— Ничего страшного не произошло, — голосом Кашпировского произнес Никодимыч.
Мой начальник безусловно прав. Из предыдущего потока, которым облил нас майор, заехавший «на огонек» прямо с квартиры Перевертышева, более-менее выяснилась картина случившегося там.
Николай вылетел из общежития и помчался к Роману под контролем службы наружного наблюдения. В то же самое время, кстати, Никодимыч освобождал меня от пут и ставил на ноги в полном смысле слова.
По дороге к цели Робин Гуд заскочил на «замороженную» стройку — ох, уж эти стройки! — и вооружился заточенным железным прутком. Чуть позже опера обнаружили там в подвале и лук со стрелами.
Парень до того обезумел, что бежал по улицам с прутком-пикой, не скрываясь — едва не нарвался на милицейский патруль и не сорвал операцию.
Взлетев по лестнице, он без паузы на подготовку вышиб дверь квартиры Романа и ворвался внутрь. Находившиеся в засаде оперативники слегка опешили, не ожидая такой лихой атаки. Хорошо еще, что хозяин успел шмыгнуть в туалет и запереться.
Воспрянувшие духом ребята накинулись на гостя. Тот сопротивлялся отчаянно, сумел подранить одного из сотрудников и проскочить на балкон. Здесь Николай пытался повторить архангельский трюк: соскочить на балкон этажом ниже. Но что-то не получилось… Он сорвался и рухнул с высоты пятого этажа на тротуар, сломав при падении шею.
С точки зрения Сысоева — лица должностного и при исполнении — полный провал: преступник не взят живым, пострадал подчиненный, шум на всю округу…
Мы же обязательства перед супругой Слепцова выполнили: убийца найден и наказан — не законом, так судьбой. К тому же, дойди дело до суда, неизвестно, чем бы оно кончилось: признала б медицина Колю психом — о заслуженной «вышке» забудь. Я все-таки приверженец древнего принципа: кровь за кровь!
Никодимыч разделял это мнение. Но в состояние полного восторга нас привело высказывание молчавшей до сих пор Гели:
— Глупо сучить ногами над пропастью, если оборван страховочный фал!
Каково, а? И где она вычитала столь блестящее выражение? Мрачновато, но — в точку!
— Устами младенца… — ухмыльнулся Никодимыч и развел руками.
— И ты туда же, — укорил девушку майор, обиженно прикусив губу.
— Вы здорово упали в моих глазах, товарищ начальник! — в тон ему сообщила Геля.
Вновь перешла на «вы» — ура! Бальзам на мою душевную рану.
Сысоев встал и с обидой брякнул:
— Да ну вас…
Мы молчали, ощущая неприятный осадок после его ухода.
— Так, уважаемые коллеги! — с наигранным энтузиазмом воскликнула Геля. — Не пора ли поставить точку над «и»?
— Есть проблемы? — заинтересовался я.
— И много.
— Стоп! — скомандовал шеф. — Во все тонкости дедуктивного метода, с помощью которого Константин вычислил убийцу, он посвятит тебя утром, занимаясь написанием подробного отчета для нашего клиента — Софьи Александровны Слепцовой.
— Я-а?!
— Не я же! Не хватало, чтобы руководитель предприятия опустился до канцелярской работы.
Потрясающий снобизм. И какая неблагодарность! Моими мозгами, руками, ногами и всем прочим фирма выполнила заказ, и меня же — героя! — засадить за муторную писанину. Страшнее наказания и не придумаешь….
— Кого подвезти домой? — деловито осведомился вероломный правитель.
Я гордо отвел взгляд, полный возмущения и муки.
— Мы с Костей прогуляемся, — неожиданно сказала Геля.
— Ну-ну…
Никодимыч с независимым видом прошел к выходу, фальшиво насвистывая мотив «Старого клена».
«Актуальная песня», — злорадно подумал я. В дверях он обернулся и предупредил:
— Смотрите — не проспите!
И довольный сделал ручкой.
Когда мы запирали входную дверь, «Волги» во дворе уже не было.
— К тебе или ко мне? — нахально спросил я.
— Забудь об этом…
— Навсегда?
— А ты как думаешь?
— Тупиковый вопрос.
— Сам виноват, — с вызовом бросила Геля. — Про Таню молчу, про остальное…
— Остальное?!
— Не будешь же ты нагло утверждать, будто исправно ночевал в архангельской гостинице!
— Не буду. И в клиниках приходилось…
— Ой-ой-ой… А перед покушением на журналиста?
И это знает. Чему удивляться: наверняка Сысоев с Левиным при ней обсуждали подробности, приведшие меня на больничную койку. Вот паразиты!
— Будем опускаться до мелочей? — постарался увильнуть я. — Тогда позволю напомнить про вещи в номере майора.
— Дурак! — перебила Геля и замахнулась. Я успел перехватить карающую десницу.
— Издержки профессии, — повинился честно.
Девушка прерывисто дышала. Глаза в темноте светились зеленым огнем. Я обнял ее и нежно поцеловал.
Самое интересное, что она меня не оттолкнула — представляете?!
Но еще того хлестче — нас давно поливал теплый летний дождь!
И не было зонтика…
Чертова дюжина
Конец августа… Первые желтые листья, сбор урожая на дачных участках горожан, время очередных отпусков руководящих работников. В число последних я никогда не входил, поэтому предложение шефа отдохнуть в бархатный сезон явилось столь же неожиданным, сколь и приятным. Никодимыч наконец-то по достоинству оценил заслуги самого талантливого сотрудника частного сыскного агентства «Мистер Холмс» перед родной фирмой… Впрочем, мы часто выдаем желаемое за действительное, уповая на объективность и добросердечие начальства. Вот и третий член нашего коллектива — обворожительная Геля — объяснила решение патрона более прозаически. На ее взгляд, Никодимыч, раздобывший путевку в санаторий МВД — законный пенсионер органов милиции, как-никак, — просто побоялся оставлять своих «головорезов» при деле одних, без бдительного отцовского надзора: уж лучше вообще на месяц прикрыть заведение, чтобы спокойно принимать грязевые ванны и прочие лечебные процедуры, чем потом расхлебывать кашу, которую они тут непременно заварят.
Рациональное зерно в Гелиной точке зрения присутствовало… Более того, в глубине души я не сомневался, что она на все сто права, но самообман порой так сладок! Словом, вчера вечером я помог жене шефа усадить его в московский поезд и загрузить туда пару сумок со съестными припасами. На прощание нахально помахал платочком с перрона.
Теперь предстояло подумать и о себе. Если бы наши отношения с Гелей вновь не вошли в полосу отчуждения, то я бы рискнул пригласить коллегу к теплому морю — погреть на солнышке животы и промотать в прибрежных барах полученные отпускные. Благодаря стремительному росту популярности агентства среди горожан, вызванному раскрытием загадочного убийства банкира и ликвидацией опасного маньяка, порешившего вице-мэра, дела мистеров холмсов стремительно пошли в гору. Большие и малые заказы поступали в таком количестве, что мы могли себе позволить выбирать самые заманчивые: минимум затрат — максимум прибыли. Никодимыч демонстрировал чудеса лицемерной тактичности тем клиентам, кому приходилось отказывать в помощи. Естественно, со ступенек лестницы, ведущей в подвал девятиэтажного дома, где размещалась наша контора, давно исчезли коробки с макаронами, реализация которых выручала нас на первоначальном этапе существования. И, разумеется, пропорционально успехам возросли и личные доходы сотрудников: я мог себе позволить отдохнуть с шиком на берегу лазурного моря, прихватив для компании симпатичную девушку. На пару с Гелей, объединив средства и фантазии, мы были способны написать слово «шик» с большой буквы. Увы…
Турне сорвалось из-за той же самой популярности. Представьте себе мужчину мужественной наружности, тридцати с хвостиком лет, с ростом под сто девяносто и соответственно внушительным весом — без малого центнер мышечной массы. Представили? Прибавьте сюда высокий коэффициент интеллекта, природный юмор и обаятельную улыбку. Прибавили? Плюс имидж великого сыщика местного масштаба, порожденный людской молвой… В итоге — беда для женщин от шестнадцати до пятидесяти пяти. Конечно, приятно, но… весьма обременительно во всех смыслах. Я не давал знакомым повода называть меня бабником, однако Геля почему-то вбила себе в голову именно это, несправедливо обозвала провинциальным альфонсом и категорически отказалась ходить со мной по одной стороне улицы… Никакие убеждения и оправдания в расчет не принимались.
В сложившейся обстановке приглашение к путешествию теряло всякий смысл и не сулило ничего, кроме нового всплеска незаслуженных оскорблений. К тому же, старинная подруга предложила Геле погостить недельку-другую у нее в Москве, и Геля с радостью согласилась. Отбывала она сегодня…
Покинутый и одинокий, я поглощал нехитрый холостяцкий ужин, посматривая на часы, вмонтированные в консоль кухонного гарнитура. Стрелки уверенно продвигались к восьми — времени отхода вечернего поезда. Геля, наверное, уже сидит в купе, поглядывая в окошко на перрон. Зря надеется: и мужчина умеет быть гордым. Хотя не исключено, что пара-тройка ее поклонников мается у вагона, посылая глупые улыбочки предмету воздыхания и старательно не замечая ужимок друг друга — смех!
Я невольно рассмеялся и подавился куском бутерброда. Затем, прокашлявшись, заставил себя думать о чем-нибудь приятном и способствующем пищеварительному процессу: об иных вариантах проведения отпуска, например…
Звонок в дверь пробренчал ровно за минуту до отправления Гелиного поезда. Гость звонил требовательно, уверенный в том, что хозяин квартиры находится дома.
Сквозь панорамный глазок хорошо просматривался пустой коридор — странно… Жизнь частного сыщика диктует простейшие меры предосторожности: я накинул дверную цепочку, отступил в сторону и, отперев замок, заглянул в образовавшуюся щель. Ничего плохого не случилось. Лишь на лестничной площадке дверь с легким стуком закрылась и раздался топот сбегавшего вниз по лестнице человека. Догнать? Семь пролетов — дистанция приличная… Не-ет, несолидно как-то… Подумаешь… Пацаны хулиганят…
Тем не менее, я все же вышел в общий коридор и сразу понял, что напрасно поленился, боясь показаться самому себе смешным: на придверном коврике лежал пухлый конверт. На бомбу он явно не был похож… Я схватил находку и ринулся назад в квартиру — выход из подъезда хорошо виден с балкона. Пять минут ожидания ни к чему не привели: таинственный почтальон на улице не появился. Оставалось смириться с поражением, сесть в кресло и просмотреть содержимое конверта.