— Давненько не видел… — Он запнулся, подумал и уточнил: — таких!
Мы с Гелей мысль поняли и согласились.
— Интересно, сколько ей лет?
Вопрос наша младшая коллега задала из чисто женского любопытства.
— Слепцову исполнилось сорок три, — подсказал шеф.
— Разница десятка в полтора! — опрометчиво предположил я.
— Ну уж! — фыркнула Геля. — По-твоему, она старше меня на пять лет?
— Или на четыре…
— Ах так?! — Девушка вскочила, воинственно сжав кулачки. — На бабушек потянуло, да? И не заикайся больше о…
Она осеклась и стушевалась, поймав внимательный и настороженный взгляд Никодимыча.
— О чем не заикаться? — переспросил тот.
— Ни о чем! — отрезала Геля, рухнув на стул и отворачиваясь к стене.
— Вас послушать про бабушек-дедушек, так и самому впору на кладбище, — невесело пошутил шеф.
— Не будем, друзья, усложнять! — бодро попытался я разрядить атмосферу.
— Первый начал! — запальчиво крикнула Геля.
Главное — успеть переложить с больной головы на здоровую…
— Пошутил неудачно — согласен. Беру назад!
— И вообще такой макияж вышел из моды сто лет назад! — мстительно сообщила злючка.
— Хватит! — взорвался начальник. — Прямо детский сад! Слюнявчики напяльте!
На поле боя опустилась мертвая тишина.
В текущем году Никодимыч стал очередной жертвой народившихся рыночных отношений: незабвенный «Беломор», неизменно употреблявшийся шефом для активизации мыслительной деятельности с тех далеких лет, когда лейтенант Юра впервые надел милицейскую форму, напрочь исчез из торговой сети. Конкуренция есть конкуренция! Какие только связи и знакомства не пускались в ход, но ни одной пачки не залежалось в потаенных закромах работников торговли всех форм многообразной собственности.
Никодимыч «болел», пытался бросить курение, выл от головных болей, перепробовал уйму различных марок сигарет и… успокоился на «Мальборо». «Назло!» — объяснял он любопытным, шокированным разительной переменой… Назло себе, торговле, всем окружающим — ни больше, ни меньше! Правда, финансы семьи скоренько запели романсы. Тогда упрямый курилка сократил дневной рацион, но лидера международной табачной индустрии менять на паршивую «Стрелу» не пожелал. Мы с Гелей тому несказанно обрадовались: частота перекуров заметно упала, а дым снизил убойную силу.
Сейчас взбудораженный командир вынул сигарету из яркой пачки, что предвещало открытие военного совета.
— Посмотрим, чем мы располагаем, — выдохнул Никодимыч с сизым облачком. — Слово — непревзойденному мастеру впутываться в грязные истории!
Про себя я продолжил его тираду: «И выпутываться из них!». Но ставшая широко знаменитой в узких кругах моя природная скромность удержала меня от похвальбы вслух.
Я сдержанно поведал о событиях на Садовой, стараясь избегать комментариев, — только голые факты!
Шеф придерживался иной позиции.
— И что ты обо всем этом думаешь? — спросил он, едва я поставил точку.
— Снимаю шляпу перед убийцей, с блеском исполнившим сольную партию Робин Гуда из оперы «Вольные стрелки»!
— Есть такая? — усомнилась Геля.
— Не паясничай! — одернул Никодимыч меня.
Он не любил музыки и не желал вникать в тонкости.
— Вас понял, начальник! Уверен: преступник заранее выбрал место и хорошенько его изучил. Срисовал продавщицу Таню, исправно через день возвращающуюся домой в два часа ночи по Садовой. В какой-то пивнушке подыскал громилу — Чеснока, навел на девушку — вариант верный и не пыльный для любителя поживиться чужим. Судя по тому, что лохматый рылся в сумочке, убийца наплел про выручку, которую Таня таскает с собой. Словом, подготовил отвлекающий маневр для возможных провожатых Слепцова.
— Очень удачный! — поддела Геля.
Колкость я пропустил мимо ушей и продолжил полет оперативной мысли:
— Убийца знал некую тайну Валерия Ивановича, порождавшую уверенность в приходе того на ночное свидание. Остальное — дело техники. Из окна четвертого этажа, например, прекрасно видны ближние улицы и переулки, так как «родилка» возвышается над всей двухэтажной округой. Преступник засек свет фар машины Слепцова, определил место парковки. Затем спустился вниз и принялся ждать за входной дверью. Он тонко рассудил, что никакой дурак не полезет в темень арки, а останется на тротуаре и по инерции постарается держаться ближе к крыльцу. Не верите — спросите у психолога Софьи Александровны.
Предложение адресовалось в основном Геле, которая хмыкнула и метнула мне в ответ взгляд-молнию. Я сгорел, но, восстав из пепла, заявил:
— Затаившийся бандит слышал крик, слышал и мой топот — распахнул дверь и оглушил Слепцова, забравшегося с перепугу на крыльцо. Втащил в дом и зарезал кинжалом. Через окно первого этажа выбрался во двор, проходниками дошел до машины и уехал.
— Как же он вскрыл машину? — воскликнула Геля.
— Ключи, дорогуша, взятые из кармана покойника.
— Но он не мог знать заранее, что ты «отключишь» грабителя. И все же…
— Вопрос ясен, Гелечка. Парень и не знал. Он вырулил и увидел в свете фар сообщника на мостовой. Решение убрать свидетеля — единственную ниточку к собственной персоне — принял моментально.
Никодимыч откашлялся и с сожалением потрогал кончиком пальца задохнувшийся в пепельнице окурок.
— Преступник хладнокровен и расчетлив, — сказал шеф. — Чеснок изначально был обречен: не появилась бы возможность прямо на Садовой, убрал бы его не позднее наступающего утра — сто процентов!
Авторитет мастера сыскного дела — ни хухры-мухры! Девушка сдалась и замолчала.
— Про Робин Гуда сам придумал? — живо спросил начальник.
— Молва, людская молва! После смерти Замятина, по словам нашего друга Сысоева, слухи ползли по городу: завелся, мол, доморощенный благородный разбойник! Вот и кинжал вдобавок.
— Н-да, необычный выбор оружия… И полное отсутствие следов, как и две недели назад в скверике. Там осталась лишь дорожка примятой травы: от дерева, на котором сидел стрелок, в направлении дыры в ограде. Никто ничего не видел и не слышал…
— Успели поболтать с майором! — догадался я. — К чему затевать комедию с моим докладом, не отмеченным даже жидкими аплодисментами?
— К тому! — хитро улыбнулся шеф. — Для полноты восприятия.
Геля подобострастно захихикала — ужас, а не женщина!
Следовало их обоих поставить на место.
— Ну-ну, стратеги! А того не сообразили, что есть зацепка! Танюша способна опознать типа, вертевшегося накануне у киоска. Поскольку то был не Чеснок, то, вероятнее всего, — сам убийца!
— Понял я, понял! — отмахнулся Никодимыч. — Как ты представляешь себе опознание, а? Водить девушку по городу и тыкать пальцем в каждого встречного мужика: он — не он?
— Не знаю, — искренне признался я. — Пока… Но подумаю!
— Понравится — подумай и второй раз! — сострила младшенькая, намекая на засаленный анекдот про Штирлица.
Жизнь вынуждала меня проявлять сегодня снисходительное терпение к выходкам Гели. Но уж завтра…
Мечту о возмездии разрушил голос шефа:
— Одновременно займись кинжалом и стрелой — надо выжать из этого максимум информации. Геле поручим родственников Замятина и Слепцова: месть годится как рабочая версия, но не будем забывать про иные варианты. Словом, интересует подноготная обоих убиенных.
— А ключ от «родилки»? А пивнухи, где крутился Чеснок? — указал я на упущения в плане.
— А Сысоев с целой армией милиционеров на что? — вопросом на вопрос ответил Никодимыч. — Я прилеплюсь к ним и получу всю информацию, которая нам может пригодиться.
— Не забывай, милый: у нас, в отличие от адвоката Мейсона из романов Гарднера[55], нет за стеной дочерней сыскной конторы с филиалами по всей стране! — охотно пояснила дураку Косте начитанная девушка.
Я через силу обворожительно улыбнулся, на всякий случай продвинулся к выходу и с томным вздохом сказал:
— Ты права… И более всего огорчает отсутствие Деллы Стрит с высокой грудью, на которой так приятно отдохнуть мудрому сыщику в минуты усталости!
Своевременно принятые меры к отступлению избавили мою голову от увечья острым каблуком прицельно брошенной туфельки.
— Кого я вижу?!
Паша Сахаров — главарь экспертов-криминалистов — отложил лупу в сторону и поднялся мне навстречу из-за усыпанного служебными бумагами письменного стола.
Паша был молод духом и светел головой, а его аскетичная физиономия служила образцовой рекламой для приверженцев теории лечебного голодания.
— Какими судьбами, Костя?
— За помощью, дружище.
— Проходи-проходи…
После неизбежных «Как дела?» — «Нормально», «А помнишь?» — «Конечно!» я изложил суть проблемы.
— Меня сыскари подвесят за одно место, — огорчился Павел.
Ему хотелось помочь давнему знакомому и бывшему коллеге, но рамки служебной этики жали честное сердце.
— Подвесят, если узнают, — успокоил я. — К тому же чисто теоретическая консультация никому не причинит вреда.
— Ну ежели теоретическая…
Он с сомнением почесал затылок.
— И дверь запрем, чтоб не мешали!
— Давай, — вздохнул эксперт.
Бумаги уехали на край стола, а в центре появился термос с чаем.
— Что тебя интересует конкретно?
— Сперва — кинжал, — прохрипел я обожженным кипятком горлом.
— Примитивная вещица… Даже подделкой под старину не назовешь: обычная сталь, обработанная простыми токарно-слесарными методами — уровень рабочего средней квалификации. Изготовлен лет десять назад.
— А камень, венчающий рукоятку?
— Камень?!.. Прости, не сразу и сообразил — красная стекляшка, которые ляпают на украшения для малоимущих слоев населения.
— Такую штуку, Паша, можно изготовить в домашних условиях?
— При наличии небольшого токарного станка и набора инструментов…
Он порылся в стопке бумаг и вытащил черно-белую фотографию кинжала.
— Сам посмотри.