— Начальник, — обратился задержанный, — пусть хоть здесь руку отпустит.
— Не нужно сопротивляться!
— Я же ничего не сделал.
— Ах, мерзавец, — возмутился Рагимов, — посмотрите, товарищ дежурный, какой фонарь наставил. — Милиционер указал на вошедшую за ним белокурую девушку.
— Да-а! — протянул инспектор. — Хорошенькое дело. Бродить ночью по улицам. — Он повернулся — Рагимов! Можете идти на пост.
— Слушаюсь, товарищ Никольский, — милиционер вышел из дежурки.
Никольский подошел вплотную к парню, оглядел его.
— Посидите, гражданин, вон там на скамейке. Сначала мы выслушаем девушку, потом займемся вами.
— Да я сам тащил ее в милицию, — в голосе парня звучало отчаяние. — Моя фамилия Мурадов.
— Ну, уж, так и тащил, — Никольский усмехнулся и уже резко добавил: — вам сказано — сядьте. Закончим с ней, потом объясните.
Помощник дежурного отвел нарушителя в сторону, к скамье.
— Ну, полуночница, почему бродите? — спросил инспектор. — Порядочные люди уже спят давно.
Девушка вспыхнула, тихо ответила:
— А я не брожу. И откуда вы знаете — порядочная я или нет?
— Извините. Может, мы еще и виноваты? Спать надо в это время, ясно?
— А если не спится?
— Что? Ваш адрес?
— Нет у меня адреса.
— Это мне нравится. Я, между прочим, официально говорю с вами. Ваши документы, паспорт?
— Нет у меня ничего… Украли.
— Молодец, дивчина. Паспорт утеряла, угла нет. Знаем мы эти сказки!
— Гражданин начальник, — раздалось со скамьи. — Дайте мне слово сказать.
— Помолчите! — раздражаясь, прикрикнул инспектор. И снова к девушке: — Фамилия, имя?
— Носова. Лара.
Никольский бросил ручку и внимательно взглянул на потерпевшую.
— Как? — переспросил он.
— Носова Лара! А что?
Инспектор зачем-то потрогал свой нос:
— Может, чаю хотите? У нас горячий, крепкий.
Девушка, не ожидавшая такого поворота, смутилась:
— Хочу. Если можно…
— Вот и прекрасно! — Инспектор приказал отвести ее в соседнюю комнату, напоить чаем. Потом вызвал шофера: — Лети за майором Акперовым и скажи, что девушка по имени Лара у нас здесь, в дежурке. Ясно? — И только после этого пригласил к столу задержанного парня.
Мурадов был немногословен. Месяца два назад, возвращаясь из армии, он познакомился с Носовой. Разговорились, и девушка выложила, как на ладони, все свои беды. Уговорить ее заехать к своим родным он не смог, но адрес их оставил. И вот позавчера, в воскресенье, — пришла. Расстроенная, убитая.
— Я ни о чем ее не расспрашивал, — продолжал Мурадов. — Утром рано ушел на работу. В понедельник вечером у нас были гости, выкроить время для серьезного разговора не удалось. Лишь сегодня, после кино, я узнал, как жила она эти месяцы, с кем связалась. Но в милицию идти, как ни упрашивал, не хотела. Тут я заметил постового. Дальше уже вам известно.
ГЛАВА 20ЛАРА?
Акперов добрался до дома пешком. Сонной тишиной встретил его тупичок. Заур отыскал глазами единственное освещенное окно и, виновато вздохнув, прошел в ворота.
Тихонько, стараясь не шуметь, перешагнул порог, остановился. Мать сидела в углу на коврике и вязала шерстяной носок.
— Добрый вечер, ана-джан, — мягко произнес Заур. — Все трудишься?
— О, сынок! — мать бросила вязанье, тяжело поднялась. — Раздевайся! Я сейчас подогрею ужин. Чудесная долма с гатыгом есть. Сердцем знала — придешь сегодня.
Засуетилась, захлопотала. Порозовели блеклые щеки, заблестели глаза.
Акперов, сбросив пиджак, с наслаждением растянулся на тахте. Хотелось немного собраться с мыслями. Последняя встреча с Маритой не выходила из головы. И чем больше он думал об этом, тем беспокойнее становилось на душе.
Из раздумья его вывел голос матери:
— Сынок, ты хоть дома поменьше думай. Нельзя же так.
— Прости, ана-джан, виноват.
— Бог простит… Вставай, поужинай, стакан чаю выпей.
Он безропотно поднялся, с удовольствием принялся за долму. Пери-ханум, не сводя с него глаз, мелкими глотками пила чай, неторопливо сообщала накопившиеся новости.
— Получила письмо от твоей сестры, — говорила мать, — в гости приглашает. Пишет, что Алекпер и Полад очень соскучились.
— Да? Очень хорошо. Еще неделя и я совсем освобожусь. Возьму отпуск, и мы с тобой обязательно поедем в Москву, ана-джан.
— Спасибо, сынок, спасибо. Только бы ты был здоров.
Заур допил чай. Некоторое время сидели молча, прислушиваясь к прерывистой трели сверчка. Мать осторожно заговорила о наболевшем:
— Меня спрашивают, — не женился ли ты? Удивляются все. А что я могу ответить?
— Эх, ана-джан, было бы что сказать — не скрыл бы от тебя. Но сам не знаю, чем тебя порадовать. Понимаешь, есть девушка, вроде хорошая, но что-то не клеится у нас. — Нахмурился, помолчал. — Вот если б в душу человека заглянуть можно было. Не знаю, мама, не знаю. Как прояснятся наши отношения, приведу к тебе. Сразу будут две радости: отпуск и… Хорошо?
— Конечно, сынок, конечно… — старая Пери-ханум видела — неспокойно на сердце у сына. — А ты не торопи ее, Заур. Радость не прячут. Раз не раскрывается — значит болит что-то…
В темноте послышалось урчание мотора, призывно прозвучал гудок. Заур рывком бросился к воротам и едва не сбил с ног шофера.
— Товарищ майор, можно вас? Там… Эта девушка… Лара.
Давно уже смолкли шаги сына и в наступившей тишине как-то резче затикали старенькие ходики. А мать все сидела над стаканом чая, повторяя чужое, короткое имя.
— Лара… Значит Лара. Вон как побежал…
…Поднявшись к себе в кабинет, Акперов выслушал доклад инспектора. Затем побеседовал с Мурадовым. Провожая его к двери, заверил:
— Как обстоятельства выяснятся, прямо к вам ее отвезем, Не волнуйтесь. — Повернулся к Никольскому: — Сюда ее.
Через несколько минут Лара вошла в комнату, робко взглянула на Акперова, не ожидая приглашения присела на край стула. Заур молчал, стараясь унять волнение. Как много зависело от этой встречи!
Лара исподлобья рассматривала усталое лицо майора, седую прядь волос над высоким смуглым лбом.
Акперов, перелистав папку, наконец, поднял голову.
— Как дела, Лара? Устали?
— Н-нет. Наоборот… В дежурке накормили, напоили. Никогда не думала, что в милиции такие…
Акперов улыбнулся искреннему тону девушки.
— Теперь знайте. Мы для того и сидим здесь, чтоб приходить на помощь.
— А для чего? Чтоб сохранить от вора кошелек? Да?
Заур твердо встретил ее напряженный взгляд.
— Нет, Лара, чтобы сохранить веру в людей.
— А если поздно? Если все поздно? — она почти выкрикнула эти слова, вцепившись пальцами в кран стола.
— Никогда не поздно. Сколько вам лет?
— Девятнадцать!
— Извините… Может это от усталости, но выглядите вы старше. Нелегко пришлось, наверное, да?
— Да. Всякое было.
— У вас есть родители?
— Отца нет. Умер. Мать… — она замялась. — Можно сказать, что и матери нет. Фельдшерица она в больнице сельской. Сошлась с одним. Пьяница. Заставляет ее спирт таскать. Билась-билась она с ним. А сейчас вместе пьет. В последнее время и меня все к столу тянули. Убежишь на крыльцо и сидишь до рассвета, пока не утихнут. А вы говорите — мать…
— А друзья?
— Нет у меня друзей. Разве что Алик Мурадов.
— А Галустян, Мехтиев…
— Какие они друзья. С ними все! Покончено. — Она рубанула перед собой ладонью.
— Тогда у меня к вам просьба, Лариса, — доверительно заговорил Акперов, пересев к ней поближе. — Расскажите мне все о своих злоключениях. Все, что случилось в последнее время. Поверьте, это нужно для того, чтобы мы смогли хоть вас вытянуть. Понимаете?
— Понимаю! — Лара с надеждой посмотрела на Акперова и ему стало не по себе, — так много бесхитростного было в ее взгляде. — Боюсь я, товарищ майор. Вы не знаете, какие они. Не знаете, — голос ее задрожал, сломался.
— Что ты, Лара. Мы не дадим тебя в обиду. И Алик не даст. Веришь?
— Верю. Но столько натерпелась… Страшно вспомнить.
Акперов закурил, ободряюще потрепал ее руку.
— Рассказывай. — Она кивнула.
ГЛАВА 21Я НИЧЕГО НЕ СКРОЮ
Из-за дощатой ограды небольшого дома, одиноко стоявшего в стороне от шоссе, тянуло вкусным дымком шашлыка. Ариф Мехтиев, присев на корточки у мангала, помахивал куском фанеры. На раскаленных углях шипели капельки жира.
В низенькую калитку с гоготом и шумом ввалилась компания. Впереди, покачиваясь, шли «Артист» и Геннадий. За ними, весело переговариваясь, девушки несли две сумки, из которых торчали горлышки бутылок, пучки зелени, буханка хлеба.
Ариф повел в их сторону раскосыми глазами, пробурчал.
— Что ж вы, братцы, ползете, как черепахи. Я вот работаю в поте лица и думаю, неужели придется одному слопать весь шашлык?
— Ну и съел бы, — отозвался Аркадий. — Известно, у тебя аппетит волчий. Веселиться будем до упаду. Деньжата есть и еще будут — бог даст.
— Идите в комнату, — Ариф гостеприимно взмахнул рукой.
— Старуха дома?
— Нет. Придет только утром. Сегодня в ночь работает.
— Отлично! Значит успеем провернуть маленькое дельце. — И Аркадий многозначительно подмигнул Арифу.
— А где Серго? Ты же хотел зайти за ним.
— Не застал. — Аркадий помрачнел. — Совсем откололся от нас.
— Ха! Он знает свое дело. Рисует розовый зад своей Мими, — засмеялся Геннадий и, опустившись на корточки, стал поворачивать шампуры с шашлыком.
— Брось трепаться, — покосился на него Галустян, — Серго свой парень. Тертый. А ты что? Ты всегда в запасных ходишь.
Геннадий сразу же пошел на попятный.
— Да я пошутил, Аркаша.
— Девочки, шагайте в хату и накройте стол, — распорядился Аркадий.
Женщины торопливо шмыгнули в комнату. Дверь осталась отворенной и голос Геннадия был отчетливо слышен:
— Все-таки клёвая у тебя хата, Ариф, — сказал он. — И от дороги в стороне.