По ноге поползло какое-то насекомое, но я заставил себя думать о деле, тешась мыслью, что скорпионы здесь не водятся…
Логично, очень логично и хорошо задумано: посадили на яхту сообщника, который предварительно разведал материальные возможности пассажиров и места хранения ценностей. Стоянок по программе много, острова необитаемы — отличная возможность общаться с разведчиком, получать информацию и ждать удобного момента для нанесения удара… Кто же знал, что момент представится так скоро — уже на вторую ночь?
Неожиданная идея посетила мою несчастную голову — относительно личности сообщника. Я прокрутил ленточку фактов туда-сюда… Не сходится голос. Женский голос в нашей с Павлом каюте, когда я накрыл незваных гостей, занимавшихся… Нет, не развратом! Да и гость был всего один… Теоретически, из женщин там могли находиться лишь Таня или Беата — местонахождение остальных я знал точно. Но Таня не тянет на сообщницу, Беата — тем более. На час встречи со «связником» в елках у обеих алиби: одна уплыла в шлюпке на яхту, вторая — спала в палатке с мужем. Конечно, меня купили на дешевый трюк: вякнули фальцетом «ой!» — получилось, будто вскрикнула баба! Пока я бегал за Павлом, гость смотался…
И вдруг передо мной возник портрет иуды. Да! И плащ-палатка изумительно вписывается в картину… Единственный штрих портит чистоту и точность линий. И убрать его способен один человек — кисть у него в руках…
Да, все складно изображено… Однако какое касательство ко всему этому имею я со своим дурацким паролем и баксами?!
Додумать я не успел, схлопотав по голове чем-то тяжелым…
Женщина с добрым и милым лицом покачивала люльку и улыбалась гукающему в ней малышу. Он выплюнул соску, пуская от удовольствия слюни… Мама заботливо вернула пустышку на положенное место и аккуратно промакнула салфеткой мокрые розовые щечки… Младенец причмокнул губами — и я очнулся.
Вместо милой мамаши надо мной нависло чучело в черной маске с дырками для глаз и рта, вкусную соску заменял промокший кляп, а колыбель — слегка качающаяся на волнах моторка, на дне которой я лежал. Перед глазами (рубашку с головы сняли) ночное небо, начинающее постепенно светлеть.
— Приехали, — прошептал «связник», внимательно всматриваясь во что-то большое и темное, проступающее сквозь облачка стелющегося над водой тумана.
Я опрометчиво приподнялся и увидел в трех метрах нашу яхту. Расплата за инициативу наступила немедленно: «связник» ткнул мне в лицо растопыренными пальцами и приставил к носу дуло обреза.
— Будешь рыпаться — «думалку» снесу, — пообещал он.
«Лягаш» последний раз загреб и осушил весла, после чего предусмотрительно уперся ладонью в борт «Лебедя».
Они все-таки решились… Путь от камышей на противоположном берегу досюда не близкий. Они прошли его на веслах, боясь привлечь внимание треском мотора. Охота пуще неволи… Постараются ограбить каюты тихо или полезут напролом? В последнем случае не избежать крови: на яхте четверо мужиков да еще Ольга Борисовна…
«Лягаш» перебросил веревку через поручни и ловко поймал свободный конец, быстро зачалив его на носу лодки.
— Давай! — скомандовал «связник», отличавшийся от напарника ростом и весом в лучшую, сами понимаете, сторону.
Младший ухватился за верхний край борта и без труда подтянулся.
Я надеялся, что не нужен им на яхте, однако ошибся… «Связник» подхватил меня под мышки, приподнял, а «лягаш» втащил за шиворот на палубу, не соблюдая при этом мер безопасности при транспортировке ценного груза — я больно стукнулся головой о трубку поручня. Руководитель операции забрался последним.
Они осмотрелись, напряженно прислушиваясь. Обитатели корабля спали, как сурки в норах, — капитан не удосужился оставить в рубке вахтенного. Его вакантное место на посту мне и суждено было занять…
Согласитесь, что торчать голяком, привязанным к штурвалу, пусть и в запертом снаружи помещении — занятие неприятное со всех точек зрения. Я попытался рассмотреть лагерь на берегу, но мешал туман. Зато увидел в окошке беднягу Бельского. Головорезы вытащили его из люкса тепленьким, в нижнем белье, и учинили короткий допрос, сопровождающийся зуботычинами. Выяснив все, что хотели, налетчики доукомплектовали Ростислава Владимировича кляпом и веревками, после чего сунули ко мне в рубку.
При виде нагой фигуры на руле капитан вытаращил глаза и активно замычал. У каждого из нас имелись преимущества друг перед другом: он в минимуме одежды — я без всего, но я стоял, а он лежал на покрытом резиновыми ковриками полу. Мы пообщались, стараясь интонациями и мимикой компенсировать недостаток красноречия. Лучше всего получалось возмущение по поводу происходящих безобразий.
Между тем звуки, долетавшие до наших ушей, позволяли приблизительно судить о событиях, разворачивающихся на яхте. Сперва донесся шум снизу — от кубрика команды. Судя по его краткости во времени, матрос с бравым боцманом не смогли оказать нападавшим серьезного сопротивления. Затем приглушенные женские крики оповестили о том, что ребятки добрались до Ольги Борисовны. О судьбе Синицына приходилось только догадываться: либо он встретил насилие храбрым молчанием, либо его пришили, не дав и пикнуть.
Минут пятнадцать держалась полная тишина. Мы с Бельским замерли, стараясь уловить малейший звук и определить характер дальнейших действий бандитов.
Первым на палубе появился «лягаш» с объемистой сумкой. Я заподозрил, что в нее запиханы не одни мои доллары. Стук, вызванный падением груза в лодку, подтвердил правоту этого предположения. Между тем «лягаш» и не думал спускаться в моторку. Он заглянул к нам, удовлетворенно хрюкнул и вновь скрылся на нижней палубе.
Повторным рейсом грабители — уже вдвоем! — вынесли музыкальный центр «Сони» — гордость кают-компании. Если бы у штурвала томился капитан и видел это — он бы не пережил урона. Я же проявил сдержанность.
Потом состоялись еще три ходки. Не знаю, все ли чемоданы и баулы перекочевали в лодку, но свою сумку я узнал. Вот мерзавцы! Но и теперь наглецы не спешили. Они вновь пропали где-то в недрах судна. Капитан, ориентировавшийся в обстановке в основном по моим кивкам и нечленораздельным высказываниям, начал проявлять признаки беспокойства, которое передалось и мне: парочка орудовала четко и грамотно. Следуя логике, на завершающем этапе вторжения, они не могли не подумать о судьбе яхты… Взорвать — не взорвут, а попортить — запросто.
Подтверждение опасений не заставило себя долго ждать: внизу грохнуло. Капитан забился на полу в конвульсиях. От нового удара судно содрогнулось.
— Эй, что там у вас?!
Кричали с берега, мужчина. Видимо, возня на яхте привлекла-таки внимание в лагере. На душе потеплело. И зря!
«Связник» тотчас выскочил на палубу.
— Все нормально! — нагло заорал он.
— Это вы, капита-ан?
Лишь Вадик способен на такой идиотизм — не узнать голоса кэпа. Впрочем, я в данный момент погорячился с выводами: спросонья да в тумане…
— Я-а! — подтвердил самозванец. — Спокойной ночи!
— С добрым утром!
Нет, все же Вадик — не кретин. Его заливистое ржание над собственной шуткой перебудит, пожалуй, всех остальных — нам это на руку. «Связник» подумал о том же.
— Кореш — вполголоса позвал он.
«Лягаш» возник рядом, вытирая руки обрывком ветоши.
— Сматываемся… — приказал старший.
— Но я не успел…
— Насрать! На берегу зашевелились. — Он повелительно кивнул на рубку.
Братья-разбойники выволокли извивающегося капитана, попинали несчастного для острастки и, добившись послушания, спихнули в моторку. Напоследок «лягаш» заскочил в рубку, сноровисто вытащил аккумуляторы из рации, врезал мне по физиономии и весело попрощался. Они быстро спрыгнули в лодку, отвязались и в два гребка растаяли в тумане.
Я прислушался: в музыкальную тему удаляющегося плеска весел вторгся размеренный булькающий мотив. Что такое?! Неужели подонки… От жуткого открытия засосало под ложечкой. Я дернулся — веревка держала крепко.
Внезапно дверь рубки распахнулась. К сожалению, мой рот физически не имел возможности раскрыться от удивления — в проеме стояла на четвереньках… Таня! Я радостно замычал, словно увидевшая доярку корова, которая целый день щипала траву и сгорает от нетерпения, предвкушая дойку.
Девушка приложила палец к губам и занялась путами. Я сразу-то и не разглядел ее необычный наряд: расстегнутую блузку поверх лифчика и трусиков.
Свобода всегда приятна, но порой доставляет неожиданные неудобства. Мои руки и ноги занемели настолько, что я потерял равновесие и пал на колени перед прекрасной спасительницей.
— Как ты…?
— Потом, — оборвала Таня. — Они открыли клапаны — яхта тонет.
— Бог мой! — воскликнул я — опасения оправдались.
— Прикройся, — попросила девушка и целомудренно отвернулась.
Ценное замечание. Я огляделся в поисках подходящего под фиговый листик предмета и взял красный сигнальный флажок.
— Замечательно! — с горечью усмехнулась Таня. — Идем освобождать остальных.
Не теряя времени, мы спустились в кубрик команды. Снаружи в замке двери торчал ключ.
— Один раненый, — подавленно доложил боцман. Его бледное лицо и обвисшие усы говорили сами за себя. Кровь из разбитой брови запачкала тельник.
Матросик-рулевой лежал на койке без движения. Боцман успел куском простыни забинтовать его разбитую голову.
— Мы тонем, — коротко оповестила Таня.
— Понял, — отреагировал боцман. — Пойду проверю?
— Мы им займемся, — кивнул я на пострадавшего.
Пока я выносил раненого на палубу, Таня освободила Синицына и Ольгу Борисовну. Вид обоих не прибавил нам оптимизма. Женщина куталась в разорванный халат и потерянно трясла растрепанной головой, а «замечательной души человек», потрогав ссадину на лбу, повис на поручнях в приступе тошноты.
— Шлюпка! — напомнила сообразительная блондинка.
Посудина на самом деле болталась у левого борта — грабители допустили ошибку. Погрузиться не составляло труда: яхта заметно осела и перепад высот между бортами значительно сгладился. Проблема возникла лишь с матросом, но мне помог подоспевший боцман.