Федулова пнула пасынка. Раз, второй, третий. Мальчишка скорчился от боли. В этот момент, изловчившись, она притянула его к себе и зажала между ног.
Сергей отчаянно отбивался, кусался, царапался. Он кричал, звал на помощь маму, колотился, как зверек в железных когтях.
— Ах, стервец! — свирепела Федулова, вырывая поясок из его брюк. Затем накинула этот ремешок на шею пасынка и принялась душить его, подталкивая к воде.
— Что же ты, сволочь, делаешь? — хрипел Сергей, беспомощно хватаясь за все, что попадалось под руки.
В глазах темнело, силы его кончались.
Федулова хладнокровно, с тупым упрямством делала свое дело, желая только одного — избавиться от пасынка.
Патология? Нет, специалисты позже пришли к выводу, что Федулова «не страдала психическим заболеванием и находилась вне какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности».
…Признав, что в воскресенье была на карьере, Федулова, поглядывая то на следователя, то на майора, сбивчиво рассказывала:
— Я не хотела, понимаете. У меня и в мыслях не было ничего такого, в чем вы меня обвиняете. Понимаете, Сергей оскорбил меня. Обозвал ведьмой, сказал, что ненавидит меня, что рано или поздно уйдет к матери и отца уведет.
Она перевела дыхание и продолжала. — Я возмутилась. Вспыхнула, не сдержалась и ударила. Разве можно старших оскорблять? А он набросился на меня, стал царапаться, обзывать всякими непристойными словами…
Миронов хмурился. Ему было не по себе, сердце зачастило.
— Скажите, а где Виктор, ваш родной сын? — жестко спросил он Федулову.
— Как где? В детдоме, — ответила она.
Повисла мертвая тишина.
— С чего это он там, в детдоме? — Темные глаза Аревой глядели прямо и твердо.
Федулова подобралась, недовольно буркнула:
— В детдоме — и всё.
— Да как же это? — тихо проговорила Арева. — Свой же!
Федулова молчала, упершись немигающим взглядом в угол.
Над кладбищем висели свинцовые тучи. У могилки сидела женщина. Слезы душили ее, она тихо плакала. Подошел и подсел к ней седеющий мужчина. Сжав зубы, тупо смотрел на холмик. Оба молча беседовали с мертвым сыном.
Говорить друг с другом было не о чем. Все позади. Пустота в душе. Холодное отчаяние.
ЛОЖНЫЙ ДОНОС
Старший следователь райпрокуратуры А. Н. Малюков позвонил начальнику районного уголовного розыска.
— Алексей Павлович, я по поводу Слад-ковой. Ты в курсе?
Малюкову часто приходится работать вместе с Мироновым, и они друг с другом на «ты», так проще.
— Да, я имею указание, готов встретиться.
Миронов в общих чертах был информирован о том, что по заявлению И. А. Сладковой в соседнем районе возбуждалось уголовное дело, но следователь не сумел правильно организовать расследование. Оно затянулось и в конце концов было прекращено за отсутствием события преступления. Сладкова не согласилась с таким выводом, требовала возобновления расследования, а когда получила один за другим несколько отказов, стала жаловаться во все инстанции. И тогда прокуратура города отменила постановление о прекращении расследования по уголовному делу и поручила его вести А. Н. Малюкову.
— Психологически, я думаю, все будет оправданно, — заручившись поддержкой Миронова, продолжал Малюков. — Тут тебе прокуратура и угрозыск. Разработку сценария беру на себя. Договорились?
— Вот и хорошо.
На следующий день в назначенное время в кабинет следователя энергично вошла стройная, модно одетая женщина.
— Здравствуйте, я по вызову, — сказала она, — вот моя повестка.
— Здравствуйте, Ия Александровна, прошу садиться. Сюда, к столу. Следствие теперь буду вести я, старший следователь райпрокуратуры. Меня зовут Александр Николаевич Малюков. Вместе со мною будет работать майор милиции Миронов. Вы с ним знакомы?
Женщина сверкнула глазами, ничего не ответила, опустилась на предложенный стул. Стройная. Волосы с приятной проседью, глаза большие. Уверенная в себе, даже самоуверенная. Закинув ногу на ногу, она картинно улыбалась. Но тут же посерьезнела.
— Ничего не понимаю. Прокурор следственного управления, когда я была у него на приеме, заверил, что дело будет расследоваться в горпрокуратуре.
— Вы недовольны, что расследование поручено мне? Я правильно вас понимаю?
Женщина слегка зарделась, взглянула на Малюкова. Его лицо показалось ей простоватым. Карие глаза глядели мягко, добродушно. И вся его манера обращения располагала к общению.
— Нет, отчего же? — Сладкова вскинула густые черные брови. — Против вас я ничего не имею. Больше того, надеюсь, что вы расставите все точки над «і» и я смогу наконец-то получить страховку за украденное имущество. Выплата почему-то до сих пор задерживается.
Советник юстиции переглянулся с Мироновым, сидящим за соседним столом, пододвинул лежащий перед ним бланк протокола и спокойно проговорил:
— Тогда, Ия Александровна, давайте все по порядку. Назовите свои данные. Словом, говорите все, что считаете нужным. Не мне вам подсказывать.
— Не знаю, чем я теперь могу помочь следствию. В деле все есть. — И Сладкова выразительно посмотрела на два увесистых тома на краю стола.
— Вы, Ия Александровна, в прошлом следователь и порядки, надо полагать, знаете, — сказал Малюков. — Нам будет намного легче, если впредь мы будем исходить из посылки, что все здесь достаточно разумны.
— Ну хорошо, пишите, — сказала Сладкова с легким оттенком укоризны. — Сладкова Ия Александровна, год рождения… русская, образование высшее, юридическое. — Она порылась в сумочке. — Вот паспорт. Действительно, в прошлом следователь, сейчас — юрисконсульт в Объединении жилищного хозяйства. Что еще? — Она поморщилась. — Да, разведена. Проживаю…
Малюков, отодвинув бланк допроса, предложил:
— А теперь, пожалуйста, расскажите, как все произошло.
Сладкова с досадой посмотрела-на следователя:
— Если вам так угодно, могу повторить. Утром я, как обычно, собиралась на работу. Вдруг раздался звонок. Я подошла к двери и спросила: «Кто?» В ответ сипловатый мужской голос: «Телеграмма Сладковой». Я действительно ждала депешу и открыла дверь. Тотчас получила сильнейший удар по голове. Очнулась, когда соседки привели меня в комнату. Мне было дурно, тошнило. Полякова вызвала «скорую». Когда я немного оклемалась, то увидела в комнате полный бедлам. И конечно, сообразила, что ограблена. Не оказалось моих лучших вещей. Сразу же позвонила в милицию. Вот и все, пожалуй.
— Что-нибудь нашлось из того, что вы указали в своих заявлениях в милицию и в Госстрах?
— К сожалению, ничего, — уловив сочувственную нотку в голосе следователя, поспешно ответила Сладкова. — Хотя за год следствия должно бы, по идее, все проясниться.
— Верно, должно, — согласился Малюков. Он пододвинул к себе один из томов дела и открыл его на заложенной закладкой странице. — Значит, все вещи оценены в семь тысяч двести восемьдесят шесть рублей. Кожаное пальто, дубленка, лайковый пиджак, каракулевая шуба, сапожки, джинсы, магнитофон… Так?
— Да, так.
— Судя по количеству вещей, один их унести не мог, — подал голос Миронов, сидевший сбоку.
— Я не знаю, сколько было налетчиков. Не видела.
— Может, кого-то подозреваете?
Сладкова открыла сумочку, достала сигареты.
— Никого не подозреваю. Разрешите закурить?
— Имущество вы застраховали за неделю до происшествия. — Миронов сделал небольшую паузу. — А через день после обращения в милицию о нападении потребовали выплатить страховку за украденные вещи.
Сладкова вспыхнула:
— А что, собственно, мне оставалось делать?
— Что делать? Ждать результатов расследования. Уж кому-кому, а вам-то, надеюсь, хорошо известны эти прописные истины.
Ия Александровна затянулась Сигаретным дымом. Она вновь продумала всю ситуацию и пришла к выводу, что никаких доказательств против нее нет. И получить их не удастся. Потреплются и отпустят с богом.
— Значит, вы никого не подозреваете? — прервал затянувшуюся паузу Малюков.
— Решительно никого. — Сладкова улыбкой скрывала раздражение. — На вас, Александр Николаевич, вся надежда. Не сомневаюсь, что вы найдете грабителей.
Она не заметила пристального и долгого взгляда Миронова. Он встал, подошел к окну. Сквозь белые гардины, спускавшиеся до пола, пробивался слабый свет. Майор потянул за веревку, и кабинет затопили солнечные лучи.
— Не понимаю, о каких грабителях идет речь? — пожал плечами Миронов. — К чему весь этот разговор? Зачем темнить? И перед кем? — Помолчав, он обратился к Малюкову — Я думаю, Александр Николаевич, нам надо побывать на месте происшествия.
Сладкова скользнула по майору взглядом и отвернулась.
— Да, надо, — поддержал Малюков.
— И не откладывая, — настаивал Миронов.
— Как, Ия Александровна? Не возражаете?
Сладкова не торопилась с ответом.
— Завтра суббота. — Миронов смотрел ей прямо в глаза. — Выходной день. Так?
— Да.
— Вот и хорошо, — сказал Малюков. — Тогда завтра в девять мы будем у вас. Предупредите, Ия Александровна, соседок, чтобы задержались дома. Могут понадобиться. А на сегодня все. Да, еще одна просьба. Составьте, пожалуйста, список своих знакомых и родственников. Договорились?
Женщина слегка кивнула.
На следующий день Малюков с Мироновым поднялись на третий этаж старинного кирпичного дома. На звонок вышла Сладкова.
— Добрый день, Ия Александровна, принимайте гостей.
— Ого, сколько вас! Я ждала и соседок предупредила, они сейчас дома. Только не думала, что вы нагрянете целой бригадой. Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего, — оглянувшись, сказал Малюков. — А вы не пугайтесь, это с нами дружинники.
— Что, обыск будете делать? Сразу с понятыми…
— Надо сделать повторный осмотр и составить схему. Пока мы заглянем к соседкам, вы, Ия Александровна, побудьте у себя.
Квартира состояла из трех комнат примерно одинакового размера — от 18 до 20 м2