Домбровский произвел на меня странное впечатление. Молодой, щеголеватый, подтянутый, с бравыми ухватками, он как-то уж очень беззаботно, я бы сказал, даже весело, без тени тревоги, стал говорить о положении в городе: да, бандиты Мишки Япончика терроризировали весь город, но он, комендант, со своим отрядом кавказцев делает все, что в его силах.
При белых у Мишки Япончика было около 10 тысяч человек. Он имел личную охрану. Появлялся, где и когда вздумается. Везде его боялись и потому оказывали почести прямо-таки королевские. Его и называли «королем» одесских воров и грабителей. Он занимал лучшие рестораны для своих кутежей, щедро расплачивался, жил на широкую ногу…
Бандиты Мишки Япончика совершали групповые и одиночные грабежи и налеты. Главарю этой шайки надавали множество всевозможных кличек: Мишка Япончик, Мишка Лимончик, Беня Крик и т. д. Его фотографии были вывешены во всех полицейских участках, в витринах магазинов, ресторанов, в казино и гостиницах.
Начальник гарнизона белой армии полковник Бискупский выделил специальные отряды с бронемашинами для охраны банков. Мишке Япончику с его шайкой не раз приходилось вступать в перестрелки, завязывались настоящие сражения.
Признаюсь, Домбровский меня удивил: он словно бы восхищался главарем бандитов.
— Это все было при белых, — говорю я ему. — А каково сейчас положение в городе? Как ведут себя налетчики Мишки Япончика?
— Сейчас в городе сравнительно тихо. Но отдельные случаи грабительских налетов все же имеют место.
— А какие вы принимаете меры против этого?
— Да что я могу поделать! Хоть и храбрый народ эти мои кавказцы, но ведь их не так много.
— Так дальше продолжаться не может, — прервал я его, — я получил специальное задание от РВС армии и губкома партии: ликвидировать банды, навести порядок в городе, обеспечить нормальную жизнь населению. Силы у нас невелики, но нам поможет население. И вы сами с вашим отрядом не должны сидеть сложа руки. Сегодня же вечером начнем действовать.
Теперь в отношении вашего отряда, Виталий Маркович. Хорошо ли вы знаете своих людей? Не могли ли в ваш отряд проникнуть налетчики из шайки Мишки Япончика?
Домбровский надменно вздернул голову и сказал обиженно:
— Не думаю.
— Надо тщательно проверить. Не исключена возможность, что налетчики вместе с вашими людьми ходят по квартирам и грабят население.
— Этого быть не может, — категорически заявил комендант города. — Если же такие случаи обнаружатся, я не буду давать пощады.
Для наведения порядка в городе я предложил организовать ночное патрулирование, конное и пешее. В тот же вечер группа чекистов совместно с милицией вышла на дежурство. Еще не успело как следует стемнеть, когда они услышали крики и стрельбу. Налетчики вышли на промысел. Крики доносились из углового дома. Чекисты, быстро оцепили его. Возле парадного лежали двое убитых: пожилой мужчина и рядом подросток — видимо, отец с сыном. Душераздирающие женские вопли взывали о помощи. Во втором этаже из окна в окно метались тени. Свет то погасал, то вспыхивал.
Пятеро чекистов кинулись в дом. Схватка была недолгой. Двое наших чекистов были ранены, но несерьезно. Через несколько минут из дома вывели обезоруженных бандитов. Их было восемь человек; они шли, пошатываясь, и, по-видимому, плохо понимали, что произошло, — настолько были пьяны, да и появление чекистов было для них, привыкших безнаказанно разбойничать, неожиданностью.
Борьба с бандитами с этого дня началась беспощадная. За неделю, не давая грабителям опомниться, мы очистили всю центральную часть города. Бандиты попрятались в катакомбы и затаились на окраине города.
Как-то сижу я в своем кабинете — раздается звонок. Докладывает комендант Мельников:
— Товарищ Фомин, в комендатуре особого отдела сейчас находится Мишка Япончик.
— Сам пришел?
— Да, сам. Пришел не один, со своим адъютантом. Просит разрешить ему повидаться для переговоров с вами.
— Выдайте пропуск. Но предварительно произведите у них личный обыск и, если будет обнаружено оружие, отберите.
Через несколько минут у меня в кабинете в сопровождении чекиста Доброго появляются два человека. Оба среднего роста, одеты одинаково, в хороших костюмах. Впереди скуластый, с узким, японским, разрезом глаз молодой мужчина. На вид ему лет 26–28.
— Я небезызвестный вам Мишка Япончик. Надеюсь, слышали о таком? — не без бахвальства начал он. — А это мой адъютант.
— Что ж! Садитесь, — я указал на мягкие кресла, стоявшие у моего стола.
— Вас, конечно, интересует цель моего прихода. Я буду говорить без стеснения, надеюсь, опасаться мне тут у вас нечего. Я пришел к вам добровольно, и вы должны гарантировать мне свободу.
Я ответил, что арестовывать его мы не собираемся, да, признаться, сам он нас интересует в гораздо меньшей степени, чем его шайка, бесчинствовавшая в городе. Заметно было, что эго задело несколько его самолюбие, но он ничего не ответил, только насупился.
— Вы видите, я с вами откровенен, — продолжал я. — И хочу, чтобы вы тоже с полной чистосердечностью рассказали мне не только о цели вашего посещения — а, видимо, вы сюда явились неспроста, — но и о себе, о своих художествах. Говорите не стесняясь и не бойтесь… Расскажите, что думаете делать теперь.
Мишка Япончик начал говорить о себе и своих приятелях, о том, как они орудовали. Рассказывал он о своих одесских похождениях довольно живописно. Грабили они, по его словам, только буржуазию, бежавшую в Одессу со всех концов Советской России. Кое-что «прихватывали» и у местных, одесских буржуев. Совершали налеты на банки, игорные дома, клубы, рестораны и другие заведения, где можно было поживиться.
— С приходом Советской власти это все должно прекратиться, — заверил он, — Я отдал приказ своим ребятам в городе никого не трогать.
— Учтите, — сказал я, — если бандитские налеты и грабежи возобновятся, если кто из вашей шайки будет продолжать заниматься тем же и при Советской власти, то мы примем самые строгие меры. Объявите всем, что губчека и особый отдел ВЧК армии будут расправляться с бандитами беспощадно. Будем расстреливать прямо на месте преступления и без всякого суда, так как Одесса находится на военном положении. Чтобы обеспечить революционный порядок в городе, мы с бандитами церемониться не будем.
— Заверяю вас своим честным словом, — сказал Мишка Япончик, — теперь не будет грабежей и налетов! А если кто попытается это делать — расстреливайте этих людей. Со старым мы решили покончить. Многие из моих ребят уже служат в Красной Армии, некоторые поступили на работу… Но я пришел не каяться. У меня есть предложение. Я хотел бы, чтобы мои ребята под моим командованием вступили в ряды Красной Армии. Мы хотим честно бороться за Советскую власть. Не могли бы вы дать мне мандат на формирование отряда Красной Армии? Люди у меня есть, оружие тоже, в деньгах я не нуждаюсь. Мне нужно только разрешение и помещение. Как получу и то и другое, сразу могу приступить к формированию отряда…
— Дать вам мандат никак не могу, не уполномочен. Могу только доложить о вашей просьбе реввоенсовету 3-й армии.
Тут же я позвонил командующему армии Худякову, вкратце изложил ему суть дела. Худяков попросил меня вместе с Мишкой Япончиком приехать к нему. Приехали мы в реввоенсовет. Я представил Мишку Япончика и его адъютанта командующему армией. Тот по телефону связался с членами РВС, и вскоре к нему в кабинет пришли Ян Гамарник, Николай Голубенко и Датько-Фельдман. В ходе беседы с Мишкой Япончиком кто-то из, членов реввоенсовета поинтересовался, что за люди у него, из каких социальных слоев. Он весьма обстоятельно разъяснил, что отряд состоит в основном из люмпенпролетариев, большинство осталось в детстве без отцов и матерей, стали беспризорниками.
— Я научил их воровать, грабить, и я же берусь научить их честно бороться и защищать Советскую власть!
Сказано это было очень горячо и даже, может быть, искренне. Во всяком случае, хотелось верить, что это настоящий порыв к новой жизни. Вот, думалось нам, попытка людей, искалеченных старым строем, тем строем, против которого мы сражались не на жизнь, а на смерть, попытка людей, брошенных на самое дно, подняться и смыть с себя, может быть и кровью своей, всю грязь и весь позор преступного прошлого.
Это уж позднее, когда Дзержинский начал создавать трудовые коммуны, стало ясно, что для перевоспитания преступников, а тем более таких закоренелых, как «воспитанники» Мишки Япончика, нужна кроме доверия к ним еще и длительная школа трудового воспитания. Только великий воспитатель — труд мог помочь им подавить в себе самую страшную силу — силу привычки. Но в то горячее время, о котором я рассказываю, когда враг брал нас за горло, сама обстановка была для глубоких размышлений на педагогические темы не очень благоприятной.
И все же члены РВС армии долго обдумывали это необычное предложение. Пришли к заключению: разрешить Винницкому — такова была настоящая фамилия Мишки Япончика — сформировать отряд, а политотделу армии прикрепить к отряду командиров и" членов партии для идейно-воспитательной работы.
Получив разрешение, Мишка Япончик сразу приступил к формированию отряда. Через несколько дней он уже насчитывал около двух тысяч человек. Отряд начал было заниматься учебой — военной и политической. Однако многие не являлись на занятия. Да и сам Мишка Япончик больше всего любил маршировать во главе своего отряда по улицам Одессы, явно желая обратить на себя внимание населения.
В дальнейшем Мишка Япончик всячески старался показать, что его отряд уже похож на регулярную часть Красной Армии. Но вот в июле 1919 года положение на фронте осложнилось. Восстали немцы-колонисты в районах Татарка, Люстдорф. В районе Вознесенск — Вапнярка — Винница стали проявлять активность петлюровские части. Мишке Япончику предложили отправиться со своим отрядом в район Вапнярка — Винница, против Петлюры.
Перед отъездом он попросил разрешение устроить прощальный «семейный» вечер для своего отряда. Ему разрешили. Для этого он избрал помещение консерватории. Некоторые на