Старателей было трое. Они только что обменяли намытое золото на продукты и вернулись снова работать. Несладко им жилось. Используя примитивные приспособления, бедняки едва кормили своим промыслом многочисленные семьи, которые жили в соседних кишлаках. Последнее время часто нападали басмачи и отбирали золото. Геологов старатели тоже приняли за басмачей. Теперь они извинялись за выстрел и за враждебную встречу.
Ульян Иванович долго разговаривал со старателями и уговорил их бросить промысел и идти работать к нему — рыть шурфы. Заработная плата, которую он им определил, была больше чем их вольный заработок.
Старатели оказались хорошими тружениками. Они без устали по двенадцать часов в день долбили каменистую землю.
Теперь взрослых вместе с Ульяном Ивановичем было шесть человек. Разбились по двое на шурф. Акбар охранял лагерь и готовил обед. В свободное время тоже работал на ближнем шурфе.
Дехкане, загнанные нуждой в горы на добычу золота, ничего еще толком не знали о Советской власти. Рассказы Ульяна Ивановича о революции, гражданской войне, о Ленине для них были открытием. Не поверили бы, приняли за сказку эти рассказы старатели, если бы не видели собственными глазами кусочек той новой жизни, о которой говорил геолог Портнягин. Геолог — ученый человек, работает вместе с ними, относится к ним, как к равным, учит грамоте таджикского мальчика Акбара, мечтает сделать всех счастливыми и богатыми. Такого отношения к себе они не встречали со стороны образованных людей.
Небольшая геологическая партия вскоре превратилась в дружный спаянный трудовой коллектив. Но работа продвигалась медленно. Каменная подушка была неподатлива. Ежедневно приходилось затачивать и закалять тяжелые ломы. Шурфы опускались вниз всего на пятнадцать — двадцать сантиметров в сутки. Геолог спешил. До наступления холодов нужно было закончить работу по разведке этого месторождения. Снег здесь выпадал в сентябре. Оставалось менее двух месяцев работы.
Первым продолбили один из дальних шурфов. Под шестиметровой каменной подушкой оказался полутораметровый слой гальки и песка с богатым содержанием золота. Ульян Иванович так и светился от радости. Он снова измерил треугольную площадку и долго высчитывал что-то у костра. Уставшие рабочие и красноармейцы спали. Акбар сидел около Портнягина и заглядывал в блокнот на столбики цифр.
— Знаешь ли ты, Акбар, сколько здесь под каменной подушкой золота? Если золотоносный слой везде полтора метра, а я думаю, в вершине треугольника он даже больше, то объем песка и гальки при площади плато в пять квадратных километров составляет семь с половиной миллионов кубических метров.
Под этим плато лежат промышленные запасы золота.
Добывать его, Акбар, будет трудно. Нужна хорошая дорога, жилье. Тысячи три тонн взрывчатки. Мы сбросим эту каменную подушку с золотоносного слоя и возьмем золото.
Ульян Иванович, обхватив коленки руками, долго раскачивался и улыбался одними глазами. Потом он оглянулся через плечо на Акбара и мечтательно сказал:
— Через несколько лет придут сюда сотни рабочих. Загрохочут взрывы. Золото будут добывать машины. Люди вспомнят и нас с тобой, Акбар, добрым словом. Мы разведали им хорошие запасы металла. А теперь иди спи. Я сегодня до полуночи на посту.
Ульян Иванович оделся в фуфайку и отошел с винтовкой в тень скалы.
Оставшиеся два шурфа поддавались плохо. Каменная подушка здесь была толще. Но для подтверждения расчетов геолога их нужно было пробить. Работали от зари до зари.
В один из дней, когда Акбар готовил завтрак, на него налетел порыв влажного холодного ветра и принес стаю желтых листьев белой акации. Мальчик осмотрелся вокруг. Из-за Дарваза ползла темно-синяя туча. Она зацепилась за белые вершины и казалось запачкала их своими рваными боками. Акбар понял — наступает осень. Мальчику стало грустно. Он вспомнил Степана, Шерали, Шариф-ака. Помнят ли они его? Скоро придется возвращаться в Чашмаи-поён. Сердце Акбара радостно забилось.
Геологи вечером возвратились особенно уставшие, но довольные. Удалось пробить еще один шурф. Слой песка и гальки оказался таким же — полтора метра. Наутро все решили работать на последнем шурфе, и как только он будет закончен, собираться в обратный путь.
Утром у Акбара кончились дрова. Захватив топор, он ушел на западный склон за сушняком. Возвращаясь с вязанкой, мальчик заметил около костра двух человек. Они торопливо рылись в мешках и что-то искали. Акбар подумал, что это рабочие ищут инструмент, но спустившись ниже, заметил невдалеке двух оседланных лошадей, а присмотревшись увидел, что мужчины в новых халатах и меховых шапках.
— Кто вы и что тут делаете! — крикнул мальчик. Незнакомцы выпрямились и, вытащив из-за пазухи пистолеты, направили их на Акбара.
— Эй, бача, иди сюда. Не бойся. Покажи, где деньги, золото и бумаги вашего геолога.
Акбар сообразил: «Басмачи!» Бросив дрова, он метнулся в сторону за камень, прячась в кустарнике, пополз вверх на плато. Сзади раздались выстрелы. Пули шлепнулись рядом с Акбаром и обдали его каменной пылью, Акбар закричал:
— Ульян Иванович, басмачи! Басмачи!
Со стороны плато послышался топот и выстрелы. Оружие — две винтовки, два мальтука и пистолет геологи всегда брали с собой.
Услышав ответные выстрелы, басмачи вскочили на коней и ускакали вниз по ущелью, бросив развороченное имущество геологов.
Вскоре все собрались в лагерь. Портнягин радовался, что Акбар невредим.
Мальчик рассказал геологу, что пришельцы искали деньги, золото и бумаги начальника. Ульян Иванович недоумевал: «Какие бумаги искали бандиты? Он принял решение с утра выступать в Чашмаи-поён. Не закончен был один шурф в вершине треугольника плато, но делать было нечего. Рисковать людьми и результатами разведки было нельзя. Басмачи, обнаружив отряд, на этом не успокоятся и, конечно, вернутся сюда с большими силами»,— думал геолог.
Старший из старателей подошел к геологу и посоветовал:
— Товарищ начальник, надо уходить, завтра басмачи сюда вернутся. Придут опять оттуда. Другой дороги им нет. Нам этой дорогой идти нельзя — встретимся с басмачами. Их много, нас мало. Я знаю дорогу через перевал. Трудная дорога, но ближе. Выйдем прямо к Калай-Хумбу. Надо идти. В горах скоро будет снег, тогда не пройдем.
Геолог за время работы убедился в честности и преданности рабочих. На них можно было положиться.
Ночью шурфы засыпали. Оставшийся щебень разровняли. Теперь никто не мог воспользоваться ими для разработок золота.
Утром маленький караван двинулся в трудный путь через заоблачные перевалы.
Со дня на день можно было ожидать снега и буранов. Двигались день и ночь с маленькими привалами.
Кто не ходил по памирским горным тропам, тот никогда не узнает настоящего страха и не оценит мужества, настойчивости и смекалки местных жителей, проложивших эти небесные серпантины. Представьте себе пропасть, у которой не видно дна. На несколько сот метров внизу ползет, клубится по ущелью белесая туча. Где-то еще ниже глухо шумит то ли река, то ли дождь из этой тучи. Над головой нависли- серые скалы, светит остывающее осеннее солнце. По ущелью гудит порывами сильный ветер. Вы шли по тропинке шириною в две ладони, на которой еле помещается лошадиное копыто. Но это была настоящая тропинка! Ад начинается впереди.
На отвесной скале каким-то чудом пробита небольшая щель, в которую вставлены стволы прочной, как железо, горной арчи. Какой сорвиголова и когда занимался строительством этого воздушного моста над пропастью? Жив ли он и не свалился ли в клубящуюся облаками бездну?
Такие сооружения сильно задерживали марш. Лошадей и ишаков приходилось разгружать, груз переносить на себе. Лошади прижимались боком к скале, дрожа каждым своим мускулом, осторожно шагали по колеблющимся настилам. Ишаки были более равнодушны к опасности. Понурив голову, они, как и на равнине, безразлично переставляли ноги.
На последнем перевале перед Калай-Хумбом караван попал в мокрый снег. Все вокруг побелело. Тропинка исчезла, слилась с белыми склонами гор. Одна из лошадей поскользнулась и съехала задними ногами с тропинки в обрыв. Красноармеец, шедший впереди, пытался удержать животное за повод, но конь, вскрикнув, как человек, цепляясь за скалы, с грохотом обрушился вниз. Несколько минут слышен был шум, затем все стихло. Весь рабочий инструмент вместе с лошадью ушел в пропасть. Ульян Иванович приказал двигаться медленно, придерживаясь за кустарник и камни на склоне. В мокрой, изодранной колючками, одежде, с исцарапанными руками и лицами, на шестые сутки геологи вышли на большую тропу к Калай-Хумбу.
* * *
В высокогорном кишлаке располагался штаб предводителя басмаческих банд Караишана. Больше года бандиты грабили таджикские и киргизские кишлаки, пьянствовали, угоняли скот. На красноармейские гарнизоны не нападали — боялись. Сегодня Караишан созвал к себе на военный совет всех подчиненных ему курбашей. Накануне прибыл из-за кордона посланник самого эмира. Вручив Караишану письмо и сверток с подарками, он сердито сказал:
— Я Исламбек-хан. Послан к вам его величеством эмиром Бухары. Соберите руководителей вашего войска на военный совет.
В небольшую чайхану, застланную дорогими коврами, явилось человек двадцать. Среди курбашей выделялся дородный чернобородый Исхак — крупный каратегинский бай. Он с презрением смотрел на важного разодетого Караишана. Главарем всех банд, как самый богатый, должен был быть он — Исхак, а не этот засохший святоша, захвативший власть. Караишан и Исламбек-хан, обложенные подушками, сидели в углу чайханы. У Многих курбашей были красные, опухшие от пьянства и злоупотребления кокнаром и гашишем лица. Мутные глаза бандитов дико блуждали, выжидательно останавливались на незнакомом человеке: чего-то привез этот чернобородый, белолицый посланник эмира?
Когда все собрались, Караишан поднял руки вверх, призывая к молитве. Курбаши и гость последовали его примеру. Прочитав молитву, Караишан торжественно начал: