Капитан не растерялся:
— Нашей этики, уважаемый, нашей… Общества, где мы с вами живем. В случае непредвиденных обстоятельств и спорных моментов проблемы будет разрешать товарищеский, так сказать, суд пассажиров — коллегиально.
Гренадер, цедивший кофе, поперхнулся: перспектива иметь под боком правосудие стала для него полной неожиданностью.
— Как не вспомнить проработку алкоголиков в былые времена! — хихикнула его подруга, сменившая майку на просторный блузон.
Кэп пропустил шпильку мимо ушей и сказал:
— Вечером по пятому каналу телевизора вы можете посмотреть видеофильмы. Для досуга имеются библиотека, фонотека, настольные игры…
— Домино? — вновь съязвил Павел.
— И оно тоже… Для тех гостей, кому покер и шахматы безусловно сложны.
— Один-ноль в его пользу, — шепотом поддел я Пашу.
— Поглядим, — вяло огрызнулся тот.
— А сейчас перейдем к ритуалу знакомства, — предложил капитан, оставаясь вежливым и невозмутимым. — Меня зовут Ростислав Владимирович, фамилия — Бельский.
На сей раз аплодисменты получились куда приличнее.
— Каждый волен представиться так, как того желает, — уточнил капитан. — Мы обязаны доверять друг другу и довольствоваться теми сведениями, которые гость посчитает возможным сообщить обществу.
Он выразительно посмотрел на «Хрущева», задумчиво вертящего ложечку в толстых пальцах.
— Каюта номер один! — позвал Ростислав Владимирович. — Никита Петрович, вам слово!
Бритый вздрогнул, выбираясь из паутины мыслей. И тут же кают-компания задрожала от дружного хохота: помимо внешности даже имена совпали! Виновник веселья нахмурился, не успев вникнуть в суть происходящего (сто процентов — не слушал «пламенную» речь капитана), но, сообразив, засмеялся громче всех.
— Никита Петрович Щедрин, — повторил он несколько раз, раскланиваясь налево и направо. — Предприниматель. Живу в областном центре. Люблю веселье и друзей. Откликаюсь и на Сергеевича!
Последнее уверение подлило масла в огонь: заулыбались наконец-то гренадер с Синицыным. Сохраняла кислую мину лишь одна туристка.
— Мой друг и помощник — Ольга Борисовна, — представил ее Щедрин. — Наши интересы совпадают всегда и во всем.
Дипломат мужик — понимай как хочешь…
— Замечательно! — воскликнул Бельский. — Начало положено. Вторая каюта моя… Я — старый морской волк, четверть века бороздил моря и океаны на судах торгового флота. Больше года командую «Лебедем», выйдя в отставку. Разведен… Слово — каюте номер три!
Гренадер поглядел на свою блондиночку, на Щедрина, на капитана… По мере продвижения его взгляд грустнел все больше.
— Ох… — вздохнула подруга. — Я Татьяна. Работаю манекенщицей в областном молодежном центре моды. А он, — наманикюренный пальчик уперся в плечо сумрачного соседа, — Евгений.
Капитан огорчился скудостью рекомендаций и преувеличенно оживленно спросил:
— Где трудится молодой человек? Чем увлекается?
Видимо, с речью у Жени дела обстояли неважно. Он опять предоставил возможность отдуваться Танечке.
— Спортсмен, — неохотно подсказала та. — А увлекается… мною, наверное!
Заявление вовсе не порадовало парня — он угрюмо уставился в пол. Сама же девица пришла в восторг от собственной шутки и громко расхохоталась.
— Ты видел когда-нибудь манекенщиц с такими грудями? — горячо зашептал мне в ухо Павел.
— Нет, — откровенно сознался я.
— Во-во! — Паша многозначительно поводил бровями.
Ростислав Владимирович также ощутил фальшь в словах Татьяны и поспешил переключить внимание публики на каюту под номером четыре. Я не ошибся: Регину и Вадика Успенцевых связывали узы законного брака. Проживали супруги в соседней области; он руководил совместным с немцами предприятием, она — домашним хозяйством.
— Штучка, — пробормотал Павел, слушая речь Регины и рассматривая даму с головы до ног. В душе я с ним согласился, но предпочел промолчать.
Подлинный фурор среди круизников произвел красавчик с сединой, поселившийся за дверью под цифрой «пять».
— Эрнест Сергеевич Савельев, писатель, — скромно, но с чувством собственного достоинства отрекомендовался он.
— Не может быть! — первой ахнула Регина, картинно прижав ладошки к груди.
— Это вы детективы пишете? — привстал Щедрин, чего я от него никак не ожидал. Получив утвердительный кивок седоватого, он протиснулся к знаменитости и воодушевленно схватил ее за обе руки. — Потрясающе, товарищи!
«Товарищи» из уст «папы» добили меня окончательно.
Поднялась суматоха, вызванная стремлением большинства туристов прикоснуться к одному из столпов отечественного детективного жанра. В общем шуме потонул красноречивый возглас Павла:
— Ни х… себе!
Люблю детективы… Гарднер, Стаут, Картер Браун — острые, умные, ироничные. «Западаю» на Агату Кристи — обалденную и непредсказуемую. Савельева читал — нравилось, но присоединиться к восторгам как-то постеснялся. Это дало возможность наблюдать за странной реакцией Синицына на происходящее: тот сидел бледный, комкая пальцами край скатерти и кусая плотно сжатые губы. Перехватив мой взгляд, он спохватился и попытался придать своему лицу благостное выражение, однако глаза продолжали источать холодную злобу…
Когда страсти поутихли, Эрнест Сергеевич познакомил нас со своей женой Беатой, подчеркнув ее польское происхождение и умение создать уют в доме. Белоснежная кожа, лучистые голубые глаза, сочные губы и шикарные золотистые волосы наводили на мысль, что эта женщина создана не только для домашнего хозяйства. Пожалуй, она была пышновата, но о вкусах, как известно, спорят…
Савельев взял на себя труд представить обществу и Сергея Александровича Синицына — своего друга, москвича-литератора… «Замечательной души человек» — слова Эрнеста Сергеевича! — криво улыбался, приподняв левое плечо. Я заподозрил у него еще и фурункулез под мышкой в придачу к кишечным паразитам.
Так как стараниями мэтра одинокий обитатель седьмой каюты «засветился» вне очереди, то завершать церемонию досталось нам с Пашей. Я вышел на сцену первым, назвался и туманно наплел про интересы на рынке ценных бумаг. После выступления «звезды» зрителя обычно мало волнуют следующие затем концертные номера. Павел заметил равнодушие к моей персоне и побил рекорд краткости.
— Галкин Павел, — сказал он, не потрудившись оторвать зад от сидения стула.
Капитан не возмутился и взял заключительное слово:
— Уважаемые дамы и господа! На яхте присутствуют четыре ослепительные женщины и семеро достойных мужчин, в чем мы имели удовольствие убедиться.
— Силы не равные! — брякнул Синицын. Он впервые открыл рот, но лучше бы продолжал молчать — скрипучий голос не прибавил светлых тонов к его облику.
— Раньше бы думали, батенька, — с усмешкой заметил Никита Петрович.
— А где двенадцатый пассажир? — задал я давно мучивший меня вопрос.
— На самом деле! — поддержал Вадик. — Сергей Александрович вон без соседа остался.
— Зато вправе рассчитывать на соседку, — ляпнул Паша.
Намек на спасенную девушку, отсутствующую на собрании, и судьба потерявшегося туриста всколыхнули массы. Капитану потребовалось повысить голос, чтобы восстановить тишину.
— Фирма реализовала двенадцать билетов — это верно. Мы предварительно не спрашиваем фамилий гостей, стараемся единственно регулировать соотношение… м-м… женщин и мужчин для удобства размещения, — пояснил Бельский. — Причины неявки двенадцатого отдыхающего нам неведомы. Агентство об отказе он не предупреждал, билет не возвращал… Такое изредка случается — ничего страшного. Что касается Машеньки, то я включил ее в состав команды… Девушка согласилась помогать боцману на камбузе…
Павел встал и потребовал:
— Приведите ее к нам!
— Зачем? — смутился капитан. — Девочка не вашего круга, господа… И она…
— Мы хотим ее видеть! — перебила Регина.
— Позовите, — поддержал Никита Петрович, склонив чашу весов в пользу туристов.
Капитан подчинился и вышел из кают-компании.
— Удивительный снобизм, — проговорила Ольга Борисовна.
На ее слова никто не откликнулся: публика молчала.
Маша явилась спасителям в матросской тельняшке, доходившей ей до колен. На бледном личике выделялись огромные карие глаза, поражавшие детской чистотой и невинностью. Пухлые губы манили свежестью — природа заранее предназначила их исключительно для поцелуев. Невысокий рост и короткие темные волосы делали ее похожей на мальчишку, однако под свободным покроем импровизированного платья угадывалось развитое тело взрослой женщины.
Все мужчины замерли при виде маленького чуда и завороженно глазели на него. Первым опомнился писатель.
— Сколько тебе лет, доченька? — проворковал он.
— Восемнадцать… — рассыпался по каюте звон колокольчика.
— Почему бородач преследовал тебя?
— Он мой отчим… Он хотел… Уже не первый раз пристает… — в глазах-блюдцах заблестела влага.
— Сволочь! — резко бросила Беата.
Слова Машеньки, даже если и не полностью, подавили ревность, возникшую при ее приходе в сердцах женщин, то уж точно породили солидарную ненависть к насильнику и жалость к жертве. Сомневаться в правдивости малышки не было оснований — картина расправы хорошо запечатлелась у всех в памяти.
— Я не хочу возвращаться! — вскрикнула Маша, упала на колени и закрыла ладошками личико.
— Вот что, капитан, — начал Никита Петрович. Из добродушного крупного порося он превратился в кряжистого и грозного кабана. — О камбузе забудь. Девочка займет вакантное двенадцатое место и станет нашим полноправным партнером по круизу.
— У меня найдется свободная койка, — скрипнул Синицын.
Гренадер Женя, не лишенный, оказывается, высоких порывов, так посмотрел на «замечательной души человека», что тот едва не свалился под стол.
Тем временем добросердечная Беата подняла девушку, прижала к своей высокой груди и рассудила:
— Эрнест переселится к Сергею Александровичу, а Маша устроится вместе со мной.