рович? — обиделась Беата. — Зачем скрывали, что вы все четверо — вместе?
Илья ощутил неладное и забеспокоился:
— Я все объясню… Дяде в голову взбрела идея отдохнуть тишком на лоне дикой природы. Я его прекрасно понимаю: бизнес и городская суета так утомляют! Дядюшка вообще обожает тайны, поэтому свою задумку держал в строгом секрете от членов семьи и коллег. В результате там поднялся настоящий переполох!
— Погоди… — встрял Щедрин-старший.
— Ты не волнуйся — кроме меня никто ни о чем не догадывается! О твоих намерениях я узнал совершенно случайно за два дня до круиза и успел купить последнюю путевку…
— Как ты узнал? От кого? — нахмурилась Ольга Борисовна.
— Это — моя маленькая тайна! Неужели преступно любить родного дядю? Я хочу быть рядом с ним — только и всего! — Завершающая фраза адресовалась зрителям в расчете склонить в свою пользу общественное мнение.
Татьяна придвинулась к Никите Петровичу, обняла его за плечи и внятно произнесла:
— Перестань ваньку валять!
Щедрин дернулся словно от удара кнутом и… расхохотался. Смеялся он взахлеб, приседая и хлопая ладошками по коленям. Глядя на него, невольно заулыбались и остальные пассажиры. А когда Никита Петрович стиснул счастливого мальчугана в объятиях, радость и умиление охватили толпу.
— Как мы вас… разыграли?! — хрюкал старший, обнимая племянника за талию. — С вертолетом здорово придумал!
— Пустяки, дядя, — отмахнулся тот. — Зафрахтовал в Бобрах у вояк.
— Молодчина! — не унимался гордый дядька. — Друзья! Душевно извините нас за мистерию… Надеюсь, что вы не скучали, а это — главное! У меня замечательный племянник — единственный и любимый… Мы с ним еще дадим жару… — он споткнулся, сам не очень представляя, кого собирается «поставить на уши», и закруглился: — Пойдем, Илюша.
Они в обнимку проследовали в каюту Щедрина. Ольга Борисовна и Женя тактично удалились к Татьяне. За ними и остальной народ разбрелся кто куда, обсуждая спектакль.
Да именно спектакль… Я не сомневался, что показанное нам представление — чушь собачья. Единственно настоящее — племянник. Его появление — как снег на голову дражайшему Никите Петровичу. Достаточно вспомнить шок Щедрина — так не сыграешь! — и рожу Евгения в самом начале сцены. Далее по ходу веселья гренадер сумел выжать лишь кривую ухмылку, а бедная Ольга Борисовна оказалась неспособной и на подобную мелочь. И выручила Никиту умница Таня, вовремя толкнувшая его на верную линию поведения, спасавшую ситуацию и в частностях, и в целом… Хитрый мужик мигом смекнул и блестяще исполнил партию с листа. Тогда уже Илье пришлось подыгрывать: из солиста он превратился в подпевалу против собственного желания. Потому и улыбка его после дядиных объятий приобрела кисловатый вид… Беззаботные зрители увидели то, что хотели видеть, а натяжки списали на огрехи при подготовке актеров — так проще жить и наслаждаться солнцем, природой и покоем.
Передо мной возникло три новых вопроса: зачем племяш проник на яхту вопреки воле родного дяди, почему наврал про вертолет (ни в Бобрах, ни в самом городе нет военных вертолетных подразделений!) и… известен ли Илье пароль?
— Земля! — радостно крикнул вахтенный.
После эффектного спуска с небес прошло меньше получаса — зачем было устраивать цирк? Не проще ли нормально приземлиться на Чайкином Носу и ждать нас там?!
Остров Чайкин Нос имел форму овала с неровными контурами. Его площадь не превышала трех квадратных километров — так значилось в программе круиза. Придумавший название острову обладал незаурядной фантазией: чайки изредка планировали над прибрежными водами, но ничего похожего на птичьи клювы (например, косы или мыса) в рельефе острова мы не заметили.
После полутора суток плавания всем хотелось ступить на твердую землю. Осадка яхты позволила приблизиться к линии прибоя метров на пятьдесят, и при погрузке в единственную шлюпку возник ажиотаж: она вмещала шесть человек вместе с гребцом-матросом. В ходе непродолжительных препирательств в первую партию попали Никита Петрович с Таней, Савельевы и Регина.
— Давайте вплавь, — предложил Илья оставшимся на корме неудачникам.
Мне идея понравилась. На нас глядя, сбросил летнюю куртку и Евгений.
— Ой! — испуганно вскрикнула Машенька, взирая на торчащую на поясе гренадера полукобуру с пистолетом.
— Газовый, — успокоил девушку Евгений, невозмутимо снимая рубашку.
Ищи дураков… Будто я не отличу рифленую рукоятку «макарова» от смахивающего на него девятимиллиметрового газового «вальтера»!
— Умеют люди делать, — с уважением к мастерству немецких оружейников высказался Синицын.
И этот туда же… Впрочем, какое мне дело — я промолчал. Тем временем Женя аккуратно свернул одежду валиком, сунул внутрь оружие и для верности перетянул сверток брючным ремнем. Затем, по-собачьи зажав конец ремня в зубах, сноровисто спустился в воду, цепляясь за поручни страховочного ограждения палубы. Ни одной капли не попало на драгоценную ношу. Женя высоко поднял левую руку с одеждой и на боку поплыл к берегу.
— Идиот! — усмехнулся Илья, лихо прыгнув в озеро прямо через верхний поручень перил.
— Кто следующий? — Павел мешкал, поглядывая на Машу.
— Пойду надену купальник, — встрепенулась девушка.
— Чего же сразу не надела? — удивился Паша.
— Взяла с собой — думала, что на берегу. — Она приподняла полиэтиленовый пакет.
— Мы подождем, — смилостивился мой сосед.
Переодевание затянулось — запуталась, наверное, в переплетениях тесемочек, из которых преимущественно и состоял одолженный Таней купальник.
— Помочь ей что ли? — пошутил я.
Павел на шутку отреагировал сердитым сопением и отвернулся. Гренадер и племянник уже выбрались на песок пляжа.
Наконец Машенька возвратилась к нам. Оказавшийся у нее за спиной Синицын издал булькающий звук и упал в шезлонг.
— Предупреждал ведь! — напомнил я озадаченному Паше, сам с удовольствием любуясь отменными девичьими ягодичками, между которыми совсем затерялась тонкая тесемочка плавок.
Виновница смятения в мужских сердцах ловко перебралась через страховочные поручни и рыбкой скользнула в воду. Спустя мгновение, ее мокрое смеющееся личико возникло над поверхностью.
— Эй! — Девушка призывно махнула рукой.
— Смотри, Паша, уведут твою красавицу, — предостерег я, наблюдая за Ильей, явно поджидающим пловчиху на берегу.
— Я этой арийской роже руки повыдергиваю! — сердито пообещал сосед.
Относительно «арийской» он точно подметил. Илья на самом деле походил на немца-северянина или на скандинава: светловолосый, голубоглазый, с крепким подбородком и прямым носом. Однако насчет «выдергивания рук» — тут Павел погорячился. При среднем росте гость с неба обладал тренированным телом и вполне мог за себя постоять. Во всяком случае в схватке с Павлом — уж точно.
Свои опасения я высказать не успел, так как воинственный малый повторил прыжок конкурента и по длинной дуге отправился догонять девушку.
— Вы дождетесь шлюпку? — спросил я вышедшего из транса Синицына.
— Д-да… Я неважно плаваю.
— Захватите нашу одежду…
Просьба ему не понравилась, но «замечательной души человек» великодушно кивнул.
На острове туристы разбились на группы по интересам. Савельевы вместе с верным Синицыным углубились в лес, начинавшийся сразу за песчаной полосой пляжа, надеясь отыскать хотя бы десяток сыроежек. Щедрин-старший в сопровождении гренадера пошел искать рыбное местечко. Удочками его снабдил капитан, а для копки червей Евгений прихватил пожарную лопатку с яхты. Они бодро прошагали сто метров вправо и скрылись за изгибом берега, поросшим густым кустарником. Про рыбу не знаю, но на месте червей я бы поостерегся… Ольга Борисовна выбрала пешую прогулку в гордом одиночестве. Молодежь растянулась на песке, предпочитая солнечные ванны, купание и веселый треп.
Я пытался улучить момент и остаться с Ильей с глазу на глаз, чтобы расставить точки над «i», но мне постоянно кто-нибудь мешал. В основном — Регина, отиравшаяся подле парня и в переносном, и — пару раз — в прямом смысле слова. Однажды в воде она умудрилась взгромоздиться к нему на руки — поучи, мол, плавать. Возможно, Илья и преподал бы урок, да Вадик дрыгался рядом. Сам «викинг» пробовал ухаживать за Машенькой, но усек недобрый блеск в глазах Павла и отступился, переключив внимание на дядину любовницу. Таня, верная себе, принимала участие в общей беседе с ленцой, исправно подставляя солнечным лучам то спину, то живот.
В три часа с борта яхты донеслось дребезжание склянок.
— Наконец-то, — обрадовался Илья. — Со вчерашнего вечера толком не ел.
Разморенные теплом, мы не разделили его энтузиазма. Желания забираться на корабль и через час возвращаться назад никто не испытывал. К тому же грибники и рыбаки не показывались.
Капитан с мостика в старомодный рупор повторил приглашение к столу. Мы криками и жестами продемонстрировали бойкот обеду.
— Ура! Мне больше достанется, — пошутил Илья. — Голод — не тетка.
Парень с разбега врезался в воду. Я тоже поднялся.
— Ты куда? — удивился Паша.
— Возьму у кэпа фотоаппарат и заодно притащу на всех бутербродов, — пояснил я, изображая заботливого папочку.
— Вот это друг! — просиял сосед. — Фотки на память — здорово!
Подниматься на борт из шлюпки — одно, с «голой» воды — другое. Мне помог капитан, бросивший чальный конец. По нему я и забрался, упираясь в борт ногами, словно скалолаз.
— Тоже проголодались? — обрадовался хлебосольный Ростислав Владимирович.
Я развеял его заблуждения.
— «Полароид» — моментальный снимок, — порекомендовал он.
— Годится!
— На чей счет записать?
— На счет?! A-а… На мой.
— Идите в кают-компанию и берите все, что сможете унести, — развеселился Бельский.
Илья поглощал калории в гордом одиночестве.
— Не выдержал? — спросил он, проглотив кусок холодной телятины.
— Дурной пример заразителен, — деловито ответил я, собирая с тарелок в полиэтиленовый пакет колбасу и ветчину.