— Да, — подтвердил он, перехватил сумку левой рукой и протянул правую для рукопожатия. — Павел.
— Константин, — отрекомендовался я, отметив необычную для вполне заурядного телосложения крепость его ладони. — Один?
— Один. Ты тоже?
— Точно. — Так и подмывало спросить, кто он, но верх взяла осторожность.
— Я видел тебя на рынке, — неожиданно заявил Павел.
Вот это плохо… Одно дело — просто видел, другое — засек, как я приобретал шмотки…
— Ты сумку покупал, — любезно подсказал он.
Час от часу не легче!
— У той, с которой приехал, ручки оторвались, — храбро соврал я. — Сам понимаешь, не ремонтировать же…
Хиленькое объяснение он слопал или сделал вид.
— Знаешь кого-нибудь из наших попутчиков? — отважился я на разведку.
— Не-а, — беззаботно ответил Павел. — Ты — первый.
— Дороговато… — невпопад вздохнул я.
Он сбоку зыркнул на меня колючими глазами и возразил:
— Для пары недель — нормально.
— Посмотрим… Лишь бы не было скучно.
— Не будет. — Заверение сопровождалось хитрым смешком и мне не понравилось.
— Морская болезнь не пугает? — обнаглел я.
— Чего?! — искренне удивился Павел.
— Я знавал одного… Он начинал блевать уже от слова «пароход»!
— Кретин! — буркнул Паша, неведомо в чей адрес: то ли — вымышленного субъекта, то ли — мой.
К причалу мы подошли, сохраняя настороженное молчание.
— Последние! — громогласно объявил сверху щеголь-капитан в элегантной белой форме и с кортиком у бедра. Он обращался к туристам, ожидающим на палубе. Среди них я впервые увидел плотную блондинку со смеющимися глазками, ухоженного красавчика лет сорока, отмеченного ранней сединой, и худосочного невзрачного мужчину неопределенного возраста. С арифметикой у меня полный порядок, но двенадцатого отдыхающего я на палубе не разглядел.
— Добрый день! — поздоровался Павел.
— Привет честной компании! — подхватил я, входя в образ разбитного малого, вылезшего из грязи в князи.
Нам ответил нестройный гул десятка голосов. По натертой до блеска палубе мы подошли к капитану, пожали ему руку и отдали билеты.
— Дамы и господа! — провозгласил тот хорошо поставленным баритоном. — Через пять минут вас проводят в каюты. Пока любуйтесь окружающими красотами.
Публика разбилась на кучки, тихо перешептываясь, а капитан подозвал пожилого усатого матроса с кейсом и зашелестел бумагами, выписывая что-то на отдельный листок.
— Кровати делят, — усмехнулся Павел.
К кэпу подошел «Хрущев» и склонился к его уху. Спустя буквально мгновение капитан вскочил, подобострастно выгнул широкую спину и радостно затряс породистой головой.
— Ух ты… — удивился я.
— Папа… — коротко обронил Павел.
— Кто? — Смысл сказанного не сразу дошел до меня, а когда дошел, то новые разъяснения не понадобились: в определенных кругах так за глаза величали главарей серьезных преступных группировок.
— Дамы и господа! — снова взял слово капитан. — Считанные минуты — и я прикажу отдать концы. У вас будет достаточно времени для устройства и разбора вещей, а в десять часов склянки позовут к завтраку. Там все получат возможность познакомиться, и мы обсудим программу отдыха.
Он принялся выкликать гостей, называя номера их кают, а два матроса — к усатому прибавился юноша в бескозырке — занялись багажом.
На верхней палубе в люксе поселился «Хрущев» с дамой в темных очках. Каюту рядом на правах хозяина занял капитан, а вот третий люкс отвели гренадеру и блондинке. Факт поразительный: верзила тянул максимум на шефа вышибал приличного кабака — за что такая честь?
Этажом ниже в каютах первого класса разместились Регина с Вадиком, седоватый со смешливой дамочкой, мы с Павлом и в последней, четвертой, — худосочный гражданин по фамилии Синицын. Одного пассажира явно недоставало.
Команда, состоявшая из усатого боцмана (он же кок!) и матроса-рулевого, проживала в кубрике за лесенкой, ведущей на палубу. При всем уважении к размерам судна, им там, на мой взгляд, было тесновато. Напротив кубрика располагался камбуз. В противоположном конце коридора — в торце — туалет. Единственный — маловато на всю-то ораву…
Наша каюта не отличалась простором, зато убранство и комфорт приятно радовали. Стены покрывали панели красного дерева и драпировки светло-коричневых тонов. Такой же тканью были обтянуты мягкие откидные диванчики-койки. На полу — ковер с толстым ворсом. Добавим сюда встроенный платяной шкаф, антресоли для сумок, переносной японский телевизор на поднимающейся к потолку штанге и кучу прочих полезных мелочей от фужеров до полотенец.
Немудрено, что Павел восхищенно присвистнул, едва переступив порог, и сел на диванчик, таращась по сторонам. Я не свистел, но в остальном повторил его маневр. Из затянувшегося созерцания жилища нас вывело негромкое урчание заработавших двигателей. Корпус корабля слегка вздрогнул.
Я бросил сумку и поспешил на палубу.
— Боитесь пропустить исторический момент? — усмехнулась Регина, с которой мы столкнулись в узком коридоре.
— Конечно! — весело подтвердил я и посторонился, освобождая даме проход к лестнице.
Брюнетка поблагодарила и проскользнула наверх, задев меня крепким бедром. Купол юбки коварно взметнулся прямо на уровне моих глаз.
Крик о помощи, как ему и положено, раздался внезапно. На правом борту собрались все, кто находился в этот момент на палубе, и с раскрытыми ртами глазели на берег: от рощи к причалу бежала девушка, за ней гнался бородатый мужик… с топором! Девушка отчаянно махала руками, левый рукав блузки был порван и окровавлен.
— Бог мой… — выдохнула застывшая рядом со мной Регина, судорожно вцепившись пальцами в перила.
Девушка одолела сходни и запрыгала по балкам провалившегося местами пола баржи, рискуя переломать ноги. У причальной стенки она все-таки споткнулась и упала. Преследователь, изрыгая потоки брани, настиг несчастную и угрожающе занес топор над ее головой. Беглянка собрала последние силы, оттолкнулась ногами и рухнула в воду между баржой и яхтой, корпуса которых уже отделяли друг от друга пять-шесть метров.
Я прыгнул, повинуясь рефлексу, и не успел толком сгруппироваться, поэтому ушел глубоко под воду и вынырнул чуть поодаль от барахтающейся девушки. Правда, двух взмахов хватило, чтобы настичь ее и схватить вовремя за волосы: она с избытком нахлебалась и начала погружаться. Павел плюхнулся вблизи нас совершенно напрасно: поднятая им волна вдоволь напоила и меня, да и суетливость помощника больше мешала, чем помогала. С грехом пополам мы засунули несостоявшуюся утопленницу в спущенный на веревке с борта яхты спасательный круг, а команда завершила операцию, подняв на палубу всех троих в том же порядке, в каком те начинали водные процедуры.
Боцман успешно провел показательный сеанс искусственного дыхания, и спасенную перенесли в кают-компанию, где возбужденные женщины тотчас принялись хлопотать вокруг бедняжки.
Я сел в лужу, натекшую с одежды на полированные доски палубы, отплевался и восстановил дыхание. Павел сопел по соседству. Подошли капитан с «Никитой Сергеевичем».
— Молодцом! — похвалил второй и одобрительно похлопал нас по мокрым спинам.
— Не растерялись! — поддакнул кэп. (Интересно, а где были он сам и его команда?) — Бородач сбежал, паскуда…
Мы посмотрели на опустевший причал.
— Ее надо в больницу, — хрипло произнес Павел.
— Раны пустяковые… Кожа на плече ободрана да пара синяков, — заметил капитан. — Сами выходим.
— Вы серьезно? — удивился я. — Девушку едва не прибили! В милицию…
— Ерунда! — жестко перебил «Хрущев». Блестящая физиономия светилась от широкой улыбки, но глазки смотрели цепко и холодно.
Капитан опустился на корточки, касаясь меня плечом, и сдвинул фуражку на затылок.
— Нам реклама ни к чему, господин Берестов, — со значением проговорил корабельный бог. — Разбор инцидента с привлечением… э-э… властей задержит круиз минимум на день. Возникнут и разные вопросы, а некоторые туристы… м-м… жаждут покоя.
— Мы с капитаном посоветовались и решили взять девушку с собой, — встрял бритый. — Подлечится, отдохнет душой…
— Разве плохая компенсация за пережитое, а? — добавил милый и заботливый кэп.
Я взглянул на Павла и пожал плечами. Тот отвернулся и промолчал.
— Вам виднее… — Что еще умное я мог сказать?
— Вот и ладненько! — обрадовался капитан и рявкнул рулевому: — Полный вперед!
Инцидент при отплытии не нарушил распорядка дня, и на завтрак все собрались без опоздания. Салаты, сырокопченую колбасу и осетрину умяли моментально: пережитое волнение обычно способствует пробуждению аппетита. Потряс вызывающе худой Синицын, уничтоживший в одиночку целую тарелку сыра! Либо он страдал повышенной впечатлительностью, либо мучился, простите, глистами.
Боцман-кок подал кофе. Блистательный капитан отхлебнул из чашки, встал и произнес:
— Итак, дамы и господа, приступим!
— Пики — козыри, — шепнул Павел, намекая на сходство ситуации с началом карточной игры в салоне Монте-Карло.
Я сдержал смех: подобное сравнение пришло и мне на ум.
— От имени туристической фирмы «Норд стар» я рад приветствовать вас на борту яхты «Лебедь». Уверяю, что вы не напрасно выложили деньги на приобретение нашего круизного тура. Экипаж и я приложим все силы, чтобы обеспечить вам отменное питание, массу развлечений и прекрасный отдых!
Нестройные и жидкие аплодисменты вдохновили кэпа.
— В каютах есть программы путешествия, — повысил он голос на полтона. — В них вы найдете распорядок дня, даты и время мероприятий. Кроме того, каждый волен планировать свое время, как ему хочется, и делать все, что хочется. Устав яхты запрещает нарушение общественного порядка, норм этики и вмешательство в работу команды.
Он сделал паузу, чем и воспользовался неугомонный Паша:
— Скажите, капитан, нормы какой и чьей этики имеются в виду? Они, как нам всем известно, различны в Соединенных Штатах и, например, у туземцев острова Тасмания.