— Клиентура — сливки. Обслуживание — высший класс. Шепотом поговаривают, будто для избранных практикуется даже сексмассаж!
— Чего-чего?!
— Есть три-четыре девахи, которые вечером после закрытия обслуживают наиболее платежеспособных посетителей…
Вот тебе и «не лыком»… И Сысоев хорош, зараза, — ни словечком не намекнул… Не знал или не захотел? Ладно…
— Все держится в строгой тайне и с соблюдением мер конспирации, — дополнил шеф. — Посвящены лишь несколько особо доверенных работников, да и услуга сия введена только-только — информация не успела расползтись по городу.
Не подумайте, что мы полные провинциалы. В нашем городке есть все атрибуты свободы и демократии, в том числе путаны, шлюхи, сутенеры и прочее дерьмо, кучкующееся у гостиниц и на вокзалах. Но до почти легальных борделей дело еще не доходило.
— Никодимыч, милый, только не говори, что у тебя нет туда подходов! Сексмассаж — мечта моей юности!
— Балабол! — рассмеялся шеф.
— Давай вместе сходим, а! Я где-то читал, что групповушка очень взбадривает!
— Тьфу! — смачно сплюнул консерватор. — Женщины — великое благо, но стадом — это форменное скотство!
О вкусах не спорят, но тут они у нас, честно говоря, совпадали.
— И где же бывшая советская парикмахерша денег столько нашла? Перестройка подвала, оборудование, материалы!
— В этом и вся соль! — шеф подмигнул мне через дырку в облаке дыма. — Есть якобы у Ванды некий покровитель, предпочитающий держаться в тени. Он и финансирует, на самом деле, предприятие, получая львиную долю прибыли.
Великие мысли, как известно, всегда приходят неожиданно.
— Не тот ли это «бородатый», которого я вспугнул вчера дома у Зеленской?
— Вполне может быть.
— Кто он?
Никодимыч пожал плечами.
— Увы…
Шутки — шутками, а дело — делом. Неужели ниточка тянется туда? Салон работает всего два-три месяца. Пока такой бизнес начнет давать отдачу, необходимо вначале вкладывать и вкладывать в него денежки. Огромные средства! «Бородатому» могло не хватить первоначального капитала, он бросился на поиски дополнительных источников финансирования и нашел… Носова!
— Знаешь, что меня более всего поражает? — отвлек от размышлений голос шефа.
— Что?
— Абсолютно никто не знает даже имени благодетеля, а внешность, между тем, очень броская… Странно для такого городка, как наш!
— Погоди… Борода, усы, хромота, огромные очки — это же ужасно смахивает на «липу»!
— Рад, что и тебе в голову пришла та же мысль почти без подсказки.
Такой самодовольный вид бывает у папочки, которому умница сынок нараспев излагает решение сложной математической задачки.
Я набрал номер Сысоева.
— Маленькая просьба, майор… Поясни любопытному, как ушел от наружного наблюдения тот хромой бородач?
Раздумья продолжались двести пятьдесят лет и сопровождались недоверчивым посапыванием.
— Зачем тебе?
— Для повышения профессионального уровня: на ошибках учатся!
— Своих, заметь, ошибках. Не скажу!
— Тогда попытаюсь угадать: он зашел в какое-то заведение с одним выходом, где была возможность уединиться. Выходящим оттуда вы его не видели, так?
— В туалет на железнодорожном вокзале, — нехотя процедил Сысоев. — Там окно выходит прямо на перрон — ребята не учли и зевнули.
— Они не окно зевнули… Мой совет: натяни на себя темные очки, напяль на голову черную мочалку и похромай туда-сюда перед большим зеркалом. Только обещай потом честно сказать, кого ты в нем увидел, ладно?
Я хихикнул и повесил трубку. Шеф кивнул, давая понять, что сообразил.
— Мелкая шпилька, — сказал он.
— Но укол наверняка вызовет большие последствия! Подождем, а пока, думаю, не мешало бы пополдничать, коль не удалось сегодня пообедать.
Никодимыч любезно предложил пройтись к нему домой и соорудить яичницу из полудюжины яиц — традиционное блюдо одиноких мужчин.
Каким добрым и отзывчивым бывает мой шеф!
Репейников жил в новом микрорайоне, куда пустили пока один маршрут троллейбуса. Битый час пришлось торчать на остановке и наблюдать, как граждане штурмуют общественный транспорт: в организациях и на предприятиях завершился рабочий день. Любопытное занятие, позволяющее безошибочно угадывать характеры людей. Вот тощий блондин неопределенного возраста: три шага к толпе у дверей и четыре назад на тротуар — типичный рохля. А ведь спешит, бедняга, раз поглядывает на часы. Мужчина в бейсболке — прирожденный боец при очень даже щуплом телосложении. Две попытки добраться до подножки не увенчались успехом — вылетал, словно пробка из бутылки шампанского, но с третьей — продрался-таки внутрь и намертво повис на поручне. Уверенная в себе дамочка-кубышка выставила вперед грудь, сросшуюся с животом, и проутюжила конкурентов, оставив позади коридор, куда тотчас юркнула девочка-подросток, разя налево и направо резкими уколами острых локотков. Эта далеко пойдет — молодец! А мужик с красной рожей и слезящимися глазами не пассажир. Он изрядно принял горячительного и пристраивается сзади женщин — якобы галантно подсаживает, успевая погладить бедра и ягодицы. Возмездие грянуло скоро: очередная «ощупанная» треснула «помощника» зонтиком между глаз. Раненый дико вскрикнул и скрылся в кустах за остановкой, извергая потоки отборной брани.
Когда подошел мой долгожданный номер, толпа поубавилась, и я благополучно пробрался на заднюю площадку. Но тут в окошко увидел нечто, изменившее в корне все планы. Немыслимое дело лезть обратно к выходу навстречу сминающему потоку. Мое тело вывалилось из дверей одновременно с началом движения троллейбуса.
— Козел! — ударило в спину отпущенное кем-то ругательство.
Зеленая иномарка с блондинкой за рулем стояла метрах в пятидесяти на краю площади, и бородатый брюнет в темных очках уже открыл правую переднюю дверцу, собираясь сесть.
Все такси в данный момент, понятное дело, разъезжали на другом конце города. Я вспомнил любимый фильм детства — «Кавказскую пленницу» — и врос посреди проспекта, широко раскинув руки. Тотчас взвизгнули тормоза. За лобовым стеклом «жигуленка» с государственным номером маячило бледное лицо с открытым ртом и вытаращенными глазами. Через две секунды я уже сидел рядом с ошалевшим водителем и вдохновенно орал:
— Знаю, я — сволочь! Но вопрос мужской чести! Жена вон сажает хахаля в машину — сейчас рванут… Выручай — надо накрыть!
Главное, атаковать быстро и убедительно. И мужская солидарность — вариант железный!
— Псих! — буркнул оживший шофер, давя на газ. — Где?
Я указал на пикап.
— Только не подруливай близко — заметят.
— Не учи! — огрызнулся спаситель.
Блондинка притормозила у Дома моды и медленно въехала в разрыв между домами.
— Подождем…
— К шефу спешу! — вспылил шофер.
— Пять минут! Если не выедут — я остаюсь…
Парень сквозь зубы вспомнил некоторых моих родственников, но припарковался чуть впереди от въезда во двор заведения Зеленской, которое работало до восемнадцати часов, как гласила скупая по содержанию, но впечатляющая по размерам вывеска. Часы на приборном, щитке показывали четверть седьмого.
Минуты пролетели в молчании, потом я рассчитался с водителем и вылез из машины. Тот смягчился от размера полученной компенсации и даже вернул одну банкноту, чем изрядно удивил.
— Почему? Много?
— Ножовку себе купишь.
— Чего?
— Рога спиливать! — сочувственно пояснил он, подняв на всякий случай оконное стекло.
В «Салон красоты» вела двухстворчатая стеклянная дверь из холла первого этажа Дома моды. С внутренней стороны ее прикрывали красного оттенка портьеры. Ни одной щелочки, и заперто изнутри на задвижку.
На служебный ход любезно указал зеленый пикап, застывший во дворе у ступенек бетонной лесенки, ведущей вниз в подвал. И здесь железная дверь сразу не открылась. Осторожный стук также не подействовал. Тогда в ход пошли кулаки.
После душераздирающего скрипа на пороге застыл верзила в майке и спортивных штанах, по-домашнему вытянутых на коленках.
— Чего надо? — угрюмо спросил он, демонстративно загораживая дорогу.
В памяти всплыл незабвенный Жека — тот же ласковый взгляд и руки-кувалды.
— Ванда здесь?
— Закрыто! — среагировал вышибала.
По сообразительности он превосходил Путну на целую ступень.
Мне ничего не оставалось иного, как двинуть умника носком ботинка между ног. Пасть раскрылась, издавая хриплый вопль, глаза выкатились, а торс словно утратил костяк и осел на нижнюю ступеньку. Ребрами ладоней я нанес удар по ушам и вдогонку рубанул по основанию шеи. Потом втащил тушу внутрь и закрыл дверь.
Небольшая комната служила вахтой: стол, стул, инструкция по противопожарной безопасности на стене. Варварство — отрывать телефонный провод, но больше ничего подходящего на глаза не попалось, чтобы связать громилу.
Через следующую дверь я попал в короткий коридорчик с тусклым светом, миновал ответвление с надписью над стрелкой «Сауна» и оказался в уютном зале с мягкой мебелью, журнальными столиками и грациозными бра. В углу блестела полированная стойка с зеркалами, за ней — шкафчики с бутылками и фужерами. Ноги приятно проваливались в густой ворс шикарного паласа.
По периметру я насчитал пять дверей с табличками «Массажная».
В комнате никого не было, но в одной из массажных явно что-то происходило.
Человек по природе своей любопытен. Вдобавок окружающая обстановка вдохновляла интимом, граничащим с таинственностью.
Предположение оправдалось: мужик на высокой лежанке, уставившийся посоловевшими глазами в потолок, и блондинка из пикапа — верхом на нем, выполняющая узко специализированный массаж!
При появлении незнакомца девица взвизгнула, проворно спрыгнула на пол и отбежала в угол, прикрывая ладонями почему-то лицо, а не иные интересные части нагого тела. Пациент же повернулся на бок, осуждающе посмотрел на меня и причмокнул мокрыми губами.
Не знаю, что бы я сделал в следующий момент: прочитал лекцию на морально-нравственную тему или пожелал успешно продолжать сеанс, но решение приняли за меня.