пепельные тени. Засверкала смоченная росой листва, словно золотом налились речные струи.
— Ну, теперь часа на два — шабаш! Не будет клева! — заметил незнакомец.
— Как хорошо здесь! — восторженно проговорил Николай, окидывая взглядом золотистую реку, свежую листву деревьев, серые обрывистые стены ущелья.
— Хорошо! — согласился незнакомец.
— Целую неделю я собирался на рыбалку, — улыбаясь, признался Николай, — Никак не мог выбраться, все важные дела были…
Незнакомец промолчал.
— Да! Ведь мы с вами еще, так сказать, не познакомились! — так же весело продолжал Белявин и протянул руку. — Лейтенант Белявин…
— Виталий Здравников, — представился незнакомец, пожимая протянутую ему руку. — Ну, я буду уху варить… Пора уже завтракать…
— Примите меня в долю, — попросил Белявин.
— Пожалуйста…
Пока Здравников чистил рыбу и разжигал костер, Николай достал из своего вещевого мешка консервы, хлеб, бутылку вина и пластмассовый походный стаканчик.
— Давайте закусим! — предложил он. — Когда еще уха будет… И выпить есть у меня…
Хмурое лицо Здравникова посветлело и он уже приветливо взглянул на собеседника.
— Я, собственно говоря, не пью сейчас… Разве только за компанию…
Они выпили по стаканчику вина и некоторое время с аппетитом уничтожали консервы.
— Вы связист, товарищ лейтенант? — вдруг спросил Здравников.
— Да! — внутренне настораживаясь, ответил Белявин — Специалист по радиосвязи.
— Когда-то я тоже мечтал стать радистом, — вздохнул Виталий. — Приемники в школе строил… Да вот ничего не вышло…
— Почему?
Брови Здравникова сурово сдвинулись, в глазах промелькнуло выражение искренней, глубокой душевной боли.
— Война помешала, — сдержанно ответил он.
— Да ведь во время войны радисты особенно были нужны. Почему же вы не учились?
Лицо Здравникова передернулось, большая рука с хрустом переломила сухую ветку.
— Где же там мне было учиться… Я родился и рос в Волковыске… Есть такой городок в Западной Белоруссии. Его фашисты в первые же дни войны захватили Отец мой железнодорожным машинистом был. Он отказался служить немцам и его на семафоре повесили. А мать пьяный эсэсовец застрелил. — Голос Здравникова дрожал от сдерживаемой боли. — Мне тогда всего десять лет было. Помню — я несколько дней ходил на станцию, все смотрел на отца. А он висел черный, страшный, словно чужой… А по городку фашисты разгуливают — пьяные, наглые… Если бы я тогда только мог, если бы было оружие — я бы себя не пожалел, а до последней пули дрался бы…
Белявину показалось, что в глазах Здравникова мелькнули слезы. Но Виталий опустил голову и судорожно вздохнул.
— Ну, а дальше что с вами было?
— Дальше? Дальше совсем нехорошо получилось. С голоду пристал я к компании таких же сирот-огольцов. Стали промышлять мы и кормиться тем, что где плохо лежит. Крали и у своих, и у немцев… К концу войны я квалифицированным домушником стал… Несколько раз думал завязать, кончить с этим делом… Да разве кончишь, если привык к легкому хлебу и десятки веревочек тебя с блатным миром связывают… Так и шел по скользкой дорожке, пока не погорел. Дали мне срок. Отбыл год, потом освободили. Теперь вот твердо решил покончить с этим делом. В экспедиции работаю…
«Нет! Этот человек не может быть предателем!» — решил Белявин.
— Так ваше время еще не ушло, товарищ Здравников! — с искренним сочувствием воскликнул он. — Учитесь. И станете радистом.
— Кто же меня теперь учить будет?.. Такого… — сдавленным голосом спросил Здравников.
— Да ведь со старым у вас покончено. Вы теперь и учиться, и работать, где захотите, можете…
Виталий прямо, открыто взглянул в глаза лейтенанта.
— Я тоже так думал… Да все же сомнение брало… А так — я упрямый, все равно своего добьюсь…
Над котелком шапкой поднялась белая пена. Здравников торопливо схватил ложку и стал мешать уху.
«Этот человек не может быть шпионом, — снова подумал Николай, вглядываясь в твердое, худощавое лицо Здравникова.
Солнце поднималось выше. Цветные шарики поплавков чуть подрагивали на поверхности прозрачной, золотистой воды.
Глава 12
Прошло еще два дня. Они не принесли ничего нового. Каждое утро Николай вместе со всеми отправлялся на полигон, присутствовал на стрельбах, потом отдыхал и шел на радиостанцию. Таинственная рация молчала.
На третий день утром его внезапно вызвал генерал. Кареглазый посыльный проводил его в штаб, разместившийся в просторном разборном доме. Офицеры, сидевшие в приемной, сочувственно посмотрели на лейтенанта, которого вызвало начальство, — как видно, они полагали, что ему предстоит мало приятный разговор.