Людей можно делить по разным признакам, но, кроме всего прочего, они делятся ещё и по тому, кто, как и чем наслаждается. Человек выпил стакан «Плодоягодного» и понюхал кусок магазинного студня — это один уровень. Человек просмаковал рюмочку шестнадцатирублёвого коньяка и съел ломтик ананаса — это другой уровень.
Я хочу сказать, что смысл жизни заключается в умении жить со смыслом. А уметь жить со смыслом — это уметь красиво наслаждаться.
Следователю Рябинину.
Хочу сообщить вам два факта, которые могут пригодиться в вашей работе. Факт первый: огурец погибает не оттого, что сорван, а от нервного потрясения, когда к нему тянется рука человека. Факт второй: в Аргентине один садовник научил кактус четырём правилам арифметики. Если что узнаю ещё, то сообщу.
Уважаемая гражданка Федотикова!
Благодарю вас за удивительные факты, о которых я узнал впервые.
Осень горела за окном желтизной листьев и последним теплом горящего и негорячего солнца. Осень приглушила и городской шум, смазав летнюю звонкость голосов и трамваев. Осень, осень…
Она вроде бы расправилась не только с солнцем и деревьями, но и с ним, с Петельниковым, лишив его привычной работы, — теперь он искал не преступников, а духов. Лазал по загородному пепелищу, пытаясь докопаться до калязинского ясновидения. Разглядывал бычков на мясокомбинате… А сейчас вот пришёл с молокозавода, где смущал администрацию глупейшими вопросами о причинах скисания молока. Оно киснет от плохо вымытой цистерны, от микробов, от пыли, от крошек хлеба и ещё от десятка причин. Спросить же, киснет ли молоко от взгляда, он не решился. Впрочем, от кислого взгляда…
В дверь кабинета стукнули. Нет, задели локтем. Скорее всего Леденцов. Но дверь открылась.
— Вы? — Инспектор метнулся к двери.
Лида смущённо оглядывала кабинет:
— Боже, как у вас казённо…
— Так ведь и работа казённая.
— Голые стены.
— Нельзя украшать. Вызванный должен смотреть на меня, а не на стены.
— А вот художник Коро говорил: «Если бы мне было позволено, я все стены тюрем покрыл бы живописью».
— Лида, что-нибудь случилось?
— Я зашла просто так…
— Ага, на милицейский синий огонёк.
Она залилась краской, которая вроде бы перекинулась и на косу, старомодно лежавшую на груди, на белой кофточке… В каком она классе? В восьмом, в девятом?
— Если бы вы прошлись по камерам, то половина преступников завязала бы только от одного вашего вида, — неожиданно сказал инспектор то, чего не собирался говорить.
— В ваших камерах я бы умерла со страху.
Он посадил её в гостевое кресло, сразу пожалев, — она провалилась в него вся, словно ушла из кабинета.
— Как ваша Калязина?
— Излучает биоинформацию.
— А вы её принимаете?
— Я нормальный человек.
— Вадим, вы другой человек, поэтому Калязину и не слышите.
— А есть люди, которые слышат?
— Разумеется.
— Лида, мозг у всех един.
— Да? Он у всех разный, как ваши пальцевые отпечатки.
Инспектору казалось… Инспектору хотелось, чтобы в его кабинете, где Лида была впервые, она вела бы себя чуть иначе, чем в своём доме. Он не определял это «чуть». Ну, может быть, смелее, свободнее, побольше кокетства… Зачем? Он не вдумывался, — для мыслей тоже есть запретные зоны, опутанные колючей проволокой и высоковольтными проводами.
— Вернее, мозг у всех работает по-разному, — добавила она.
— Согласен. Отсюда у всех разные способности.
— Поэтому у всех разные души.
— Допустим, — согласился инспектор, догадываясь, что она ведёт его к какой-то мысли, ради которой и пришла.
— Нужно искать свою, родственную душу.
Петельников безмятежно улыбнулся, всё поняв. Лида вспыхнула, задетая пренебрежительностью этой улыбки.
— Вы решили жениться, да?
— Уже сделал предложение.
— Зачем?
— Чтобы жена меня собирала.
— Куда?
— На войну и в баню мужчину должна собирать жена.
— Я же серьёзно…
— Чем плоха Светлана?
— Она не для вас.
— Девушка с улыбкой Джоконды не для меня?
— Я терпеть не могу улыбку Джоконды.
— Лида, этой улыбкой восхищается весь мир.
— Я тоже восхищаюсь гениальному изображению противнейшей улыбки.
— Ну а что же плохого в Светлане, кроме джокондовской улыбки?
— Она добрая девочка, но не для вас.
— Почему же?
— Это не ваша родственная душа, не ваша половинка.
— Лида, я вам про женитьбу, а вы мне про мифы, про легенды…
— Да? Если хотите знать, родственная душа — это не легенда, а биологическая потребность.
— Насколько я знаю, секс — биологическая потребность.
Лида опять покраснела и вцепилась рукой в косу, начав её нервно и быстро расплетать. Всё-таки в каком она классе?
— Любовь тоже биологическая потребность. Ведь не каждые муж и жена совместимы, хотя тому помеха не ваш дурацкий секс. Не могут жить вместе…
— Ну, если у него маленькая зарплата…
— Кстати, лосиха подпускает к себе не каждого лося.
— Только того, который других забодал.
— А при полигамии… Представьте, мужчины не искали бы родственных душ, а обходились бы местными женщинами. Где-то в другом месте женщины остались бы одинокими, что отразилось бы на продлении рода. Взаимные же поиски дают равномерное распределение полов, а это обеспечивает устойчивость вида. Видите, не только физиологический секс, но и духовная любовь имеет биологический смысл и заложена в нас природой…
— Ваша теория?
— Ну и что?
В глубоком кресле белела кофточка, краснело лицо и желтела коса. Но у Петельникова было соколиное зрение, поэтому в полутьме кресла он видел её расширенные глаза, приоткрытый рот и кокетливо выставленное плечо, которым она вроде бы хотела наступать на инспектора за его непонимание новой теории любви.
Петельникову нравилось кокетство. Что прельщает в женщине? Рябинин считал — женственность. Нет, кокетство, которое так же индивидуально, как их лица. А сколько оттенков у этого кокетства… Есть почти художественное, говорящее о вкусе и уме. И есть как у Лиды Рябининой.
— Всё-таки женитесь, да?
— А если я Свету люблю?
— Нет, не любите.
— Откуда вам это известно?
— Не ваше дело — вскинулась Лида и, словно испугавшись своей резкости, побежала к двери.
Из дневника следователя.
Может ли борьба стать смыслом жизни? Да, но только потому, что есть надежда на победу. Отнимите эту надежду, и борьба потеряет и смысл, и удовольствие. Поэтому борьба не может быть смыслом жизни, ибо она ведётся тоже ради чего-то, опять ради чего-то, опять ради какого-то смысла.
Добровольная исповедь.
Какой может быть смысл жизни, когда человек — животное? Если бы природа была мудрой, она создала бы одну форму, но совершенную. А то земля кишит безмозглыми тварями. Человек осознал себя случайно в результате игры комбинаций. Наш интеллект — это тупик природы, аппендикс. Мы не знаем, что с собой делать, поэтому и задумываемся, вроде Рябинина. «А в чём смысл жизни?» Разве дерево думает о смысле? А птица? А животное? Они либо живут наслаждаясь, либо умирают.
Следователю Рябинину.
Вероятно, вы назовёте это совпадением…
На меня ползло какое-то тёмное бесформенное существо. Сделалось невыразимо жутко, тяжело, нечем дышать… Перестал чувствовать ноги, потом живот, а это чёрное подбиралось к груди. Я понял, что как только оно доберётся до сердца, то наступит смерть. Я закричал… Эта чёрная жуть медленно уползла в окно и вроде бы перелезла в соседнюю квартиру. Я проснулся…
Утром, когда уже встали, мы услышали беспокойный шум за стеной и вышли на лестничную площадку. Заплаканная соседка сказала, что ночью умерла её мать.
Совпадение? Чего и с чем?
Уважаемый гражданин Меркин!
Нет, это не совпадение. Скорее всего, вы уловили во сне какие-либо тревожные звуки, доносившиеся из соседней квартиры. Во сне человек может принять почти неслышный, предпороговый сигнал, который вызвал в спящем мозгу видение страха и опасности.
Опять по чужим кабинетам томились потерпевшие, свидетели и понятые.
В десять часов Рябинин лишь отметил — десять часов. И окинул стол и комнату ещё одним, теперь уже последним взглядом: бланки протоколов лежат слева, пишущая машинка перед ним, папка с уголовным делом справа… Шесть стульев пусто притихли строем. Всё готово. Он волнуется?
Четверть одиннадцатого, его взгляд лишь скользнул по часам — это ещё не опоздание. Очные ставки будут здесь, перед столом. Опознаваемых поставит туда, а опознающих вот тут. Понятые сядут в уголок. Конечно, волнуется.
Где-то наверху радиостанция «Маяк» начала передавать известия половина одиннадцатого. Мало ли из-за чего можно опоздать? Крепкий утренний сон, неритмичность транспорта, оторвался каблук по дороге…
Бочком и не вовремя в кабинет протиснулась худая фигура коменданта. Вечная фигура коменданта в вечно чёрном костюме, с тёмными и вечно печальными глазами. Нет, сегодня в нём была, как сказала бы корреспондент Холстянникова, оригиналинка — вздыбленная чёлка, словно он всю ночь проспал лицом в подушку.
— Сергей Георгиевич, в буфет апельсин привезли…
— Некогда, — вежливо улыбнулся Рябинин.
— Теперь, конечно, не до апельсинов, — согласился комендант.
— Что вы имеете в виду?
— Капусту пора квасить.
— Капусту?
— Граждане «Жигулями» закупают. А у кого нет машины везут в детских колясках. А у кого нет колясок, несут в рюкзаках.
И промелькнуло, исчезая…
…Один думает о засолке капусты. Другой — о жизни, которая коротка, как прошмыгнувшее лето…
Впрочем, комендант пришёл вовремя: ждать Калязину утомительнее, чем беседовать с человеком.
— Александр Иванович, в телепатию верите?
— Это которая на расстоянии?
— И без проводов.
— Без проводов череп не пробить.