— Слышь, — опять заговорил водитель. — А чего ты из автобуса да ко мне сел? Может, переночевать тебе негде? Так это устроим.
— Спасибо, отец, все нормально.
— Понял. Значит, ищешь, не где спать, а с кем. Не все, значит, тебе отшибло на войне, слава Богу.
Серьезный таксист развернулся и поехал в сторону остановки метро, а Женька, пройдя по аллее до густых зарослей шиповника, остановился и вновь оглядел трассу. По ней спокойно мчались машины. Если в одной из них и сидел человек в сером, то Зырянова он, безусловно, потерял.
Алле, конечно, стоило бы предварительно позвонить, но Женьке было не до поиска жетонов в темном городе. Уже в лифте он сообразил, что надо было взять хотя бы шампанское и конфеты, но лифт остановился напротив нужной двери, и рука непроизвольно потянулась к звонку.
Дверь открылась тотчас:
— Входите, Алексей Никола… Женя? Женечка! Вот уж кого не ждала!
— Я некстати, да?
Алла поцеловала его в щеку, взяла за рукав, завела в комнату:
— Брось выдумывать, ты всегда кстати. Просто сейчас у меня квартирует один из постоянных, краснодарец. Позавчера приехал. Вот и подумала, что он вернулся. А он, между прочим, может сегодня вообще не прийти.
— Я очень огорчен, — мрачно сказал Зырянов. — Так хотел познакомиться…
Алла подвела Женьку к дивану, усадила, покачала головой:
— Не заводись, Женечка! Мы сто раз уже говорили с тобой на эту тему. Да, ко мне приезжают и у меня останавливаются мужчины, мои отношения с ними тебя не должны волновать, как не волнуют они их. Тот же краснодарец спокойно отнесется к тому, что ты пришел ко мне в гости, понимаешь?
— Пришел и остался в твоей постели до утра. А он свечу бы держал, да?
Алла закусила верхнюю губу, чуть помолчала, потом ответила:
— Ну, специально злить Алексея Николаевича, может, и не стоит, это, Женечка, не в моих правилах, я не та дама, которая обожает рыцарские турниры в свою честь. Хотя никогда не забуду, как ты мчался из-за меня ночью за город, когда подумал, что на меня в дачном доме кто-то напал…
Она опустилась у его ног, положила подбородок ему на колени:
— Женечка, если я кого-то люблю, то только тебя, честное слово, ты мой лучший друг, лучший любовник, ты вообще… Но я никогда не стану ничьей рабыней, никогда! И всегда буду жить только так, как хочу! Даже если это не нравится лучшему другу и любовнику. Ты понимаешь меня?
А на что, собственно, еще нужно рассчитывать, подумал Зырянов. Ну не семью же с Аллой создавать. Он что, разве сможет на свою пенсию содержать эту женщину? Да и вообще, зачем он ей, такой красивой, такой уверенной, умеющей самостоятельно решать проблемы? Зачем? Он даже картошку не сможет почистить… Она честна, Алла, и спасибо ей за это. Спасибо хотя бы за возможность встреч…
Женька вымученно улыбнулся, и Алла, заметив это, сказала:
— Вижу, что понимаешь. Потому будем сейчас пить с тобой чай, и ты расскажешь, почему явился не запылился без предупреждения, на ночь глядя и такой взбудораженный.
— Давай чай, — сказал Женька.
Зазвонил телефон. Трубку сняла Алла:
— Слушаю!.. Алло, Алло! — Пожала плечами, положила трубку на место, пояснила: — Наверное, кто-то номером ошибся. Но мог бы извиниться, а то сопит и ничего не говорит.
Едва она ушла на кухню, звонок раздался снова.
— Послушай, — попросила Алла.
— А если это твой краснодарец?
— Я тебе уже сказала: я независимая женщина, и мои гости это усвоили. Алексей Николаевич, кстати, о твоем существовании знает.
Женька не слишком охотно подошел к аппарату:
— Да!
— Зырянов, — раздался незнакомый голос, — ты не захотел вести за собой моего человека к Макарову, но не пожалел женщину, подвергая ее опасности. Или ты думал, что сможешь оторваться от «наружки»? Это несерьезно. Советую не задерживаться и покинуть уютное гнездышко. Женщине, мне кажется, не нужны неприятности.
Тотчас пошли короткие гудки.
— Кто там? — спросила из кухни Алла.
— Ты права, кто-то ошибся номером. — Зырянов вышел в прихожую. — Но чай не ставь, я… Мне надо срочно уйти.
Вышла встревоженная Алла, мельком взглянула на телефон:
— Это из-за звонка?
— С чего ты взяла? Трубка молчала.
— Неправда, ты слушал ее слишком долго. Из-за звонка или из-за меня? Тебе не нравится то, что я сказала?
— Мы как-нибудь вернемся к этому разговору. — Женька уже открывал дверь. — Сейчас мне действительно надо уходить.
Ну вот, думал он, спускаясь в кабине лифта, сейчас все и прояснится. Ведь, по сути, его вызвали из квартиры, значит, ждут. Что скажут, интересно? Как-то объяснят, для чего пистолет с его пальчиками был подброшен к трупу Пилявина?
Возле подъезда Зырянова никто не встретил. Он не спеша прошел по аллее до самого метро, часто останавливался, оглядывался. Прохожих в этот час было мало и Женькой никто не интересовался. Только недалеко от входа в метро, там, где находилась стоянка такси, уже знакомый водитель высунулся из окошка и крикнул:
— Быстро ты управился, податливая, видать, попалась.
— Послушай, — сказал Женька. — Ты говорил что-то насчет ночевки…
— Так у меня квартира пустая. Жена в отъезде, к матери, теще моей, отправилась…
Конечно, подумал Зырянов, предполагать можно разное. Даже то, что таксист оказался на автобусной остановке не случайно и он заодно с человеком в сером пальто. Но откуда таксист мог знать адрес Аллы? И зачем звонить, вызывать из квартиры? Таксисту проще было бы сразу доставить клиента куда надо. Ничего пока не понятно!
И Женька пожал плечами, усаживаясь на место рядом с водителем.
А Алла в это же время набирала номер телефона Макарова:
— Я слушаю, Наташа, — сказал ей знакомый голос после первого же гудка. Макаров, видно, сидел у аппарата и ждал от кого-то звонка.
— Олег Иванович, это Алла.
— О, прости, ради Бога. Я просто ждал звонка… Делового…
— Если ждали, то, значит, не звонили мне только что? Не разговаривали с Женей? Не пойму, что с ним случилось…
Глава двадцать девятая
Возвращаясь от комбата Кобозева, Олег все же зашел в гастроном и купил бутылку красного испанского вина. На покупку эту надо было настроиться, и он уговорил себя, что вино приобрел без всяких там задних мыслей, что Наташе звонить не собирается, что просто вот придет домой, культурно усядется за стол и выпьет с одной целью: понять, чем оно нравится красивым женщинам.
Но дома бутылку он поставил в бар, себе вскипятил чай и думать начал совсем о другом.
Некто рыжий и со шрамом встречался с Марией Ивановной Сокольцовой. Из рыжих Макаров знал только Крашенинникова, но тот, кто вымогал у матери сержанта деньги, выглядел иначе, хотя, скорее всего, хотел, чтоб его спутали с коммерсантом.
Бездействие — страшная штука. Олег уже давно попытался бы многое выяснить через Анастасию Тихонину, она ведь садилась в машину к тому, кто прибыл на встречу с Сокольцовой, но Шиманов запретил к ней даже приближаться. Другие варианты того, как выйти на рыжего, пока не приходили в голову.
В «Москвиче» мог еще быть Володарский. Но как в столице найти человека, которого лишь мельком видел однажды ночью? В непонятной конторе Игоря, где, кажется, трудился Володарский, о нем вряд ли что скажут — не та это контора, где посторонним говорят о своих сотрудниках. Ничего о нем Олегу неизвестно, даже имя.
Впрочем, почему это — ничего? Есть зацепочка. Если Володарский — стрелок и ездил на соревнования разных рангов…
Спецназовцам одно время давал уроки по огневой подготовке член олимпийской сборной тогда еще Союза, многие годы он был тренером-«селекционером», теперь уже не у дел, но может же хранить в памяти фамилию того, кто вроде бы подавал надежды? Понятно, что их, подававших эти самые надежды, было много, и все-таки попытка не пытка.
Фамилия его на «З», Зимин, телефон есть, теперь бы еще повезло с тем, что олимпиец оказался дома и согласился помочь.
Зимин был дома. Володарского он помнил.
— Ну как же, Ленечка. Негодяй. Почему негодяй, это я говорить тебе не буду, но если придется с ним контачить, то просто имей в виду, что он непорядочный человек. В нашей команде двое таких было дружков, мы от них избавились. Дальнейшую судьбу Ленечки я не отслеживал, мне это не нужно было, координат его, естественно, не держу.
— А кто может держать?
— Кто может, кто может. Только такой же негодяй, как он сам, и может. Кстати… Сейчас посмотрю… Ты знаешь, совершенно случайно у меня остался телефон его дружка. Тот помоложе чуть был, может, образумился, хотя лично я не верю в это. Ты записываешь? Георгий Насонов, а номер у него, значит, такой…
Что-то помешало Олегу накрутить с ходу семь цифр, продиктованных Зиминым. Сразу он даже не понял, что именно. А когда понял, то позвонил уже по другому телефону.
Насонов… так комбат-два назвал того солдата, который ночью пробовал добраться до тела сержанта Сокольцова. Фамилия, конечно, обычная, но почему бы и не поинтересоваться, не имеет ли боец родственников-спортсменов.
Кобозев даже не выслушал до конца вопрос:
— Какие родственники? Он сам мастер спорта, выступал раньше за «Динамо», потом там неприятность какая-то с ним произошла, отчислили его…
— Постой, Миша. Насонов у тебя в рядовых ходил, если не ошибаюсь? Так когда же это пацан успел всего добиться?
— Пацан? Да Насонов лишь немногим моложе меня, Олег Иванович. Он по контракту служил, понимаете? Наемником. У, зверем был! Я приглашу его, когда мы опять туда пойдем…
Олег нахмурился, но перебивать Кобозева не стал, выслушал его тираду по поводу продолжения кавказской войны и только тогда спросил:
— Ты контакты с ним не поддерживаешь?
— Я же вам говорил, его легко ранило, на растяжку он ночью наскочил, в госпиталь угодил. А потом контракт закончился, Насонов его не продлил. И все. Я лишь слышал, что он работает или служит в каком-то военном ведомстве, но вот в каком именно и в качестве кого — не знаю.