Документ должен быть доставлен в крепость уважаемыми людьми.
Остальное, прошу Вас, предоставьте решать мне.
В случае, если произойдет непредвиденное, мой отряд незамедлительно перейдет к вам и выступит против Седьмого стрелкового. Но Вы тоже будьте наготове, подтянитесь поближе к Душанбе…
Господин Ибрагимбек, дорог каждый час, прошу обсудить срочно мое письмо с хазратом и Энвером-пашой, если он рядом с Вами, и принять решение.
Нижеследующее не зачитывайте, это только для Вас.
Помните — существовал бы Энвер или нет — в любом случае и всегда я обратился бы только к Вам. Я никогда и ни при каких обстоятельствах не терял своего высокого уважения и почтения к великому Ибрагимбеку.
Победа будет за нами! С нами аллах! Ваш Усман-ходжа».
…Вот что прочитал Курбан.
О чем думал он, со скучающим видом складывая листки? Вдвое, вчетверо, еще раз… Письмо не должно дойти до адресата. Убрать Газибека — просто. Но это — провал; Гуппанбай, возвращаясь из Душанбе, непременно вспомнит, проверит… Энвер знает об этом письме… Думай, Курбан, думай…
— Сесть! — приказал Курбан Газибеку. — Хватит ходить туда-сюда!
— Хватит! — согласился Газибек. — Письмо вы прочитали!.. О боже! Кто этот парень? — показал он на Турсуна-охотника. — Уберите винтовку! Послов не убивают…
Турсун повернулся к Газибеку.
— Послов не убивают? Ты — посол? Растлитель девочек, дочерей наших… Опять скажешь «нет»?
— Газибек, а почему вы спешите встретиться с хазратом, а не с Ибрагимбеком? Письмо же адресовано ему? — спросил Курбан.
— Таков приказ человека, подпись которого вы видели.
Курбан медленно вышагивал по пещере, лихорадочно думая, как поступить. Все так. Все так… Но…
Внезапно у пещеры раздался тяжелый топот лошадей, и снова появился Гуппанбай со своими людьми.
— Прошу прощения, шейх! Я не хотел давать вам работу, — сказал виновато Гуппанбай.
— Да разве это работа! — ответил с улыбкой Курбан.
Гуппанбай сделал знак рядом находившемуся всаднику.
— Эй, чахоточный! Выводи своего коня!.. Поторопись, сука! — закричал Гуппанбай.
— Шейх, не сказал он вам, какое у него дело к его преосвященству ишану Судуру? — кивнул Гуппанбай на Газибека.
— Не говорит… Скажет!.. — засмеялся Курбан, глянув исподлобья на Газибека.
— Не скажу! — буркнул, как обиженный ребенок, усаживаясь в седло, Газибек.
Турсун-охотник захохотал. Курбан свирепо посмотрел на него, и он запнулся. Словно поперхнувшись, натужно закашлял.
Гуппанбай со своими людьми скрылся за пеленой не перестававшего дождя. Курбан тяжело опустился на камень. «Что теперь?.. Саид. Срочно нужен Саид. Только бы он оказался на месте! Сейчас дорога каждая минута… Значит, мой дорогой учитель еще в Бухаре скрывал от меня свои связи с Усманходжой и другими младобухарцами?! Похвально, святой отец!
Это еще один ваш предметный урок, как не быть лопухом… Но как он ловко установил свои отношения с Энвером, будучи в Стамбуле, а я и не подозревал. Эта нить, оказывается, тянется еще оттуда… Это второй урок мне!..»
— Возвращаемся в Кукташ! — сказал Курбан, направляясь к своему коню. — Погода не для прогулок и не ночевать же нам здесь, в этой пещере!..
Из дома Абдулкаюма-парваначи они перебрались в дом через площадь, в «кабинет эмира», расселись, каждый в соответствии с занимаемым положением в ставке. Энвер-паша оглядел всех присутствующих.
— Господин Ибрагимбек, — сказал он. — За обедом вы задали мне довольно интересный вопрос… Почему я прибыл сюда не прямиком из Мазари-Шарифа, а через Россию, Бухару? — Энвер понимал: свой ответ он должен построить в соответствии с данной обстановкой, учитывая при этом, что Нуруллахан обо всем сообщит эмиру. — Представьте себе, друзья, Саид Алимхан вызывает одного из вас и просит стать командующим исламской армией, а представители великих держав поддерживают эмира. Этот человек, рекомендованный на должность командующего, — истинный мусульманин, страдающий при виде тяжелых невзгод, выпавших на долю священной Бухары! И у него, то есть у меня, в это трудное время потребовали найти пути спасения от разразившейся катастрофы. Для того, чтобы понять все это, я думаю, нужно время.
Энвер-паша объяснил, почему поехал через Россию, где хотел увидеть своими глазами, чего успели достичь большевики. Не экономическое положение страны интересовало его, а отношение широких слоев народа к политике большевиков и перестройке государства.
— Чтобы наметить конкретную программу и планы борьбы, необходимо хорошо знать внутриполитическую обстановку… Даже в Ташкенте и Бухаре, которым Россия оказала помощь… действовать вслепую может только сумасшедший. Сам аллах не поможет! Серьезность нашего движения заставила меня совершить это опасное путешествие.
Ибрагимбек посмотрел на Нуруллахана.
— Господин Нуруллахан, его величество знал об этом путешествии его превосходительства Энвера-паши?
Энвер усмехнулся.
— Не знай его величество о моем прибытии сюда из Бухары, возможно, Нуруллахан тоже не приехал бы.
Нуруллахан сначала улыбнулся Ибрагимбеку, а потом Энверу.
— Ваше превосходительство, — мягко сказал он. — Я до сих пор удивляюсь, каким образом вам удалось выбраться из Бухары?
Ибрагимбек вздохнул.
Этот вопрос был самым трудным: чтобы ответить на него, надо дождаться человека с письмом от Усманходжи Пулатходжаева. Значит, надо тянуть время.
— Я оказался удачлив, — улыбнулся Энвер-паша. Он пристально посмотрел каждому в глаза. Убедившись, что такой ответ никого не удовлетворил, сказал напрямик: — Позвольте мне ответить на ваш вопрос несколько позднее…
— Почему? — не понял Ибрагимбек.
— Есть причина, — веско сказал Энвер-паша. — И кончим на этом.
— Да, да, — поспешно заговорил ишан Судур. — Ну, как там, в России? В Ташкенте, Бухаре? Вы, наверное, имели встречи и беседы с известными людьми?
Энвер повеселел. Умен старик, он ему еще в Стамбуле понравился. Им нужно непременно встретиться, поговорить наедине. Сегодня же вечером!
— Если говорить о положении в России, — заговорил он спокойно, — народ доволен новой властью. В чем причина? Очень помогает им новая власть… В Ташкенте положение сложное. Но, друзья мои, там немало наших сторонников. Я говорю о членах общества «Национальное единение и прогресс», созданного три года назад. Оно возникло накануне революции в Туркестане. Организатором был турецкий полковник Османбек. В этом обществе собрались самые образованные люди Ташкента, болеющие сердцем за независимость своей родины, за ее будущее. К сожалению, в скором времени это общество по решению Туркестанского городского Совета подлежит роспуску. Члены общества взяты под надзор. Сейчас один из них, господин Бартинец Мухиддин, находится среди нас… — Когда присутствующие основательно рассмотрели светлокожего молодого человека, с широким крепким подбородком, худощавого, со свисающей на ухо кисточкой фески, Энвер-паша продолжил: — В Бухаре я также нашел друзей. Скоро вы их увидите здесь… — Он улыбнулся Ибрагимбеку. — Раньше времени не стану называть их имена. Одно скажу, они занимают высокие посты в органах Советской власти. За обедом кто-то высказал мысль, что надо остерегаться людей, находящихся на службе Советов. Да, они наши противники, наши враги. Но их надо знать! В чем их сила, в чем их слабость. — Он помолчал. Посмотрел на ишана Судура. — Хазрат, мы с вами во многом сходимся мыслями. Потому я особенно ценю ваше мнение. Как вы думаете, чем Советская власть притягивает к себе широкие слои населения? Своими обещаниями? Да. Но большевики свои обещания выполняют! Следовательно, думаю я, мы, руководители исламской армии и духовные отцы народа, должны основательно подумать и дать народу что-то такое… И больше, намного больше, чем дают большевики!
Мимолетная встреча с Энвером в Стамбуле не произвела на ишана Судура сильного впечатления. Но сейчас, слушая пашу, его преосвященство понял, какого большого политического полета эта птица.
— Господин Энвер, — проговорил он, окидывая всех тяжелым взглядом, — сказал откровенно и вслух то, о чем мы думали и пытались умолчать. Господин Энвер совершенно прав, когда он говорит о необходимости коренного пересмотра программы наших действий, как военных, политических, так и идеологических… Нам следует глубоко продумать всю систему мер. Это горькая правда, большевики сейчас сильнее нас. Народ верит большевикам, идет за ними. Есть даже священнослужители, целиком и полностью поддерживающие Советскую власть. — Ишан Судур устремил свой взгляд, который мало кто выдерживал, на Ибрагимбека. — Мы должны объединиться все, как один, под знаменем ислама, как единый народ с единым языком, с единой верой, с едиными обычаями и традициями! А что мы имеем сейчас? Разрозненные племена, разрозненные отряды. Каждый курбаши — глава рода, он стремится уйти из-под командования главного штаба, не признает дисциплину, проявляет самодовольство, его люди действуют, как бандиты, вызывая этим гнев и отталкивая народ от нашего движения…
«Могучий старец!» — восхитился, глядя на него, Энвер-паша.
— Благодарю, хазрат, — сказал он. — Что вы скажете по этому поводу, господин Ибрагимбек?
— Мне кажется, вы и хазрат сказали главное. Единение. Чтобы все силы — в кулак. Повернуть к себе народ… Верно, господин Нуруллахан? — Ибрагимбек повернулся к дремавшему послу.
— А? — вздрогнув, поднял голову Нуруллахан. — Верные слова! Я обо всем поставлю в известность его величество.
— Благодарю! — едко сказал Энвер-паша. — Еще во время вашего здесь пребывания вы узнаете, каким образом я ушел из Бухары… И тогда, приобщив это к своей информации, вы сообщите разом все его величеству эмиру…
— Отлично! — воскликнул Нуруллахан. — Саид Алимхан, действительно, должен быть в курсе всех событий…
— Господин Энвер-паша, — нерешительно проговорил Ибрагимбек. — О вашем прошлом нам рассказывали и его преосвященство, и посол Нуруллахан, и Саид Алимхан. Но вот еще какие странные с