— Что? — спросил я у него.
— Плохо… Клапаны я закрыл, но под самым днищем — пробоина. Испохабили, гады! — он мрачно сплюнул в воду.
— Плывем за помощью.
Он отрицательно помотал головой и спросил:
— Где капитан?
— Они взяли Бельского в заложники, — ответила за меня Таня.
— Тогда я остаюсь, — твердо сказал боцман. — Надо попробовать спасти корабль.
Решение, достойное моряка и мужчины.
— Таня, доставь их на берег и пусть сюда плывут мужики. Я остаюсь тоже…
Она внимательно посмотрела на меня, кивнула и напомнила:
— Оденься.
Работали мы с боцманом, которого звали Семен, будто одержимые. Лично меня не прельщала мысль застрять на проклятом острове без пищи и прочих средств к существованию. Моряка подстегивала еще и боль за гибнущий родной корабль. Из подручного материала соорудили подобие заплаты и устранили течь к прибытию подмоги. Не слишком те и спешили… С чистой совестью боцман, унаследовавший власть по закону преемственности, возложил на гренадера, Вадика и Щедрина-младшего задачу вычерпать воду. Савельев и Никита Петрович наводили порядок наверху. Впопыхах не заметили, а теперь прочухали — бандиты спустили в озеро весь запас горючего: вокруг яхты образовалось огромное маслянистое пятно солярки.
Новость доконала Семена. Он уселся на палубу и обхватил голову руками.
— Н-да, — высказался Никита Петрович, глядя за борт на воду.
— Может, чуть-чуть осталось? — задал вопрос писатель непонятно кому.
— Пара аварийных канистр… — обронил боцман, — не нашли в трюме…
— На сколько хватит? — живо откликнулся Савельев.
Семен разогнулся, словно его тюкнули по затылку.
— Погодите… На Колдуне — метеопост. Если там кто-то есть — выкрутимся.
— Радиостанция? — догадался Щедрин-старший, лично убедившийся в неработоспособности корабельной рации. Бьюсь об заклад, что в этом деле он понимал столько же, сколько я в страховом.
— И горючее, — добавил боцман.
— Дойдем? — глаза Савельева засветились надеждой.
— Должны… Что до Песчаного, что до Колдуна — одинаково, только в разные стороны.
— Все забрали, сволочи! — завелся Никита Петрович. — Даже трусов запасных не оставили…
Я невольно взглянул на флотские брюки, любезно предоставленные мне в аренду боцманом. Тельняшка на мне, смею надеяться, также смотрелась.
— Хорошо, что хоть все живы, — утешил Эрнест Сергеевич.
— Пойду вниз, — сообщил боцман, собравшийся проверить усердие тройки водочерпателей.
Мы молча проводили его взглядами.
— Как Ольга Борисовна? — озабоченно спросил я у Никиты Петровича, вспомнив о растерзанном виде женщины.
— Ничего… — глухо проговорил тот. — Один из них хотел ее… Но старший помешал — экономил время. Обошлось…
— Отделалась испугом, — поддакнул Савельев. — Вот с морячком хуже: боюсь осложнений.
— Жаль, врача нет, — посочувствовал я всем нам.
— Медсестра, — сказал Никита Петрович.
— Кто? — Я быстро прикинул и не угадал.
— Таня. Закончила медучилище.
Как же я забыл о сердечном приступе у Щедрина в первую ночь и вызове Тани Ольгой Борисовной?! Следовало раньше сообразить.
— Татьяна — ясно. А как вы, Костя, очутились на яхте? — заинтересовался Щедрин-старший.
— Пошел перед сном в кустики… Вдруг вылетает какой-то мужик и тресь меня по голове — отрубился. Приволокли на свою стоянку, избили — опять потерял сознание. Очухался в лодке уже возле яхты. Куковали вместе с кэпом в рубке, не имея возможности вмешаться в погром, — рассказал я, сознательно умолчав про переговоры в лесу, человека с капюшоном и осведомленность бандитов о делах в нашем дружном коллективе.
Умолчал из тактических соображений: отдельные штрихи в поведении громил на судне заставили усомниться в правильности моих предположений о личности сообщника, возникших во время допроса «под головешкой». Тогда я заподозрил… капитана! Но сейчас… Трюк со взятием его в заложники, казалось, наоборот является логическим завершением — прекрасный вариант «отхода». Однако помимо мелких нестыковочек резала глаза прямо-таки вопиющая несуразица: не мог Ростислав Владимирович забыть про аварийные канистры, если действительно был заодно с преступниками! Поэтому карты раскрывать еще рано. Сперва надо разоблачить настоящего сообщника…
— Что они сделают с капитаном? — вздохнул Савельев.
— Он сам хорош — огрызнулся Никита Петрович. — Никакой организации службы на яхте. Просрал все на свете!
— Как же вы меня не хватились? — перевел разговор я на личные обиды.
— Никто никого по головам в палатках не считал, — хмуро отбрил Щедрин. — Взрослые люди, слава Богу…
— Вадик и Павел не дождались вас и уснули, — мягко пояснил писатель. — Выпили опять же…
Простейшее объяснение… Говорят, оно всегда самое правильное. Правда, случаются исключения…
— Кстати, а где Павел? — вспомнил я шустрого соседа, который по непонятным причинам не прибыл спасать корабль вместе с другими мужчинами.
— Не знаю… — растерянно развел руками Савельев и посмотрел на Никиту Петровича, ища у того помощи для ответа на столь сложный вопрос.
— Гм! — многозначительно обронил Щедрин-старший. Больше он, кажется, ничем не мог помочь писателю.
Вернулся Семен. Вадик, Илья и гренадер устало тащились следом.
— Более или менее, — отрапортовал боцман. — Свертываемся.
— И чем скорее — тем лучше! — посоветовал Вадик.
Я перехватил взгляд Ильи. Похоже, парень очень сожалел, что умыкнули Бельского, а не кое-кого другого.
И тут до меня дошло… Я схватил боцмана за локоть и оттащил в сторону от остальных мужчин.
— Слушай сюда, Семен… — Мой голос понизился до полушепота. — Кто из туристов помогал перевозить на берег кухонную утварь и палатки с прочим барахлом?
Боцман весьма удивился вопросу и растерянно покрутил ус.
— Так этот… Паша!
Большего мне не требовалось. Ясно как дважды два: вчера при высадке с яхты на берег ни у кого из нас не имелось свертков или пакетов, куда могла уместиться плащ-палатка — ни у тех, кто садился в шлюпку, ни тем более у отправившихся на остров вплавь. Правда, вторым рейсом перевозили в лодке Синицына, но ночью он спал на судне.
— А просто так во второй половине дня кого-нибудь на яхту в шлюпке доставляли? — для очистки совести поинтересовался я.
— Нет, — уверенно ответил Семен.
Мы оставили на судне нового капитана в компании с Вадиком и сели в шлюпку. Отход ознаменовался первыми лучами восходящего солнца…
Женщины сгрудились у входа в крайнюю палатку, где Татьяна отхаживала матроса. Они не встретили наше возвращение радостными криками и здравицами, но заметно воспрянули духом. Ненадолго, правда… Краткий отчет Никиты Петровича под девизом «У нас ничего, дорогие мои, не осталось!» мигом стер появившийся было оптимизм на лицах прекрасной части нашей туристической группы.
— Мои драгоценности… — потерянно выдавила Регина и схватилась пальцами за виски.
Машенька склонилась к ней, утешающе поглаживая по спине.
— Все забрали? — не поверила Беата, просительно глядя на Щедрина-старшего. Тот не выдержал и отвернулся. Жена писателя села на песок, где стояла, тяжело вздохнула и обратилась к мужу: — И бумаги?
— Да… — сухо подтвердил Эрнест Сергеевич, нервно постукивая носком ботинка.
— Предупреждала ведь: оставь у… — Беата не договорила и в сердцах махнула рукой.
— Сумасшедший! — зло сплюнул Синицын.
— Заткнись! — грубо парировал Савельев.
— Весело, — грустно произнесла Ольга Борисовна. — Нам не хватает еще и перессориться.
— Английский костюм жаль, — посетовал Никита Петрович, переводя разговор вновь на тему потерь материальных. — Второй раз и надел-то…
— У меня в сумке было два миллиона деревянных, — пожаловался Илья.
Нашел чем хвастать… О своей потере я благоразумно промолчал.
— Ладно! — встряхнулся наш бритый лидер. — Давайте собираться. Единственная надежда — остров Колдун!
Поднялась суета, взметнулась песчаная пыль…
Я на минутку заскочил в лазарет. Таня как раз готовилась сделать укол раненому.
— Откуда? — удивился я, глядя на одноразовый шприц.
— У меня с собой целая аптечка, — сказала девушка, сосредоточенно протирая ваткой плечо паренька. — Для Никиты…
— Почему ты вечером не вернулась в лагерь?
— Не догадываешься?
Ну да, естественно… С Региной она спать не пожелала.
— Ты от этого, по-моему, выиграл, — заметила Таня абсолютно справедливо. — Иначе кормил бы рыб.
— Как же они тебя не нашли?
— Очень просто. Они знали точно, где и кто спит, а про меня, наверное, не подозревали…
Попадание в десятку! Танюша определенно догадывается, что к чему.
— Я услышала шум за стенкой у капитана, потом выглянула в окно и спряталась… Где бы ты думал?
— В шкафу?
— Ха! Под кроватью! С тебя шоколадина — не отгадал.
— Целая коробка, спасительница!
Таня скупо улыбнулась, но тут же без тени иронии сказала:
— Жаль людей…
— А себя?
— Ничего ценного. Так — тряпки…
— «Полароид» цел?
— Забрали. — Тем не менее в ее голосе не слышалось отчаяния.
— Снимок уцелел? — догадался я.
— Ты же велел спрятать получше!
— Где он?
— Не скажу! — Таня одарила меня лукавой улыбкой и попросила: — Не мешай. Не люблю, когда смотрят под руку.
Я благоразумно ретировался и включился в хлопотливый процесс подготовки к бегству с острова. Все трудились добросовестно. Поблажку дали только Ольге Борисовне и Синицыну как лицам наиболее пострадавшим.
Машенька самостоятельно пыталась свернуть брезент палатки. Я кинулся на выручку. Вдвоем мы успешно справились и потащили тюк к шлюпке.
— Куда делся Павел? — спросил я человека, который, по моему мнению, должен был располагать самой точной информацией на сей счет.
— Разве он не на яхте? — удивилась Машенька и аж споткнулась.
— Нет. — Я свободной рукой поддержал сп