Боков заскрипел зубами.
— Это он, сука, меня заложил?
— Топорно работаете, Боков. Оставленная целой рука Измайловой исцарапала бы преступнику левую щеку.
Артист понял…
— Что мне грозит? Вышка?
— Суд разберется.
— Но я не хотел, не хотел ее убивать. Слышишь? — завопил Мишка. — Она хуже кошки меня царапнула. А я… Я — псих! Понял?
— Суд разберется, — повторил Нетребо. — Я не хочу давать гарантий, Боков, но если вы проявите благоразумие и поможете нам…
— Чем? — сразу насторожился Артист.
— Кто такой Маг? Где он? Это, случайно, не он? — Нетребо показал Бокову другой типографский листок с фотографией круглолицего пожилого человека с глазами-щелками, точно заплывшими жиром. И надпись: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК КРАМОВ ТИХОН ЛЬВОВИЧ».
Боков опешил. Нетребо и Сайко показалось, что он не так испугался, когда его изобличили в убийстве, как увидев этот портрет.
— Не слышал такого, не видел и не знаю.
— Неправда, Боков! Знаете вы Мага.
— Пугали им, — добавил все время молчавший Сайко.
— Не знаю такого. Ушел, испарился, утонул! Поняли! — исступленно заорал Мишка.
— Что ж, не знаете и не надо. Тем хуже для вас. Сами найдем.
— Хрена. Маг получил уже знак. Его и дух простыл! — со злорадством выкрикнул Артист.
— Все! Уведите арестованного, — приказал Виктор Ильич конвоиру.
Бокова увели, а Нетребо закурил и прошелся по комнате.
— Я знаю, что это за знак, — выпалил Иван.
— Доложи.
— Помнишь, когда мы их брали, Артист крикнул: «Настя, открой на кухне форточку! Да пошире. Пусть вонь хоть выйдет»?
— Ну и что?
— А то, что спали — вонь не мешала. Стали их брать — широко открытая форточка — знак Магу. Надо, Ильич, срочно выставить там пост.
— Молодец Иван! Внимательным стал. Только опоздал. Пост давно уже там стоит. Но что это даст?
«Подал голос» телефон. Дежурный срочно пригласил к себе Нетребо. Вернулся Виктор Ильич хмурый и сердитый…
Ночью Нетребо обратил внимание — на всю ширь открыла на кухне фортку Настя. Даже подложила под нее деревянный клинышек. «Условный сигнал!» Примитивный, но… Доложил Седых — и сразу же, ночью, выставили у дома пост.
Машина с рацией стояла в соседнем переулке, а старшина Ясин находился напротив, в доме фронтовика, следил за домом Бокова.
Все было нормально. Выходной, и людей мало. И тут — пацан, лет десяти. Подошел к дому, постоял калитки, прошел во двор и постучал в дверь. Потом круто вернулся и побежал по улице.
Когда Ясин выскочил из засады, мальчишка уже повернул в соседний переулок. Повернул и он. Пацан через дворы махнул на улицу Красина. И исчез. Когда Ясин снова его увидел, мальчик стоял в отдалении с каким-то тучным бородачом. Тот остановил «Жигули» и уехал. Ясин успел увидеть номер: 62–77.
Мальчишку удалось задержать.
Тот рассказал, что остановил его какой-то «дедусь». Попросил сбегать на Загородную, 8. Сказал: «Вроде там форточка открыта. Если да — постучись, пусть закроют. Ребенка застудят. Если не откроют, беги сюда. Тогда сам я вернусь».
Хлопчик сбегал к той избе и обратно, и все «дедусю» рассказал. Тот за это дал ему рубль, сел в «Жигуленка» и уехал.
Виктор Ильич связался с ГАИ; по всем линиям прошла команда искать вишневые «Жигули» № 62–77.
Расстроенный, Нетребо ходил и курил. Он не был уверен, что Бородач — именно Маг, но мог биться об заклад, что вишневый «Жигуленок» — случайная машина и что Бородач попросит остановиться, конечно, не у своего дома.
Вскоре вошел Седых и подтвердил это. Задержали нужные «Жигули». Его владелец показал, что Бородач проехал до музея и велел остановиться. Сунул трояк и ушел в сторону Калинина. Опознать его водитель, пожалуй, сможет.
Резко зазвенел телефон. На сей раз дежурный пригласил Ивана. Его вызывала какая-то девушка.
Сайко сразу узнал ее: Тоня Голощапова.
— Это я, — улыбаясь, представилась Тоня. — Виталий откликнулся. — Вот, — она протянула надорванный конверт.
— Спасибо, Тоня! О вашем визите сюда ни один человек не узнает.
«Здравствуй, Тонюся! Уже соскучился за тобой. Десять раз думал и решил написать все как на духу, Не трус я, Тонечка, но погибать дурацкой смертью кому охота. Словом, так… Ты знаешь, что я сидел. Я тебе не говорил, но меня не раз уговаривали на новые „дела“, даже грозили, а я не дался. Но вот недавно прикатил к нам на базу один тип. Они что-то получали для своего завода. Я его сразу и не узнал. Ряха круглая, глазки узкие, как у китайца, и лысина. В зоне все перед ним на задних лапках ходили. Магом его кликали. Как черта его боялись. И теперь таким же буйволом остался. Только бороду отпустил. Как узнал я его, меня как парализовало. А он как цыкнет: „Чего баньки вылупил, крыса? Грузи давай!“. Тогда я ему сказал: „Зря ругаешься, Маг! Я-ша“. Он как зашипит: „Я те дам — Маг! Забудь это слово“.
Все, Тонечка, шло мирно, и вдруг меня к телефону пригласили. В трубке был не его голос, но я сразу понял, что — по его наколке. Велели, чтобы я немедленно исчез. Не исчезну — „перо получу“. Значит, нож в спину и поминай как звали. Научили, под каким предлогом исчезнуть. Дескать, к брату в Пермь завербовался. Но я не лыком шит. Если бы к тому поезду, что они велели, пришел — наверняка „перо получил бы“. Раз Мага засек — я мешать им стал. Ведь Мага милиция разыскивает. Сам видел афишку.
Тонюся, голубка, у меня нет ни сил, ни воли в милицию идти. И так жить невозможно. Маг не одного измордовал в зоне.
Да еще вот что… Если в милицию надумаешь идти, примету одну его сообщу. Впрочем, о ней и в милицейской афишке, кажется, указано. У него на груди татуировка имеется. Спасательный круг, а в нем морда льва. Он все гордился этой татуировкой. Дескать, батин портрет. Его по отчеству Львовичем кликали. Все, голубка! Целую. Виталий».
— Так… Ну, и что это письмо нам дает, Ваня?
Сайко прошелся по комнате.
— Есть одна идея. Помнишь слова из письма: «Они что-то получали для своего завода»? Значит, Крамов работает. Где? Думаю — тоже на молокозаводе. Только вряд ли под своей фамилией.
— Резонно! Срочно звони Шумскому. Бородачей на его заводе немного, да еще с такой особой приметой, как морда льва на груди.
К счастью, Шумский оказался дома. Обещал скоро приехать. Нетребо ушел к Седых.
Иван остался один. Вспомнил о Галке. Набрал номер ее телефона.
— Здравствуй, Топтыжка! Наконец. Ты где пропал?
— Служба.
— И Виктор Ильич, конечно, с тобой? Ты говорил с ним?
Иван молча посопел в трубку.
— Нехорошо, Топтыжка! Слышишь?
— Будь так, — только и ответил Иван. — Что собираешься делать?
— К вам собираюсь, Лидия Ефимовна недавно приходила. Холодно уже. Просила, чтобы я занесла Ильичу его шерстяной пуловер. У него, оказывается, легкое пулей пробито. Ему надо потеплей одеваться… Ты что примолк?
— Думаю, Галочка, не приходи сегодня. Ладно? Дел по горло.
Шумский явился минут через пять.
— Я вас слушаю, товарищ лейтенант!
— Садитесь, пожалуйста. Извините, что снова вас беспокоим.
— Пустяки. Лишь бы на пользу делу.
— Сергей Иванович, вам не знакомы эти лица? — Сайко разложил на столе типографские портреты Бокова и Крамова с броскими словами: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК».
Шумский посмотрел на портреты и неуверенно покачал головой, и вдруг ткнул пальцем в Бокова:
— Так это, кажется, Князев!
— Точно, Сергей Иванович! А второй?
— Лицо вроде знакомо…
— А если добавить бороду?
— Бороду?! Постойте… Неужели Изюмов?
— Изюмов? Кем он работает?
— Слесарем-ремонтником. Но это так… Числится. На самом деле пан-спортсмен. Извините, у нас по штатам такой должности не полагается.
— Будь так, товарищ Шумский! Вы с Изюмовым часто встречались? Не заметили у него на груди татуировку?
— Нет… Точнее… Не приглядывался. Его должность не по моей части. Но есть у нас Коля Гиталов. Отличный боксер. С Изюмовым, то есть с Крамовым, тренировался.
— Как с ним связаться?
— У него телефон. Дайте справочник.
Через минуту Шумский говорил в трубку:
— Товарищ Гиталов? Шумский беспокоит. Нет, нет… Не на работу вызываю. Вы хорошо знаете Изюмова? Да, да… Вас понял. Спор тут с одним товарищем завел. Он уверяет, что на груди у Дмитрия Ивановича татуировка имеется, а я, вроде, не видел. Не могли бы нас рассудить?.. Что?.. Нет татуировки?! Понял… Значит, только какой-то шрам. Угу… Отлично! Словом, коньяк пьем вместе. Только вы, пожалуйста, ни слова Изюмову. Неудобно получится. Что?.. Встретили на улице Бакинских комиссаров? Ну, что ж, спасибо, товарищ Гиталов!
Шумский положил трубку. «Шрам — наверняка след вытравленной татуировки. Скрывается. Отрастил бороду, убрал татуировку… Маг!».
— Сергей Иванович, перезвоните начальнику отдела кадров — узнайте адрес «Изюмова»; если не помнит — дадим машину, пусть едет на завод…
Шумский набрал номер… Улица Кочубея, 53, квартира 7.
…Нетребо ждал Ивана в кабинете Седых. Сайко доложил о беседе с Шумским.
— Понятно. Какие предложения, следопыты?
После небольшой паузы первым заговорил Нетребо:
— Прежде всего, Николай Алексеевич, прошу срочно послать машину на Кочубея, 53.
— Да, — коротко согласился Седых.
— Будем рассчитывать на худшее, — продолжил Нетребо. — Вряд ли Маг там живет.
— Поиск можно значительно сузить, — осторожно заметил Сайко.
— Как?
— Очень просто. Гиталов сказал, что встретил сегодня Мага на улице Бакинских комиссаров. Эта улица упирается в площадь Калинина. Вот где нужно искать Мага. Не рыбу удить он по ней шел.
— Но эта улица длиной более двух километров, — вставил Нетребо. — Крамов мог куда-нибудь и свернуть.
Седых закурил, подошел к окну.
— Мне кажется, есть более короткий путь поиска.
Николай Алексеевич вернулся к столу и стал рыться в папке, которую недавно ему занес Нетребо. Вынул один из протоколов допроса.