— Если я, товарищ майор, буду отвечать за каждое преступление, то что же будет? — последовал ответ.
Вот так-то. Если верить бумаге, то везде все в ажуре: непрерывно улучшается работа с подростками по месту жительства, в школе и в семье. А на самом деле подростки в своем большинстве предоставлены сами себе.
Миронов поговорил и с ребятами. Они оказались более откровенными: «Сережа сдержан, спокоен, редко выходил из себя», «Чувствительный, легкоранимый, неприятности переживает в одиночку», «Боялся расспросов. Почему? Трудно сказать. Правду, наверное, не хотел говорить, а изворачиваться…», «Увлекающийся мальчик, только печальный какой-то. Такое впечатление, что его постоянно что-то угнетало».
Встретился Миронов и с Мариной. Легкое платьице, украшенное синенькими пуговицами, облегало ее стройненькое тело. Она волновалась. Рассказала, что у них был тайник. Сергей оставлял там записки. А однажды положил пакетик леденцов.
— Сережа любил рассказывать сны, — сказала Марина. — А сны у него были какие<то необычные — печальные. Его что-то беспокоило. Я всегда уходила с какой-то щемящей жалостью. Уходила, а он оставался, глядел вслед. Я чувствовала…
— Жаловался?
— Завидовал. Мамка, говорил, у тебя добрая.
— А о своей?
— Ничего не говорил. Однажды, правда, заметил: мамка, бывало, вспыхнет как порох и тут же отойдет. А вот тетя Тина — нет. Зло копит…
Миронов поблагодарил девочку, но она не торопилась уходить. По ее добрым глазам, робкому, озабоченному взгляду он догадывался, что она хочет еще что-то сказать.
— Есть такой мальчик, — начала девочка издалека. — Его зовут Андреем. Так вот Сережа иногда с ним встречался.
— Они дружили?
Марина волновалась. Волосы прядками выбивались ей на лоб. Поправляя их, она продолжала:
— Я бы не сказала. Разные они. Но Сережа тянулся к Пухову. Ну, а тот… Словом, Андрею нравилось верховодить. Однажды он заступился за Сергея…
И рассказала такой случай. Дети ловили котят, протыкали им глаза и вешали на дереве. Увидев это, Сергей закричал, чтобы они этого не делали. Тогда живодеры набросились на Федулова. Повалили и стали колотить. Вот тут и подоспел Андрей…
— Ты, наверное, виделась с Андреем? — спросил Алексей Павлович. — О чем вы говорили, что он сказал о Федулове?
— Он говорил, что Сергей был не в духе. Тосковал. — Девочка помолчала. — И еще говорил о какой-то веревке…
Миронов спешил на Озерную к Пуховым. «Веревка, — думал он, — вдруг та самая, бельевая…»
Дверь ему открыл небольшого роста, морщинистый, с жиденькой бородкой человек. Это был отчим Андрея. Выслушав майора милиции, слегка забеспокоился.
— Есть шнурок, — сказал он. — Каюсь, припрятал. Подальше от греха. А дело было так…
Человек с бородкой выжидательно замолчал. Миронов предложил ему закурить, тот не отказался. Сделав затяжку, продолжал, не меняя интонации:
— Прихожу это вечером, вижу: на столе два стакана. В одном на донышке, с наперсток оставши. Ну, думаю, выпивали, паразиты. Андрей само собой. Тому обормоту не впервой. А кто второй? Глянь — тетрадь, что-то начиркано. Буду жить, дескать, у Андрея и все такое. Дружок, выходит, был. Из дома, значит, сиганул, что-то накипело. Ну, ладно, думаю, разберемся…
Он раз за разом сделал несколько затяжек и продолжал:
— Сижу вот так, покуриваю. Глянь — из-под кровати что-то беленькое торчит. Нагнулся, потянул за конец — веревка. Ладненькая такая. И, представляете, с удавкой. Э, думаю, тут дело пахнет керосином, не дружок ли Андрея принес. Вот и решил припрятать…
Миронов позвонил дежурному по управлению. Тот сообщил:
— Тут тебя, Алексей Павлович, ждет водитель автобуса. Его Степин Петр Алексеевич* доставил.
— Сейчас буду, — ответил Миронов.
Шофер автобуса — лысоватый, немолодой уже человек — проявил завидную добросовестность. Он слышал о трагедии на карьере, мимо которого гоняет свой автобус. Сказал, что там довольно часто останавливается по требованию: высаживает рыбаков, в основном малолеток и стариков.
Миронов показал фотографии, не рассчитывая на успех: как может водитель, даже самый наблюдательный, запомнить в лицо каждого пассажира?
— Нет, не припомню.
Тогда Алексей Павлович использовал наводящую деталь:
— Может, по требованию кто-то останавливал автобус?
— Остановка была. Точно была, — подтвердил водитель. — Женщина выходила.
Взглянув еще раз на фотографию, он, однако, не смог с уверенностью сказать, что это именно она выходила у лозняка.
Неловко получилось. Выходит, зря человека потревожили. У Миронова уже не было вопросов, он намеревался извиниться за беспокойство, когда водитель сказал:
— Ехал в автобусе мой знакомый. Может, он что-то прояснит. Каплунов его фамилия, из нашего парка.
Миронов встал, и в это время зазвонил телефон. В трубке — знакомый голос следователя Антонины Яковлевны Аревой и обнадеживающее сообщение: экспертиза подтвердила, что изъятая у Пуховых веревка идентична веревке, которой задушили Сергея Федулова. Положив трубку, майор распорядился: Андрея Пухова — к следователю.
— Ты, Андрей, часто встречался с Сергеем Федуловым, приучал его к выпивке, таскал его по подвалам и чердакам…
Пухов не отрицал.
— Зачем ты это сделал? С какой целью?
Андрей посмотрел на следователя с недоумением.
— Так. Выпить хотелось.
— Федулову или тебе?
Парень попытался улыбнуться.
— Мне, конечно.
— Тебе еще и четырнадцати нет, а ты уже пристрастился к спиртному. Что же будет дальше, как думаешь? Неужели пить так приятно?
На лице Андрея медленно проступали багровые пятна. Совесть «замандражила», как он выразился однажды.
— Как вам сказать? Если откровенно, сперва было приятно, а потом пьянею и дурею, — говорил Пухов.
— Почему же так?
— Не знаю. Дурак и есть дурак, — выпалил он. Антонина Яковлевна улыбнулась.
— Лечиться надо…
— Лечился, — перебил парень. — В психиатричке лежал. Сказали, что в мозгу эта… фисфункция. Она, говорят, у многих.
— Как это «у многих»?
— Ну, у тех, кто от алкоголиков.
Миронов переглянулся с Карениной, сидевшей напротив Пухова: она присутствовала в качестве педагога при допросе несовершеннолетнего.
— И когда ты встретился с Федуловым в последний раз? — спросила следователь.
Пухов вспоминал или медлил.
— Может, в воскресенье? — помог Миронов.
— Не-а, — неуверенно произнес он, глядя в пол.
— Был на карьере? — Майор наклонился, пытаясь заглянуть в его глаза. — Ну, чего молчишь? Был?
Наблюдая за парнем, Алексей Павлович не торопясь достал пакет. Вытащил из него веревку, делая вид, что рассматривает ее.
— Узнаешь? — переключив внимание на Пухова, в упор спросил Миронов.
Парень привычно задрал подбородок. Взгляд его был чист и невинен.
— Узнаю, — признал он.
— Откуда она у тебя?
— Федулов принес.
— Зачем?
— Хотел повеситься.
Наступило короткое молчание. Миронов переспросил:
— Повеситься, говоришь?
— Да, — подтвердил Андрей, явно довольный произведенным эффектом. — Его слабаком не назовешь. Он сильный. Он мог.
— Сильный, говоришь, и — повеситься. — Миронов старался поддержать разговор, не дать ему угаснуть. — Нет, Андрей, ты что-то напутал.
— А сильные — они все такие, — убеждал Пухов. — Мне бы, например, такое не сделать. Струсил бы. А он…
— Ну, а причина? Из-за чего? Говорил что-нибудь?
— Жаловался, что жизнь не задалась. Надо, мол, кончать.
— Дальше!
— А что дальше? Потолковали малость.
Майор пододвинул стул к Пухову.
— Вспомни, Андрей, о чем конкретно толковали. Вспомни, это очень важно.
Наступила пауза, достаточная для того, чтобы вспомнить разговор, который представлял какую-то важность для сидевшего напротив человека, чем-то похожего на отца, только без пьяной ухмылки.
— «Повеситься, — спрашиваю, — хочешь? — заговорил Пухов. — А кому, — интересуюсь, — нужна твоя смерть? Кому — отцу? Матери? А может, Маринка от тебя отвернулась?» Это соседская девчонка. Нравилась ему.
— А он? Он что сказал?
— Ничего не сказал. Заплакал, но, чтобы скрыть слезы, отвернулся и стал смотреть в окно.
— Где Федулов сейчас, знаешь?
Парень выдержал паузу до тех пор, пока молчать дальше было просто невозможно.
— Откуда мне знать? Дома, наверное.
— Он же у тебя собирался жить?
— Собирался, да, видно, передумал.
— Ав подвале были?
Пухов смотрел в угол, соображая что-то.
— А что — нельзя? — огрызнулся он. — Зашли и вышли. Чего тут?
— Зашли, говоришь, и вышли? — переспросила Арева.
Андрей, зыркнув на офицера, перевел взгляд на следователя и шмыгнул носом. — Что, ищете? Сбежал Серега?
— Предположим, так, — допытывался Миронов. — Где он?
Пухов вдруг почувствовал неодолимое желание возражать, спорить, врать — все что угодно, но только чтобы поперек.
— На чердаке. Там ему интереснее. Там была его подружка. Вот к ней и помчался. Я их когда-то свел, а теперь они друзья…
…Пухов шел впереди. Следом плелся Сергей.
— Андрей, куда ты меня тащишь? Объясни, я так устал, что ноги не идут, — невнятно бормотал Федулов.
— Куда-куда? Куда надо, туда и идем, а ты не отставай…
Шли мрачными переулками, перепрыгивая через грязные лужи и кучи строительного мусора. В голове у Сергея гудело, во рту пересохло и стало горько, словно все спеклось.
— Водички бы попить…
— Сейчас придем, потерпи немного, уже близко. Там мои друзья собираются, я познакомлю те$я с ними…
Дружки юркнули в подъезд и полезли вверх по узенькой затемненной лестнице. Вдруг Сергея кто-то цепко схватил за руку.
— Куда прешь, белый? — прошипел сиплый голос. Андрей решительно оттолкнул парня, пропуская Федулова вперед. Но сиплый голос не сдавался:
— Это же он. Он смотался тогда. Слегавил, сука!
Из полумрака выступил угрюмый паренек с измазанным грязью лицом.