азал, убил туриста из Швейцарии. С его паспортом и на его деньги прилетел сюда. В «Интермаритайм банке» я узнал, что гонорар за Боровиковского и Левицкого еще не переведен на мой счет, и стал ждать…
— Это — правда? — кровь медленно отливала от лица Роберта.
— Клянусь, — торжественно произнес Биг Босс. — От первого до последнего слова.
Роберт закрыл глаза и просидел так минут пять. Потом он натянуто улыбнулся и пробормотал.
— А это даже к лучшему! Я тебе поверил! Видит Бог, поверил!
— Так бы сразу!
— Но тебе-то от этого не легче! Посуди сам: в иконы, серебро и прочий антиквариат я вкладывал собственные денежки и проворачивал эти операции на свой страх и риск. Мало того, с твоей помощью я засветился, а это стоит гораздо больше, чем все твои гонорары. Какой же выход? Единственный — придется тебя уничтожить.
Стрельцову стало плохо. Он залпом выпил водку.
— Да, я верю тебе, — жестко продолжал Роберт, — случай просто феноменальный. На месте покойного Флеминга я написал бы о тебе роман и снял бы по нему фильм. Может быть, на старости лет я так и сделаю. Но сейчас… сейчас ты выпил водку, в которой растворен медленно действующий яд. Противоядие — вот оно. — Роберт вынул из кармана небольшой стеклянный флакончик и потряс им перед лицом Стрельцова. — Если ты подпишешь требование выдать мне скопившиеся на твоем счету деньги, я дам его тебе.
Роберт подозвал господина в котелке, что-то шепнул ему на ухо. Через две минуты тот вернулся с дипломатом из крокодиловой кожи, из которого Роберт извлек нужную бумагу и протянул ее Стрельцову:
— Достаточно вписать количество денег и расписаться. Все остальное уже проставлено.
— А если я не приму противоядие… когда меня не станет? — хрипло спросил Игорь Михайлович.
— Через пятнадцать-двадцать минут, — ответил Роберт, взглянув на часы.
— Сволочь! — резко произнес Биг Босс.
Роберт пожал плечами и выразительно посмотрел на циферблат.
«Моя песенка спета, — с неожиданным спокойствием подумал Стрельцов. — Везение кончилось. Прыжок оказался преждевременным. Живым мне из этой волчьей ямы не выбраться. А отдавать все, что имею, в обмен на возможность влачить нищенское существование… Нет, не стоит вся эта затея таких трудов! Единственное, что мне остается, — это постараться уйти достойно!».
Рука Игоря Михайловича потянулась во внутренний карман пиджака. Роберт торжествующе улыбнулся и с готовностью предложил Стрельцову свое вечное перо. Однако Биг Босс отрицательно покачал головой и, резко выдернув из кармана баллончик с газом, направил струю прямо в противное длинное лицо Роберта. Прежде чем помощники Роберта успели что-либо сделать, Стрельцов перевернул баллончик и вдохнул летальную дозу. Так начался его прыжок в небытие.
Об авторах
Виталий Владимирович Смирнов, подполковник внутренней службы в отставке, живет и работает в Саранске.
В. Смирнов — лауреат Всесоюзного литературного конкурса МВД СССР и Союза писателей СССР 1970 года.
Роман "Ловушка для убийцы", самостоятельное произведение, тем не менее является заключительной книгой трилогии о сотруднике уголовного розыска Есипове.
Первая книга — роман "Расплата" — издана мордовским книжным издательством в 1987 году.
Вторая — "При загадочных обстоятельствах" — планируется к изданию в том же издательстве в этом году.
А последняя перед Вами, читатель.
Платон Обухов родился в 1968 году. Окончил МГИМО.
Сейчас работает в советском представительстве на Шпицбергене.
Публиковался в АПН, газете "Советская Россия", журналах "Здоровье" и "Огонек".
"Прыжок Биг Босса" — первый опыт литературного произведения детективного жанра.
Пожелаем молодому автору творческой удачи.
Григорий БулыкинКуплю входную дверь
Григорий БУЛЫКИН – автор начинающий лишь в жанре детектива.
За плечами у него весьма насыщенная журналистская биография. Родившись через восемь лет после войны, в год смерти Сталина, он вобрал в себя противоречия Времени 60-х, 70-х, яйцом к лицу столкнувшись и с «рифами» флотской службы, и с лабиринтами, которыми приходилось продвигаться уголовному репортеру районки, областных и центральных газет. У него масса всяческих почетных журналистских регалий и наград, но, видимо, главное для него сегодня – быть узнанным в качестве «детективщика». Пожелаем ему удачи.
И Пахотный сидел справа от генерала – невозмутимый, словно Будда. Изредка он поглядывал на меня. В светло-голубых его глазах я не мог прочесть ни сочувствия, ни упрека. Да, Пахотный есть Пахотный…
– Тебе не в розыске работать, а… – Генерал не кричал, он буквально рычал на меня, тяжелой ладонью хлопая по фотографиям, веером разбросанным по столу. – Кто тебе дал право стрелять? Кто?! Понимаешь ли ты, мальчишка, что тебя судить будут? Понимаешь, а?
Я понимал. События минувшей ночи начисто перечеркнули все пятнадцать лет моей службы. И что там службы – жизни… Я ощущал сейчас такую пустоту в себе и вокруг себя, словно меня зашвырнули куда-то в безвоздушное пространство.
События… В два часа ночи в управление позвонила обходчица железнодорожных путей. Сообщила: недалеко от вокзала, на пустыре между железнодорожным полотном и городским парком двое неизвестных избивают третьего. Между прочим, привязав его к дереву. Ночь вообще выпала на редкость неспокойная – все дежурные группы, включая и линейный отряд милиции, в эту минуту были задействованы. Вот и пришлось выехать мне и стажеру Ване Лунько…
Место происшествия, несмотря на ночную пору, мы отыскали быстро – лишь сержант-водитель заглушил двигатель, справа от парковой аллеи стали слышны чьи-то голоса и плач. Мы с Лунько сразу же бросились в ту сторону. Примерно в тридцати шагах от нас двое шумно возились у одинокого дерева.
– Возьми справа, – шепнул я Лунько, который тотчас же стал огибать пустырь.
Когда, по моим подсчетам, Лунько должен был быть уже позади дерева, я спокойно вышел из тени и крикнул: «В чем дело, ребята?»
Они разом обернулись. И тут, между ними, я увидел бледное пятно, угадав в этом пятне еще одно человеческое лицо.
– Помогите! – Это кричал он, третий. – Помогите…
Я был в штатском. Теперь я понимаю, что это наверняка и спасло мне жизнь, поскольку они приняли меня за случайного прохожего.
– Иди своей дорогой! У нас тут личный разговор, – хрипло крикнул кто-то из них. Я не понял, кто, но автоматически отметил характерный южный акцент.
I.
– Арестован! Слышишь? Это я, Гриша, я…
– Да, да. Я прекрасно слышу вас.
– Он арестован, понимаешь?
А мой заместитель Паршуков вопрошающе смотрит то на меня, то на телефонную трубку, и в голубых, навыкате глазах – вопрос; «Продолжать?»
Я киваю, И заместитель, будто спохватившись, возвращается к последней фразе; «Так кто же виноват, товарищи?»
– Ты обязан спасти его, обязан, И только не гвозди, не гвозди меня. Главное – спасти!
«Так кто же, товарищи, виноват?» – Паршуков словно наматывает на невидимый стержень невидимые вязкие волокна. – Но ведь не один только сторож Селиванов? Нет, товарищи, не один Селиванов…»
Я пытаюсь вникнуть в суть пар-шуковской тирады, но неожиданно замечаю, что взгляды присутствующих прикованы к моим рукам; в том числе – и цепкий взгляд моего заместителя. Все дело в том, что я вот уже минуты три машинально вяжу из телефонного шнура этакий морской узел, К тому же стою столбом. Пора бы уже и сесть. И, по крайней мере, положить телефонную трубку.
– Сам? – Фамильярным шепотом вопрошает наш ветеран – главбух Зелинский. – Из главка?..
– Из министерства, – выдавливаю я вместе с жалкой улыбкой эту крохотную ложь.
Ложь эта все ставит на свои места, поскольку не всякий раз звонит в нашу контору министр – событие вполне достойное, чтобы руководитель моего ранга несколько подрастерялся.
– Продолжайте, Александр Гелиодорович, – киваю я заму, – и, кстати, передали, наконец, дело в прокуратуру или ОБХСС? Виноватли Селиванов, не виновен ли он – это уже дело следствия. Главное – налицо крупное хищение…
– Передано, в ОБХСС. Но, видимо, мы должны проанализировать ситуацию, чтобы оградить себя от подобных ЧП?
И Паршуков смотрит мне прямо в глаза – твердо, но не нахально, не нагло. Он знает себе цену, мой заместитель.
…Потом я сижу за широким, неудобным столом зала заседаний и смотрю на разбросанные листы бумаги, на остро очинённые секретаршей карандаши, оставленные только что вышедшими участниками совещания. На одном из листков – клеточки для игры в «крестики-нолики»…
Звонок телефона: тихий, вкрадчивый – это новенький японский аппарат, телефон-мечта.
– Ну?
– Что ну?
– Что ты надумал?
– Ничего.
– Ты обязан спасти его, иначе…
Голос в трубке неопределенный. Такой голос удачно гармонирует с формами телефона – абсолютно нейтральный голос. Просто информация, заключенная в звуковой ряд.
Я смотрю в окно, неожиданно снова утратив способность понимать то, что мне говорят – как несколько минут назад, когда выступал Паршуков. Голос в трубке, трамвайный звон за окнами, мое дыхание – все сливается в один монотонный гул.
II.
…А тем временем Рыльцев был ближайшим другом моей жены. Университетские корни, знаете ли… «А ты помнишь?» «А этот-то, этот-то… Кто бы мог подумать, а?!»
Странное дело: жена – женщина мягкая и уступчивая становилась неприятно жесткой, когда я заводил речь о Рыльцеве. В эти минуты я каким-то особенным зрением видел, что за мягкой, почти аморфной душевной оболочкой моей жены бушует цунами совершенно иных страстей, способных в какой-то миг обрушиться на нашу устоявшуюся, сцементированную вовсе не легкими годами жизнь и опрокинуть ее.