— Зачем? — прошептала Аня.
Савельев отстранил девушку и шагнул вперед.
— Тебе же нужен я! — Савельев сжал кулаки.
— Стоять!!! — истошно заорал маньяк. Палец его нервно дернул спусковой крючок. Ничего не произошло… Мерзавец недоуменно уставился на пистолет. Даже с такого расстояния я понял, что он забыл снять предохранитель. Тем более сообразил это Савельев, находившийся к врагу значительно ближе. Он прыгнул на Синицына и повалил его на землю, намертво перехватив руку с оружием.
— Помоги же, Костя! — вскрикнула Аня.
— Я… сам! — прорычал Эрнест Сергеевич, выкручивая кисть Синицына, который выл от боли и страха. Писатель превосходил соперника физической силой, а ненависть возмещала растерянную в передрягах энергию.
Через минуту Савельев стоял на ногах. Лязгнул затвор.
— Не советую мараться! — поспешно предупредил я.
— Имею право! — отрезал он, тяжело дыша. — За Вадика, за Семена, за всех нас!
Прозвучало очень торжественно. Вопль Синицына слился с грохотом выстрела. Анечка уткнулась мне в грудь и разрыдалась. Я осторожно погладил растрепавшиеся волосы девушки.
— Молодец! — громко похвалил капитан.
— Мы все подтвердим, что ты действовал в пределах необходимой самообороны, — выдал неимоверно длинную фразу слабым голосом Павел.
Савельев занялся живыми туристами, разрезая перочинным ножом веревки, мы с Аней захлопотали над изувеченными. Таня была без сознания, но сердце билось. Один осколок вошел под правой грудью и, очевидно, застрял в теле. Других серьезных повреждений мы не обнаружили — это вселяло надежду. У Евгения, на мой взгляд, кости остались целыми, однако он потерял много крови. Лишь на минуту гренадер открыл глаза, узнал нас, удовлетворенно кивнул и вновь отрубился. Мы перевязали раны обоих, используя лоскуты одежды.
Братание не братание, но нечто похожее на полянке произошло. Короткое и искреннее. Затем мы двинулись обратно к вертолету, оставив под деревьями лишь труп Синицына.
Последующие часы прошли в тревожном ожидании. Мы располагали пилотом и… утратившим способность летать вертолетом. Урон, причиненный боевыми действиями, не позволял поднять машину в воздух без риска упасть в прибрежные воды острова Колдун. Спасла рация — армейская, добротная, мощная… Степан всячески демонстрировал стремление услужить, надеясь, вероятно, на снисхождение грядущего суда. Он битый час старательно блуждал по шкале частот и связался-таки с головной радиостанцией метеослужбы в Бобрах. Дежурный радист лишь с третьего захода «врубился» в существо проблемы, настолько невероятным показалось ему наше сообщение. Представляю, какой поднялся переполох в соответствующих ведомствах поселка и города, когда там узнали о войне на просторах мирного озера Долгое! В течение следующего часа мы переговорили с представителями всех трех служб, телефоны которых начинаются на ноль. Пожарного успокоили: открытого огня не имеется, а вот медицину и милицию попросили поспешить.
Никита Петрович выдвинул идею перенести бивак в домик метеорологов, используя надувную моторку боевиков. Его не поддержали: раненых не стоило тревожить и погода не препятствовала нашему пребыванию под открытым небом. Да и везти туда Аню также не хотелось. Твердо решили ждать на поляне.
Наступила вполне закономерная нервная разрядка. У всех — по-разному. Беата собрала остатки продуктов и занялась приготовлением пищи. Никита Петрович уединился с племянником и Ольгой Борисовной внутри салона вертолета в семейном кругу — беда сближает. Оправившийся рулевой, переживший основные события круиза в горизонтальном положении, присматривал за пилотом, заодно развлекая себя беседой на воинские темы. Аня сидела при раненых. Мы с капитаном и писателем улеглись в траве, лениво обмениваясь мнениями по поводу отдельных эпизодов завершившихся, как будто, приключений. Незаметно нас сморило — есть же предел человеческим возможностям…
Очнулся я от прикосновения к плечу, а так как оно ныло, то моментально.
— Черт! — выругался я, увидев присевшего на корточки Пашу.
— Извини! — Он понял оплошность и виновато улыбнулся. — Поговорить надо. Отойдем.
— Чего еще стряслось?
— Ничего, — быстро успокоил бывший сосед по каюте.
Мне не хотелось вставать и я просто отполз метров на пять от похрапывающих Савельева и Бельского.
— Держи! — Павел сунул мне в руку прямоугольный сверток, обернутый пленкой и перехваченный резинкой, показавшийся мне удивительно знакомым.
— Что это?
— Баксы.
— Каким образом?! — Сюрприз заставил меня сесть.
— В первый день плавания я обшмонал твою сумку. Когда нас разбомбили с ук… со взятыми вещами, я успел выловить ее в воде: жаль было терять такие деньжищи! И не портфелем Щедрина голову прикрывал под вертолетом, чтоб не заметили, а ею…
— Врун!
— Есть маленько… В общем, сберег.
— Не промокли? — усмехнулся я.
— Проверял — нет. — Паша стыдливо отвернулся.
— Значит, возвращаешь добровольно законному владельцу… Испугался, что милиция отберет?
— Дурак ты! — Павел вскочил и собрался гордо уйти, оскорбленный в лучших чувствах.
— Стой! — Мои пальцы успели ухватиться за его брючину.
— Ну?
— Извини.
— Ладно. — Он помолчал. — Просто ты их заслужил!
Второй раз я оказался менее проворным, и Паша сбежал к вертолету. А сказал красиво…
— Спасибо! — крикнул я вслед.
Приятное ощущение добра и покоя заполнило душу. Глаза закрылись. С тем же просветлением я и проснулся, спустя два часа, разбуженный капитаном к приему еды.
Туристы собрались все вместе вокруг разложенной прямо на траве нехитрой снеди. Исключение составляли арестованный пилот и его охранник, которые закусывали в кабине. И еще раненые, чье положение не ухудшилось, но и не улучшилось.
— Господа! — обратился к нам Савельев.
— И дамы! — дополнила мужа Беата.
— Да — и дамы! Как виновники всех бед мы не имеем права вас ни о чем просить. И все же…
— Слушаем-слушаем, — подбодрил Щедрин-старший.
— Давайте забудем про ограбление! — храбро заявила Беата. — Вещи наши и так пропали бы из-за затопления яхты. Двое преступников мертвы, а третий — Паша — на наш взгляд, искупил грех перед вами собственной кровью. С лихвой даже.
Воцарилась тишина. Никто не ожидал столь эмоционального и смелого предложения.
— Правильно! — поддержал капитан. — Мы все вдоволь навидались и натерпелись. И Павел не меньше остальных.
— Не получится, — возразил Илья. — При допросах поймают на мелочах.
— Лучше поступить проще, — проговорил я. — Забыть об участии Павла в преступлении. Он — обычный пассажир, как и мы все. Грабителей было двое.
Народ одобрительно загудел.
— Так и решили! — подвел итог обсуждению Бельский. — Я бы хотел, чтобы Костя раскрыл нам роль Маши.
Раскрыл без удовольствия. Посокрушались, повозмущались. Даже дольше, чем над глупой Региной, о которой я также рассказал.
— Н-да, Машенька выглядела абсолютно безобидно, — пробормотал Никита Петрович, яро требовавший когда-то места на судне для спасенной из воды девушки. — Кто бы мог подумать!
— И она убила Вадика? Что, Синицын не подозревал о наличии на яхте сообщницы? — усомнилась Ольга Борисовна.
— Наверное, догадался о чем-то подобном, когда я поведал всем вам о существовании тайника с передатчиком. — Мои глаза встретились с глазами Беаты. — Для меня во всей истории не ясна одна мелкая деталь. Это вас я застукал в нашей с Павлом каюте?
Савельева смутилась.
— Разрешаю не отвечать.
— Нет, почему же… Я хотела убедиться в личности детектива, которого наняла втемную.
— Убедились?
Она не приняла насмешку и серьезно сказала:
— Полностью!
Новость о моей подлинной специальности не потрясла только Савельева и Павла. У всех остальных раскрылись рты. Чтобы сгладить шок, Паша поднял вверх… бутылку водки. Рты закрылись при виде очередной неожиданности: настоящая «Столичная»! Ну и пробивной же мужик!
— Откуда?! — спросил ошеломленный Щедрин-старший. Про меня как-то враз забыли.
— В вертолете нашел, — скромно признался добытчик, бросая в траву шесть пластмассовых стопок.
Выпили в два этапа.
— Любопытно, — задумчиво пробормотал Бельский. Он придвинулся ко мне. — В круиз отправилась дюжина пассажиров. Возвращается — тоже дюжина: ведь без корабля капитан и матрос — обычные пассажиры.
Я мысленно сосчитал по головам оставшихся в живых. Верно, двенадцать — без пилота, разумеется.
— Символично! — с долей суеверного страха сказал старый морской волк.
— Быть может… Но на яхте была чертова дюжина!
— Что?!
— Во время плавания на борту находилось тринадцать туристов.
Ростислав Владимирович быстро перекрестился…
— Слышите?! — радостно воскликнула Аня.
В небе послышался до боли знакомый стрекот вертолета.
— Вот и все… — пробормотал Савельев и закрыл ладонями лицо.
Неужели, действительно, все?..
Павел ШестаковДавняя история
Года два назад шоссе пересекал обсаженный тополями немощеный тракт. Теперь магистраль расширили, приподняли на бетонную эстакаду, и машины понеслись, не притормаживая, без опаски, а те, кому требовалось свернуть, скатывались вниз и, совершив незамысловатый маневр под эстакадой, сбоку выезжали на новую, прочерченную белыми полосами дорогу, что вела к морю, серому, мелководному, покрытому невеселой осенней рябью.
Рекламный щит призывал свернувших — «Посетите музей-заповедник „Античный полис“!»
Алексей Савельевич Мухин скользнул взглядом по щиту и спросил шофера:
— Ты эти развалины видел?
— Не приходилось.
— Ну, в другой раз посмотришь. Подожди меня на стоянке, я пешком пройдусь. Полезно это в моем возрасте.
Он потянул с сиденья портфель с блестящими замками, заляпанный по низу грязью. В портфеле лежала бутылка вина, но выпить ее предстояло позже, с Куриловым, а пока Мухин, запахнув короткое джерсовое пальто, зашагал к ресторану, щеголеватому сооружению, недавно возведенному для проезжих и туристов, над которым, несмотря на дневное время, мерцала неоновая вывеска — «Скиф». В будний октябрьский день в ресторане было немноголюдно. За стойкой аккуратный паренек в выглаженной курточке читал книжку на английском языке. Заметив посетителя, он положил между страницами обертку от конфеты.