Миша радостно прыгал на голой песчаной отмели и хохотал над неловким другом, вылезавшим из вязкой зеленой тины.
— Водола-а-аз!..
— А вода неплохая здесь, приятная, как молоко парное… И знаешь, рыба водится, — говорил Толик, обирая с ног мелкие нити водорослей. — Я как прыгнул — они в разные стороны, а какая-то очень большая рыбина, как да-аст мне в ногу: больно, я чуть не закричал.
— Лягушка, наверно.
Толик топнул по траве ногой, чтобы сбить серую массу грязи, охватившую плотным чулком босые ноги, и вдруг, громко крикнув, присел на корточки:
— Смотри, Мишка, что это такое?
— Обыкновенный след, — нагнулся Миша. — Человек прошел.
— Нет, ты погляди хорошенько, какой это след. Не наш же?
— Конечно, не наш, мы босиком.
— Какой ты чудак, Мишка, по-моему, это тот самый след и есть…
Прибрежная глина хранила глубокий и отчетливый оттиск подошвы. Обувь была крупная, с широким подбором, возле которого фабричная марка — тонко обрисованный полумесяц.
— Ну да, правильно, он и есть… Этот след мы видели там, на берегу, где лежал убитый…
— Об этом я и говорю. Тут знаешь что может быть?.. — легкая дрожь пробежала по спинам ребят.
Толик подманил Шарика, сгреб его за лохматую шерсть, потыкал носом в отпечаток следа. Пес упирался, скулил.
— Ищи… тут ищи… Ну, кому говорят?..
Но Шарик и не думал искать. Он игриво кинулся на Толика, притворно зарычал и норовил подсунуть свою глупую морду к лицу хозяина.
— С ним одна морока. Что это тебе, ищейка, что ли? — рассердился Миша. — Прогони его, чтобы следы не затоптал, и пойдем…
— А куда пойдем?
— А может быть, нам сейчас же вернуться в город и обо всем доложить дяде Коле?
— Чего же ты докладывать ему будешь? Сами еще ничего толком не знаем, а уж докладывать.
Миша стоял в замешательстве: что же делать? Вот здесь-то и нужны находчивость и смекалка. Кто знает, может быть, они сейчас держат в своих руках ключ великой тайны? Допусти тут неосторожный шаг — все полетит насмарку, уж тогда никто не разгадает ее. И, строго взглянув на Толика, он сказал:
— Тогда вот что… Давай, проследим, куда этот человек пошел…
Толик отогнал от себя разыгравшуюся собаку.
— Эх ты, лопух ветроголовый, проваливай…
С охотничьей осторожностью и вниманием мальчишки двинулись по следу. Шли они порознь: Миша по одну сторону следа, Толик — по другую. Вот они поднялись на крутой противоположный берег протоки, пробежали песчаную косу, преодолели заросли мать-мачехи, легко перепрыгивая серебристую зелень, и углубились в чащобу мелкого тальника. Здесь идти стало много труднее: мешала густая, в ребячий рост трава, кустарники, перевитые ежевикой. След затерялся в траве.
— Потеряли, — сокрушенно сказал Толик.
— Нет, еще не совсем потеряли. Ты смотри хорошенько на траву: там, где он прошел, вершинки склонились к земле, видишь?
— Немного вижу.
— Вот по этому следу и пойдем. И знаешь, будем идти до конца, пока не разыщем этого человека. Согласен?
— Согласен. Раз за дело взялись, не отступать же…
Вокруг так же весело и легко порхали птички, цвел шиповник и ежевика, ошалело носился Шарик, но ребята ничего этого не замечали. Они медленно брели по траве, угадывая путь таинственного человека, часто останавливались, припадали к земле. Только две головы — черная и русая — как два подводных камня время от времени показывались из-под зеленых волн луга. Увлеченные поисками, они не заметили, как подошли к пасеке деда Тимофея. Подошли и остолбенели.
— Что же такое получается?.. — выдохнул Миша, устремив напряженный взор в сторону пасеки. — След идет прямо к дедушкиному шалашу, смотри…
— Может, другой?
— Очень странно, — Миша устало присел, оглядываясь вокруг.
— Тот след, наверно, еще у протоки потеряли.
— Не может этого быть…
Толик поискал глазами Шарика, с тоской сказал:
— Вот когда пригодилась бы нам собака… Она бы не утеряла, привела бы на место чика в чику, без ошибочки…
— Чего об этом горевать? Нет у нас такой собаки, значит, самим надо разбираться.
— А может, дед тут шатался и наследил?
— Да нет же! — возражал Миша. — Ты смотри: след идет не от шалаша, а наоборот, к шалашу, и больше нет никаких следов… Дедушка ведь далеко от пчел не уходит.
— Тогда давай вернемся назад и будем все делать сначала.
— Зачем же? Мы лучше с дедом поговорим, разузнаем у него.
Пока мальчишки горячо обсуждали создавшееся положение, их заметил пасечник Тимофей и с радостью вышел им навстречу.
— Ого-го! Ну, где же вы запропали, рыбаки-кормильцы? — крикнул он, помахивая соломенной шляпой. — Без ухи чуть не помер, ей-богу! Так и думал, что протяну ноги…
Миша придержал за рукав Толика и тихо сказал ему:
— Смотри, о деле пока ни слова.
Он попрыгал на одной ноге, помахал руками, подсекая головки цветов, потом кувыркнулся в траву.
— А мы домой ходили, — сказал он виновато и в то же время с озорным блеском в глазах.
— Зачем же без спросу уходить?.. Вот я вам ужо… — беззлобно ворчал дед, — Пропишу такую ижицу-сижицу — небу будет жарко.
— Прости нас, дедушка, больше не будем, даем торжественное обещание, что нарушения дисциплины не будет. Понимаешь, у нас было такое срочное и неотложное дело…
Старик добродушно засмеялся.
— Да уж ладно, так и быть, прощаю. Только уговор: вдругорядь так не делать, а то осержусь…
Миша терялся в догадках. Зачем бы мог идти сюда тот человек? Что ему здесь нужно? И почему дед не торопится рассказать об этом интересном посетителе? В других случаях он бывает более разговорчивым. Подозрительно.
Ребята молчали и придирчиво осматривали все вокруг шалаша: глядели под ноги, на примятую траву.
— Да вы что? По гривеннику, что ли, потеряли? — спросил Тимофей. — Ежели потеряли, так не ищите. Получка будет — по целковому дам на конфеты.
— А мы ничего и не ищем, — сказал Толик.
Миша уселся на опрокинутый ящик из-под китайского чая и прямо спросил:
— Кто к тебе приходил без нас?
— Вот еще докладывать тебе стану: кто приходил да зачем — много требуешь, парень, — посмеивался старик.
— Нет, правда?
— Никого не было. Иван-зкспедитор утрось приезжал чаю попить, меня проведать.
— И вовсе не экспедитор, а кто-то другой у тебя был, — настойчиво продолжал Миша.
— Да что ты пристал ко мне? Ты что, следователь или прокурор какой? — рассмеялся дед.
Но Мише было не до смеху.
Он сразу понял свою ошибку: не с того начал. Тут неожиданно вмешался Толик.
— Может быть, за тобой кто-нибудь следит?.. Может, тут преступники орудуют… — сказал он, и голос его дрогнул.
Улыбка с лица старика тотчас исчезла, он задумался, пощупывая седые усы.
— Конечно, может! — подхватил Миша. — Здесь вон какие дела бывают…
Тимофей вспомнил вчерашнего прохожего — высокого плечистого парня, который по пути забрел на пасеку и так негостеприимно был встречен пчелами.
— Живых людей убивают, — продолжал Миша.
— «Людей убивают…» Чего вы меня этим стращаете? — зашумел дед. — Ну приходил вчера какой-то чудак, по своей глупости забрел…
— Кто такой? — насторожился Миша.
— Говорю, чудак какой-то… Детина — достань воробушка, ростища агромадного. Ходил тут покосы осматривал, траву по логам глядел… Фамилью-то… как же… забыл, старая голова. Забыл… Я и сам думаю, кто такой? Дай, думаю, документ спрошу. Ничего, показал. «Смотри, говорит, дед, вот паспорт. Раз такое дело, правильно, говорит, проверь».
— А с которой стороны он пришел?
— Вот ты беда какая! Да отсюда же и пришел, откуда вы появились, — начал сердиться старик. — Посидел с полчасика, чайку испил кружечку, покалякали немного и опять подался покосы осматривать… На вас еще хотел поглядеть, да вы на берегу с удочками сидели.
— Он босиком был, да?
— Еще чего скажешь! Босиком только мальчишки бегают, а он человек взрослый, ему нельзя, стыдно… В обутках он был, вроде как бы в штиблетах.
Теперь уж ни Миша, ни Толик не сомневались в том, что у деда побывал тот человек, которому принадлежат эти таинственные следы с тонким полумесяцем на подошве.
Миша не мог спокойно сидеть: обо всем этом надо немедленно доложить капитану. Но как это сделать?..
Пока Тимофей ходил на протоку мыть посуду, Миша еще раз обошел вокруг шалаша, слазил во внутрь его, осмотрел весь немудреный скарб деда — все надо знать.
— Теперь понял, в чем тут дело? — спросил он Толика, вытирая рукавом измазанный медом подбородок.
— Конечно, понял.
— Никакой это не чудак, а тот, который ходил возле убитого, там ведь такой же след остался…
Вокруг было тепло и тихо, только нет-нет да загудит пчела, и снова тишина. Миша отшвырнул ногой пустую консервную банку, еще недавно служившую км на рыбалке.
— Придется возвращаться, — сказал он твердо. — Надо обязательно доложить дяде Коле… Знаешь, может, он до дедушки добирается… — В глазах мальчика застыл ужас.
10. «Лед тронулся!»
— Н-да-а… — тихо произнес Шатеркин, оторвав от бумаг утомленный взгляд. — Денисов, конечно, растяпа, законченный растяпа… Но кто же украл его пистолет и каким образом он оказался в руках Керженекова?.. — подумав немного, он опять стал читать тощее, плохо проведенное дело, занося короткие пометки на лист бумаги.
Объяснение Денисова было многословно и довольно путанно: вначале он сказал, будто бы пистолет накануне пропажи находился дома, в письменном столе, но потом оговорился, что это не точно — он всего лишь два раза приносил его домой, и то как-то в ночное время, постоянно же пистолет лежал у него в железном шкафу на службе — и что пропал он не с квартиры, а, как он теперь припоминает, со службы в то время, когда он, возможно, уходил на обед и оставил в замочной скважине ключ, что иногда допускал по своей забывчивости.
Шатеркин обратил внимание не на последнюю часть объяснения Денисова, которая, видимо, больш