— Точно, здесь шла, — прошамкала едва не столетняя перекупщица Марфа. — И свернула к «Садоводу». Ну, дальше мне отсюда не видать. А это тоже ваш товарищ? Ну, будьте здоровеньки, удачи вам. Вы скажите и товарищу, я завсегда готова, ежели что. Лучше меня никто не заприметит. Обращайтесь, я всегда… В лицо, правда, вас не упомню, глаза не те… — Марфа грязной сморщенной рукой потрогала оправу очков, скрепленную полоской грязной тряпицы.
— Понты лепит… — прокомментировал капитан, ныряя в раздающейся толпе и зорко постреливая глазом по сторонам. Уже трижды он указывал Родюкову подходящих по приметам женщин. Но, увы, все это было не то. Лейтенант только удивлялся готовности рыночного люда давать информацию и почти профессиональной наблюдательности многих.
Пирожницы, лоточницы, горбоносые торговцы цветами — все сыпали разнообразными, порой противоречивыми сведениями. В конечном итоге выяснилось, что маршрут беглянки обрывается у трамвайной колеи. До остановки идти порядочно, чего было тащиться в такую даль, когда Буковой вполне по карману такси? В это время рыжий и картавый владелец передвижной студии звукозаписи ткнул кривым пальцем в сторону входа в метро. Родюков с тоской подумал, что и ему тоже туда. Остановка — и горотдел. Три минуты. Еще столько же пешком до кабинета Строкача… О чем докладывать? Заметив отчаянное выражение лица лейтенанта, благодушный Валентин Иванович, подобно по-хозяйски обследующему свои владения породистому сторожевому псу, вновь углубился в пестроту продавщиц жвачки, сигарет, торговок трикотажными рубашками «под фирму», состряпанными в соседнем квартале. Среди них, как королева среди подданных, выделялась дородная, унизанная перстнями цыганка, зычным контральто выкликавшая: «Батнички, кому батнички, импортный трикотаж!». Работала она с «верхними», создающими легкий ажиотаж, подогревающими народ («по две в одни руки… всем не хватит… без очереди не отпускать…»).
Завидя приближающегося, да еще с незнакомым типом Дядечко, «верхние» вскинулись, передав сигнал «королеве». Однако тревога оказалась ложной. Через минуту вопрос, с которым пришел капитан, был передан по цепочке, а через пять — вернулся с ответом.
Сторож автостоянки «Меркурий», организованной кооперативом у дальнего, менее людного выхода с рынка, запомнил даже номер машины, которую пожилая дама («Шаркает? Да она бежала почище молодой!») четверть часа назад вывела с площадки.
— Свернула направо. «Таврий» у нас единицы, так что поневоле обращаешь внимание. Машинка ерундовая, а приятная. Да только что толку, что направо — там перекресток — дуй хоть во все концы города..
Доброжелательный Дядечко подбросил лейтенанта к горотделу и оставил с приглашением заходить «просто так, вдруг чего понадобится». Когда лейтенант внес сумку Буковой в кабинет Строкача, то был встречен выразительной минутой молчания.
— Что имеем — не храним… — буркнул, наконец, Строкач. — Ох, не вовремя она ушла. Ну, тут и моя вина, не предполагал я за ней таких дарований. Интересная получается картинка. Так, говоришь, пришлось ей через окно прыгать?
— Какое прыгать! Там метр до земли. Не надо быть рекордсменом.
— Да, не жалует нас Ася Марковна. Забавная особа. Не упомню я, чтобы она водила машину. Дочка, что ли, подучила? Способная девочка. И вела себя хорошо. Чинно прокатилась на такси, посетила Садовую, дом два, квартира пять — первый подъезд, второй этаж. Отперла дверь своим ключом, через восемь минут вернулась в машину с черной кожаной папкой, от которой не отрывалась всю обратную дорогу.
— Так, может, взять ее, пока документы не уничтожила?
— На каком основании? А вот обыск — это бы не повредило. Только, думаю, искать придется не документы, а нечто более весомое. Оружие. Пока есть даже не сигнал, а некий намек на то, что, возможно, она вооружена. Потому и не выпускаем ее из виду. Пусть грубо, почти в открытую, но присматриваем. Таксист, кстати сказать, заметил наших, но утверждает, что ни слова не сказал пассажирке. Не понравилась она ему — отказалась сесть рядом, разговор не поддержала. А этот таксер — болтун, каких поискать.
Из показаний Мацевитого A. Л, водителя 2-й автоколонны первого таксопарка:
…Вышла она, шлепнулась в машину, как размазня. Косметики не пожалела, а все равно под румянами кожа дряблая, все видать. Пот дорожки точит в пудре. Даже сквозь французские ароматы шибает. И вообще — вся какая-то потасканная. И чего боялась со мной сесть — кто на такую польстится? Начиталась небось, что самое безопасное место — за водителем. Ну, думаю, баба, ладно. Сидит позади, бубнит что-то под нос… А машину вашу я заметил сразу…
— Да уж, видели, как вы на красный свет отрывались.
— Во-первых, на желтый. А если по-другому ездить, план не привезешь. Было бы действительно желание отрываться, а так — я еще не совсем спятил, без прав остаться. Словом, вышла она в Черемушках, сказала, что быстро, и действительно, обернулась мигом, грех жаловаться. Каталась недолго, рассчиталась нормально, оставила два рублика, как говорится, на табачок — и спасибо. А вот что в папке у нее было — не поверите. Я как «хвост» приметил, начал присматриваться к пассажирке. Но помалкиваю, мое дело сторона. Чего это, думаю, она там посмеивается сзади, в папку уткнувшись? Глянул в зеркальце — «Крокодилы» пожелтевшие, пачка. Уж с этим не ошибусь, сам любитель. Застряли на переезде, попросил журнальчик глянуть, так она вскинулась, будто под юбку ей полез. Папку захлопнула, кнопкой щелкнула — не могу, у меня здесь документы. И чего заливать, видел же сам, вся папка — одни журналы, сверху донизу… Ну, не знаю, может у нее там дело было, куда она ездила…
— Вот, собственно, и все, — Строкач нажал на клавишу видавшего виды «Протона». — Дело, значит, было у Татьяны Дмитриевны? Любопытно, почему именно на квартире штурмана дальнего плавания Гармаша, который уже два месяца в плавании, а сухопутную часть оставшихся до пенсии полутора лет поровну распределяет между забиванием во дворе «козла», чтением накопившихся за время его отсутствия «Крокодилов» и почти семейным сожительством с Асей Марковной Буковой.
— А младшая тут при чем?
— Младшая? Это мы сейчас выясним. Собирайся, проведаем Татьяну Дмитриевну. Если застанем. О перемещениях «Таврии» ГАИ сообщит по рации, так что самое время на воздух.
Если бы не уверенность, что кто-то из обитателей квартиры на месте, посетители не стали бы так настойчиво терзать кнопку звонка. За дверью раздался едва слышный шорох.
— Откройте, Букова, милиция. Мы знаем, что вы дома, так что не будем терять времени! — Строкач упорно помахивал удостоверением у дверного глазка, напоминающего зрачок вытащенной на поверхность глубоководной рыбы.
Дверь наконец открылась — ровно на длину стальной цепочки. Обнаружившееся в щели лицо, покрытое толстым голубоватым слоем кремовой маски, выглядело жутковато. Только глаза поблескивали, словно у злющей кошки. Подозрительно покосившись на Родюкова, женщина сняла цепочку и пошла впереди, приглашая нежданных гостей.
— Располагайтесь, дверь только захлопните. Приболела я немного.
Игривой походкой Букова продефилировала в плотно заставленную светлой мебелью, гостиную, тяжело опустилась в обволакивающее пухлое кресло. Помедлив секунду, уставилась в овальное, под старину, зеркальце, словно не узнавая себя в отражении.
Не смущаясь холодностью хозяйки, майор кивнул Родюкову на стул. Сам уселся на соседний, рядом с тумбочкой, на которой стоял вычурный, неудобный телефон «ретро».
— Не радует вас, вижу, наш визит. Что поделаешь — нужда. Иначе не решились бы нарушить ваше уединение. Ну, мы ненадолго. Я, во всяком случае, буду стараться заполнить эти листочки максимально быстро. Итак, к делу. Фамилия, имя, отчество?
— Павел Михайлович, господь с вами!
— Я веду протокол, так что попрошу отвечать исчерпывающе. Вот здесь распишитесь, что вы предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний.
Обиженно поджав губы, женщина, будто и не замечая сероватых листков протокола, бросила:
— Ну, Букова.
— Так мы недалеко уедем. Вы позволите? — Строкач, не дожидаясь ответа, снял тяжелую, аляповатую трубку с фигурных рычажков телефона.
— Строкач говорит. Я в квартире Буковой. При обнаружении машины немедленно сообщайте сюда. Да, буду оформлять. Задерживать по необходимости… Надеюсь, Татьяна Дмитриевна аварийной ситуации не создаст. Да, как и предполагали. Все, жду. — Повесив трубку, повернулся к женщине.
— Давайте, Ася Марковна, оставим эти игры. Если уж вам и удалось на минуту сбить с толку моих коллег, то уж ради меня можете себя не утруждать. Не следует женщине вашего возраста так злоупотреблять косметикой. Даже у таксистов ваш рейтинг упал. Кстати, что ж вы пожалели для трудяги журнальчик? Я понимаю — за любимым изданием можно прокатиться и через весь город. Дело хозяйское. Но сейчас я вам рекомендую совершенно искренне ответить на мои вопросы. Это, безусловно, в ваших же интересах. Уголовная романтика — не ваш жанр.
— Какая уж тут романтика! — Букова вяло махнула рукой, выпустив зеркало.
— Приятно, что мы понимаем друг друга. Будем считать, что все происшедшее было невинным розыгрышем. Заодно и дочери помогли. Замечательное все-таки у вас сходство!
— Как же, ведь не чужие.
— Ну, а теперь давайте ей по-настоящему поможем. Поговорим начистоту.
— А что мне добавить? Вы и сами все прекрасно знаете.
Против ожидания, поиски «Таврии» затянулись. Даже негласное распоряжение, что обнаружившему «Таврию» в качестве поощрения будет выделен на неделю радар, не возымело действия.
Неисчислимые преимущества сего вожделенного прибора заставляли напрягать внимание старшину Насыбулина в удобной ложбинке, буквально соблазняющей промчаться, наплевав на сплошную разделительную полосу, прямо под полосатый жезл. Еще свежо было в памяти, как потешался над ним холеный молодчик на ослепительной «ауди», мягко остановившийся по его сигналу. Заметив, что у Насыбулина нет прибора, он язвительно посоветовал ему протереть глаза и рванул