— Извини, друг, — громко покаялся я. — Тоже не люблю оставлять следы.
Таня пришла в себя и сидела на мху, поджав ноги. Развернувшееся сражение если и не привело девушку в восторг, то моральное удовлетворение принесло. Я выдернул кляп.
— Спасибо… — проговорила она и сплюнула в направлении мучителя накопившуюся во рту слюну. — Подонок!
— И давно вы общаетесь? — спросил я, освобождая запястья Тани от брючного ремня Ильи.
— Третий круг, — сухо сказала она. Поразительно, но блондиночка не бросилась на шею спасителю в порыве благодарности и не пожаловалась сквозь слезы на пережитое… Держу пари, что грязные подтеки на личике образовались от пота, смешанного с пылью — истерические рыдания тут ни при чем.
— Третий круг? — не понял я.
— Сначала он просто выкручивал мне руки, затем бил палкой по пяткам. Пальцы — третий этап…
— А по времени?
— Полчаса, наверное… — Таня охнула, распрямляя плечи и разминая затекшие кисти. — Угораздило же наткнуться.
— Ты бы хоть кричала.
— Не успела… Не думала, что он обнаглеет до такой степени. С ходу врезал под ребра: задохнулась — не до криков было… Сперва испугалась… ну-у, сам понимаешь… Дудки: слегка потискал и сразу ломать принялся.
Она брезгливо повертела испорченный лифчик купальника и зашвырнула его в кусты.
— Порвал, сволочь… — Девушка огорченно вздохнула. — Поищи одежду, пожалуйста.
Футболка и юбка застряли в ветвях елки в двух шагах от небольшой лужайки, где разыгралась драма.
Таня оделась и попросила:
— Проводи меня к воде: приведу себя в порядок…
— А с ним что делать? — Я показал на затихшего Щедрина.
— Сам оклемается, — жестко приговорила пострадавшая.
— Последний вопрос: где фотоаппарат.
— Как раз успела спрятать перед нападением, — усмехнулась она.
Мы вышли к озеру в сотне метров от лагеря, подобрав по дороге злополучный «Полароид». Таня шагала осторожно, стараясь не ступать на отбитые пятки.
— Больно? — забеспокоился я.
— Не то слово, — горько усмехнулась она.
Пока Таня плавала, я сидел на песке и наблюдал за нею, прикидывая, чего ждать дальше от семейства Щедриных. Несомненно, Илья предпримет новые попытки добраться до фотокарточки. Возможно, с помощью Регины… С ними двоими Таня при моей поддержке, пожалуй, справится. Деваться мне некуда, а на прощение «арийца» лучше не надеяться: фактура не та. Вот если племяш подключит дядюшку (черт его знает: честь семьи все же!) — нам придется туго. В рукопашную с гренадером можно потягаться, но боевое оружие…
— Эй! — крикнула виновница моих грядущих неприятностей, стоя по грудь в воде. — Я выхожу!
— Давай-давай, — пригласил я.
— Отвернись!
Брось она в меня гранату — я бы удивился меньше. Откуда невинная скромность? Или это очередная хитрость, или «прибабах», вызванный издевательствами Ильи…
— Я не ослышался?
— Нет!
— Ладно. — Я вообразил себя избушкой на курьих ножках и повернулся к лесу передом, а к ней, извините, задом, держа ухо востро на случай подвоха.
— Все! — милостиво сообщила Таня.
Так же на цыпочках, щадя пятки, она двинулась к лагерю.
Иногда человек повинуется малоприятным порывам и потом либо выигрывает, либо клянет последним словом судьбу-провокаторшу.
— Ты очумел?! — нервно воскликнула девушка, оказавшись у меня на руках.
— Есть маленько… Вспомнил пробежку по шишкам.
— А-а… — понимающе протянула она и доверчиво склонила голову на мое плечо. От влажных волос исходил запах водорослей, а легкое дыхание щекотало мне ухо. — Не тяжело?
— Не то слово, — повторил я ее недавний ответ.
Ужинать народ устроился с комфортом: разборные столики, складные стульчики, пластмассовая посуда и бумажные скатерти. Мужчины жадно пожирали шашлыки, запивая мясо красным сухим вином. Трапеза поглотила их внимание целиком — нагуляли аппетит на свежем воздухе. Женщины, отдавая должное еде, не скрывали интереса к Татьяне, сидевшей рядом с Никитой Петровичем. Старший Щедрин был мрачен.
На меня внимания не обращали, что радовало, — следовательно, отсутствие девушки с моей персоной не связывали. Кстати, камеру она замаскировала подле лагеря в кустах, заставив меня не подсматривать — ужас!
Баранина удалась — прожаренная и сочная одновременно. Я расправился с первым шампуром, когда Никита Петрович, заморивший червячка, озабоченно высказался:
— Илья куда-то пропал.
— Голодным, чего доброго, останется, — проговорил Паша.
— Я придержу парочку, — заботливая Беата не поленилась сходить к мангалу, где боцман дожаривал последнюю закладку.
— Говорила же… — со значением дела произнесла Ольга Борисовна. — Эти охотники…
— Перестаньте молоть чепуху! — вдруг окрысился Щедрин. — У вас вечно от страха глаза велики! — Он раздраженно воткнул голый шампур в землю.
— Не нужно волноваться, — поддакнул Савельев. — Капитан предупреждал, что периодически сюда люди заплывают. Редко, но бывает… Ничего с Ильей не случилось — дышит воздухом.
— Как выглядят охотничьи ружья, я представляю! — упрямо настаивала женщина.
— Мы уже это слышали, — мягко напомнил Бельский.
— И про обрезы, и про комбинезоны, — добавил Щедрин.
— Вот именно! — торжественно подтвердила Ольга Борисовна.
Я перехватил многозначительный взгляд Татьяны: лодка в камышах…
— Зачем нас пугать? — возмутился Павел. — Короткоствольные карабины, как у американской полиции, нынче запросто можно купить в Москве или Питере.
— Удобная штуковина! — поддержал Вадик. — А военные комбезы продаются везде. У нас такие вместо спецодежды работягам выдают.
— Охотиться с подобной «бузукой» глупо — она дичь в клочья разнесет, — с сомнением покачал головой писатель.
Обрадованная нежданной поддержкой, паникерша заявила:
— Вы — как хотите… Лично я ночевать в палатке не буду!
— Дело хозяйское. — Капитан налил в кружку горячий чай. — Насильно никого не заставляем.
— Отлично, распорядитесь отправить меня на яхту, — Ольга Борисовна встала.
Кэп с сожалением отставил чай, надел фуражку и пошел к шлюпке. Дама устремилась за ним, не удостоив общество теплыми словами прощания.
— Мне нездоровится… — проскрипел Синицын. — Поясница… Боюсь, не стало бы хуже.
Его проводили молчанием.
— Меньше народу — больше кислороду, — хохотнул Павел. — Кто с кем спит?
Он не сразу осознал двусмысленность вопроса — помог «общий смех в зале».
— Ну, молодец! — ржал Вадик. На мой взгляд, у него имелось меньше всего поводов для веселья.
— Мы недостаточно выпили, чтобы делиться! — брякнул Савельев и моментально получил локтем в бок от Беаты.
— Да и рано еще, — произнес капитан, успевший вернуться. Подошедший с ним боцман поставил на столы с полдюжины бутылок коньяка.
— Лишнее, Ростислав Владимирович, — воспротивилась Беата. — Вчерашний опыт…
— Есть гитара? — беспардонно перебил Павел.
— Конечно! — сказал капитан и сделал знак боцману.
Тот сбегал в крайнюю палатку и принес инструмент.
Паша любовно провел ладонью по грифу, попробовал струны, подтянул колки и запел. Получалось очень «ничего».
— Браво! — захлопала в ладоши публика.
— Среди нас музыкальное дарование! — оживился Никита Петрович. — Берем коньяк и к костру!
А младшему давно бы полагалось появиться… Не убил же я его!
Словно по мановению волшебной палочки, из темноты возник Илюша. Долго будет жить! И выглядит сносно.
— Где ты пропадал? — нахмурился Щедрин-старший.
— Гулял, — выдавил племяш. — Поесть осталось?
— Сейчас… — засуетилась Беата и лично доставила с мангала шашлыки.
— Приходи к нам, — предложил Никита Петрович, приглашая широким жестом остальных туристов к костру.
Регина замешкалась. Захотелось кое-что обсудить с Ильей? Но неожиданно бдительный Вадик уверенно подхватил женушку под локоток.
Мы расселись-разлеглись вокруг костра, смотрели на огонь и слушали певца, азартно аплодируя в перерывах между номерами. Павел исполнял душевные романсы, бардовские песни и «блатнуху». Одинаково проникновенно. Коньяк обострял восприятие. Два часа пролетели незаметно.
На яхте зажглись сигнальные фонари, ночь принесла прохладу. Зрители ближе подобрались к костру, ловя его тепло.
— Все! — объявил Паша. — Благодарю за внимание!
— Еще! — вразнобой потребовали слушатели.
— Горло устало… Завтра, если хотите.
— Разумеется. — Никита Петрович тяжело поднялся. — Дайте человеку отдохнуть.
— Ах! — всплеснула руками Беата. — Так бы каждый день!
Народ загомонил, задвигался.
— Завтра повторим на острове Песчаный! — проинформировал капитан. — Утром свертываем лагерь и ложимся на курс. На месте будем часам к четырем-пяти пополудни.
Предстояло распределиться по палаткам. В результате жарких дебатов: по какому принципу селить — половому или семейному, выбрали компромиссный. Писательскую чету определили в маленькую палатку. Машеньке удалось вырваться из-под опеки и присоединиться к Регине с Татьяной (то еще сочетание!). Мужики поделились на тройки: Щедрины с гренадером облюбовали крайнюю палатку, мы с Павлом и Вадиком — среднюю из трех больших. Капитан на уговоры туристов не поддался и твердо настоял, что его место на яхте. Все разбрелись устраиваться.
— Пойдем отольем, — позвал меня Паша с деловым видом.
— Пойдем. — Согласился я неохотно, высматривая Таню, смывшуюся от костра первой.
Мы отошли к деревьям.
— Тебе спать хочется? — полюбопытствовал Павел.
— Не знаю, — честно сознался я. — Есть варианты?
— Нет, — прозвучало без полной уверенности.
Допытываться о его намерениях я не стал.
Возле палатки в голову пришла мысль, что неплохо бы вернуть «Полароид» капитану или как-то оправдаться за задержку. Но где же опять искать Таню?
Бельский намеревался сесть в шлюпку и что-то обсуждал с матросом-гребцом. Я направился к ним, но Таня опередила — она вынырнула из темноты с аппаратом в руке и попросила кэпа: