По загорелой щеке его пробежала слеза, застряла в куцей бороде. «Ну-у, совсем размяк!..»
Виктор Коваленко вернулся из ГАИ, жуя на ходу булочку. А глаза светились.
— Ну, задам я вам задачку, Борис Николаевич.
— Задавай, только не тяни кота за хвост. Наша жизнь — борьба, скачет в темпе, и ожирение нам не грозит.
— Какие уж тут жиры, как говорят, быть бы живу, — Коваленко положил на край стола блокнот, пододвинул стул. — Значит, так: Вадим Григорьевич Капитонов продал «Жигули», номер их пока опустим, Басманову Сергею Артамоновичу. А как вы думаете, кто он?
— Не тяни! — повторил Васькин. Он был сегодня чрезмерно нервным.
— Сынок второго лица в облисполкоме. И председатель строительного кооператива. Так что, если версия подтвердится, нас ждут не подарочки и не награды.
— Это уж верно. Доживи тут попробуй в наш век до наград! — Борис Николаевич задумался.
— У зампреда Басманова нет, по-моему, детей. А жена — молодая.
— Это вторая жена, мне в ГАИ уже растолковали. А первая, директриса магазина «Энергия», фамилию по мужу сохранила и сына вырастила. Все, как надо.
Виктор Коваленко придвинулся со стулом ближе. И справился:
— Что будем делать?
— Не гони!
— У вас, то не тяни, а то не гони.
Задумчиво поглядев в окно, Борис Николаевич признался:
— Понимаешь, Виктор, я сам не знаю, что делать.
— Но Капитонова надо брать!..
— Это понятно. Но стоит тронуть раковую опухоль, она начнет разрастаться. Лучше бы, конечно, ее вырезать полностью.
— Ну вы, прямо, как хирург!
— Мы и есть хирурги. Наша задача — оперативно оздоровить общество, хотя и не люблю громких слов. Интересно бы узнать, где был в начале июня прошлого года этот Басманов Сергей Артамонович.
— В день преступления — в райцентре Парадное, а также побывал в совхозе «Рассвет». У кооператива договорные условия с директором Шориным.
— Ты серьезно? — не поверил Борис Николаевич.
— Конечно. Я также узнал: Басманов ездил в Финляндию, пробыл там с двадцать шестого мая по четырнадцатое июня. В командировочном предписании указано: по обмену опытом.
— Что же ты мне голову морочишь?!
— Наоборот, товарищ капитан. Я же понял, что вы заставите перепроверить день за днем, и потому уточнил, чтобы не ездить в этот кооператив дважды.
— Ну и каково уточнение?
— Басманов вернулся из Финляндии еще пятого июня. То ли заболел он за рубежом, то ли возникли у него какие-то дела.
Васькин был скуп на похвалу, но помощник явно прогрессировал, и Борис Николаевич довольно улыбнулся.
— Значит, стронулись с мертвой точки…
— Наверное.
— У кого же тогда родинка под левой лопаткой?
— Я и это спросил. Там, у них, в отделе кадров работает такая милая девица — оторви да брось.
— Ну и что она сказала?
— А то… «Может, тебе еще доложить, у кого хрен обрезанный?».
— Молодец! — похвалил Васькин. — Нас, дураков, тоже учить надо.
Виктор Коваленко не понял его реплики, посмотрел обиженно. Борис Николаевич выглядел усталым, но решительным. Сверив настенные часы в кабинете с ручными, пояснил:
— Сейчас прибудет группа захвата, поедем в кооператив за Капитоновым. Чем черт не шутит, лучше подстраховаться. Больше людей, больше стволов, В этих кооперативах можно угодить в ловушку.
— Да, темненькая орда, — согласился Коваленко.
— Ты у них ничего лишнего не брякнул?
— Нет. Сказал — утечка древесины с лесопильного завода. Всех проверяем, кое-кому придется сделать доплату.
В этот момент зазвонил телефон и спутал все карты капитану Васькину. Он сразу узнал голос Василия Корнеевича и озадаченно, даже сердито выслушал очередную новость.
— Вечером подъехать за вами? — спросил он Тимонина.
— Не надо. Вдруг они за мной следят.
— Тоже верно.
Подумав, Борис Николаевич решил:
— Задержитесь на складе. Умышленно опоздайте на «омик». Мы за вами подскочим на моторке.
— Только пусть Варвара будет со мной.
— Разумеется.
Васькин понял: Василий Корнеевич напуган. И на душе стало печально. Выходит, плохо органы работают, если народ чувствует себя обреченным.
Какое-то время Борис Николаевич постоял неподвижно у своего стола, и лицо у него было злым. Особенно горели глаза.
— Выезд за Капитоновым отменяется, — сказал он Коваленко. И проверив оружие, надел фуражку: — Поедешь со мной!
— Надолго?
— А черт знает! Я тоже не обедал, сосет в брюхе.
— Может, не так срочно нам бежать?…
— Срочно, Виктор.
Моторкой воспользовались на лодочной станции. Там у Бориса Николаевича работал сторожем сосед по лестничной площадке. И, конечно, выручил, отдав на пару часов свою посудину.
— Весла возьмите, а то мотор неважный. Глохнет иногда беспричинно. Намаетесь! — кричал он вдогонку.
— Дареному коню в зубы не смотрят! — весело отозвался Борис Николаевич. — Сто лет уже не катался по воде.
— Все на машине, да на машине!.. — вторил ему Коваленко.
Моторка подняла обоим настроение. И вот они, сняв фуражки, гнали суденышко по сонной Волге. Была такая тишь, как в сказке. Волны усами бежали в стороны, от рева мотора с непривычки заложило уши.
— Ты не жалеешь, что пришел к нам, в органы? — спросил Васькин Виктора Коваленко, стоявшего позади и подставившего русые волосы ветерку. — Купил бы такую штуку, жил бы в свое удовольствие. Рыбачил бы после работы, отдыхал с семьей. А у нас ни сна, ни покоя.
— Наверное, я, как и вы, из ненормальных. Афгана не хватило, тут заботу нашел. Кому сегодня нужен порядок, страна разваливается на глазах.
Васькин промолчал — лучше бы он ни о чем не спрашивал соратника.
Чистый речной воздух освежил обоих. Тело Васькина налилось силой, хотелось сбросить пропахшую потом одежду и забыть все обязанности.
— Завидую свободным людям. Вот доживу до пенсии, все лето буду проводить на Волге. Ты веришь, что доживешь до пенсии? — спросил он снова Коваленко. И даже оглянулся на него.
— Нет. Не верю.
— Почему?
— Потому что связался с вами!
Борис Николаевич от души по-детски рассмеялся, что случалось с ним редко. И с минуту сидел в лодке какой-то неподвижный, как памятник. Коваленко даже потрогал его за плечо рукой.
— А ты стариком хочешь быть, Виктор? — вдруг спросил Борис Николаевич. Глаза его были отрешенны.
— Не знаю. Не думал об этом.
— А я вот подумал. И представь себе — не хочу.
И оба они сразу поняли друг друга и невесело рассмеялись. Кажется, у них это был самый счастливый день. Хорошо проветрились влажным речным ветерком, посвежели лица. На щеках у Васькина появился здоровый румянец.
Тимониных они захватили у пристани. Варвару посадили на корму лодки, а сами, втроем, детально обсудили, как себя поведет Василий Корнеевич, когда возьмет со счета деньги и пойдет навстречу жулью. Попытались предугадать, где Тимонина накроют: около молочного магазина, где предложили встретиться, или в нем, где обычно в эту пору полно народа.
— Что им народ! — сокрушался Василий Корнеевич: было до слез обидно играть роль подсадной утки.
Васькин сердито смотрел на воду, думал.
— Отбросьте все эти предположения, — наконец отозвался он. — Все это наплели для отвода глаз. Встретят тебя, Василий Корнеевич, они у дверей сберкассы. Или внутри ее, в самом помещении. Попытаются облапошить сразу. Там и будем ставить засаду.
Председатель строительного кооператива Басманов, по прозвищу Волосатый грек, после прихода Коваленко сразу задергался, и по плоскому, как подсолнух, смуглому лицу его пошли красные пятна. Клетчатая тенниска намокла.
По матери, уроженки города Феодосии, Сергей Артамонович был чрезмерно горяч, но по отцу, коренному волжанину, казался рассудительным и уживчивым с людьми начальником. Молодой Басманов не пользовался покровительством отца, хотя тот всегда старался ему помочь. Никак не забывалось, что отец полюбил молодую секретаршу и оставил их с матерью. Отец и сын виделись лишь случайно, и тайная непримиримость холодно сквозила в каждом слове и поступке Басманова-младшего.
— Где Капитоновы?! — крикнул он из распахнутого окна вагончика-кабинета и поводил взглядом по строительной площадке.
— Вадим в рейсе, а Никодим тут, — сказала нарядчица.
— Пусть зайдет.
Никодим явился, беспокойно глянул на шефа и сел на стул около стола. Басманов откинулся к прохладной стенке.
— Ты знаешь, что Вадима секут?
— Как же не знать!
— Так что скажешь?
— Сколько же можно дурью маяться. Он и тут бы хапал, и на стороне. Я с ним не якшаюсь в темных операциях, и ты об этом, Сергей Артамоныч, знаешь. — Никодим обиженно надул губы.
— Но ведь брат он тебе!
— Лучше бы он был черту брат.
— Но что теперь делать? Этот его кореш, Буся, всех нас под монастырь подведет.
— Но мы-то пашем честно.
— Чистюля! — передразнил Басманов. — Где что плохо лежит, ни один шофер мимо не проедет. Вот закроют всю нашу шарманку, и пахан не поможет.
Никодим всерьез обиделся, покрутил косматой головой.
— Хороша комедь! Вадька нашкодил, а мне порка. Как хочешь, я пошел. Я в Вадькины игры не играю — и ничего не должен.
Басманов его не задерживал. Никодим трудяга, и зачем, действительно, на его животе плясать.
— Вадим прикатит, пусть зайдет в контору, — наказал Сергей Артамонович нарядчице.
— Есть, генерал! — отчеканила она. Басманов посмотрел на часы и ушел к соседям по кооперативу, кавказцам, есть шашлык. На обед он всегда ходил к ним и завидовал джигитам: несмотря на междоусобную войну на Кавказе, у них всегда сохранялось мировое вино и закуски с острой приправой.
«Умеют жить!» — говорил он о кавказцах. На душе было гадко. Басманов давно уже догадывался, зачем в прошлом году Буся и Вадим Капитонов брали у него машину и зачем скатали в город. Сергей Артамонович недовольно поморщился: «Тут пахнет мокрым делом, и как-то надо отколоться от этих лихих ребят. Начнется следствие, все грехи наверх поднимут. А в каком кооперативе их нет».