Антология советского детектива-29. Компиляция. Книги 1-20 — страница 221 из 342

«Что за чертовщина?»

Он ощутил за спиной близкий холодок. Но в тот миг кто-то стукнул в дверь костяшками пальцев и сразу толкнул ее. На пороге, припав плечом к косяку, стояла Ирина Петровна Долгова, печальная, потемневшая лицом.

Пирогов поднялся навстречу. Вытянулся машинально в стойке, не зная, как вести себя перед ней, покраснел слегка, точно застали его в чужом, не принадлежащем ему кресле.

— Входите… Вот сюда… Или сюда… Садитесь. Садитесь же!..

Она присела на краешек стула у самой двери, того самого, на котором сидела вчера, отвечая на вопросы Кречетова. Некоторое время она не могла говорить, а глядела в стену перед собой сухими неподвижными глазами. Корней Павлович, остерегаясь быть докучливым, потоптался немного на месте, тихо, как тень, опустился через два стула от нее.

— Вы верите, что его больше нет? — наконец спросила она, чуть повернувшись к нему.

— Я обязан верить. Хотя, конечно…

— А я не верю… Видела своими глазами и не верю.

— Понимаю. Все так неожиданно.

— Не по-людски как-то… Не по-людски…

— Пожалуй. Но… — Ему не хватало слов. — Понимаете, в сейфе стоит бутылка водки. Распечатанная…

Она тягуче посмотрела ему в глаза.

— Михаил… Степанович не любил это… Ту бутылку он открыл двадцать второго июня… Когда война началась… Отпил глоток. Остальное, сказал, допьет после победы…

— Вы долго вместе работали? — спросил осторожно Пирогов. Его не столько романтическая история бутылки удивила, сколько осведомленность и памятливость Ирины Петровны.

— Мы работали… три года, два месяца и… одиннадцать дней. Вас удивляет, почему я и дни считаю?

— Я не успел подумать об этом.

— Вы, товарищ лейтенант, умный человек. Тактичный, не в пример другим. Михаил… был хорошего мнения о вас… Он говорил, что ему повезло с заместителем. С вами…

Пирогов ушам своим не верил. Он вообше-то стеснялся, когда его хвалили, а тут и вовсе особый случай был.

— Вы не знаете… — продолжала она. — За глаза он называл вас просто по имени. И часто говорил: «Корней разбирается. Корней докопается, разложит по полочкам…» Вы бы подружились с ним.

— Спасибо, — неловко бормотал Пирогов. — Я понимаю… Я тоже думаю, мы должны были подружиться.

Теперь это было неважно, но раз она говорила так, значит, ей хотелось, чтоб и он, Пирогов, уверовал в дружелюбие Ударцева и помнил его возвышенным до благородства.

— Мне будет трудно без него, — признался Корней Павлович. — Ведь я — новичок. И потом, я совсем не в курсе его дел… Знаете, у меня не выходит из головы… Глупо, конечно, но мне кажется, в тот день он куда-то спешил… Сегодня на похоронах услышал я, как старушки переговаривались. И сказали они слово такое — предчувствовал. Я не верю в предчувствия. Вообще не верю. А особенно в предчувствие смерти здоровым человеком. Ерунда это. Поповщина. Но почему мне это запомнилось? А вот почему. Нельзя предчувствовать, но можно знать… Предвидеть опасную встречу… Опасного человека… Вчера мы искали хоть маленький письменный намек, что такая встреча могла состояться. И не нашли.

— Михаил редко делал записи. Только когда возбуждал дело.

— Виноват, не имею права, но… Поймите правильно… Может, был такой разговор между вами?.. Маленький. Краешком… Переполнилась душа, плеснула через край…

Она медленно повернула к нему лицо, и он снова увидел мучительную тягучесть ее взгляда. Казалось, она спрашивала: «А что будет, если скажу? Что?! Что?! Что?!»

— Я понимаю, о чем вы… Это Михаил тоже в вас заметил. Он… Господи, да он был молчун молчуном! Придет, сядет и… Простите… У него не было какого-то увлечения. Работа была для него всем. Правда, он любил читать книги. Иногда жаловался: совсем нет времени, а то перечитал бы все… Однажды он принес книжку… Месяц назад. Или меньше — не помню точно… Принес и говорит: прямо про наши горы… К чему это я? Да!.. В той книжке про диковинную страну написано, про диковинных зверей, какие водились на земле до человека еще… Фантазия… Но… Вы знаете, Михаил иногда рассказывал, про что читал. Смеялся, если писатель не сводил концы с концами. Он как-то по-своему читал. Будто следствие вел. Много промахов видел. А тут сказал: про наши горы. И невеселый. Даже грустный.

— Что за книга была?

— Писатель не русский… Заграничный. А книга называлась… Какой-то мир. За… За… Затерянный… Так и есть. «Затерянный мир»!

— «Затерянный мир», — повторил Пирогов. — «Затерянный мир». Про диковинных зверей, говорите? Будто про наши горы?

— Михаил так сказал.

— А писатель заграничный?

Будто маленький червячок шевельнулся в груди у Корнея Павловича. Шевельнулся, встал столбиком и замер настороженно. Что за диковинные звери завелись в горах? Не их ли испугался конь Ударцева и бросился под кручу с седоком?

Он поднялся, в волнении прошелся по кабинету. Ирина Петровна проводила его сухим взглядом и тоже вдруг засобиралась.

— Сидите, сидите. — Пирогов решил, что она неправильно истолковала его движение. — Отдыхайте.

— Пойду уж. — Окинула взглядом кабинет, потупилась.

— Вы это… Завтра можете побыть дома.

— Нет-нет. Лучше на работе… Да, не знаю, как и сказать… Может, напраслиной чужой век заем, а может, и наш орел муху словит… Вы обратили внимание, что на правом нагрудном кармане у Михаила Степановича оборвана пуговка?

— Я видел. Но ведь и круча… Камни кругом.

Она опустила взгляд, сказала ненавязчиво, как бы рассуждая вслух:

— В том кармане Михаил Степанович носил записную книжку. Старенькую, в кожаной коричневой обложке… С тиснением… Да. С тиснением под каменную стену. Не кирпичную, а именно каменную… Не очень строгую кладку… В той книжке Михаил, — извините, — Михаил делал пометки для памяти. Две-три буковки, дату… Он все обычно держал в голове, но иногда нуждался в… в намеке, что ли… А еще в записной книжке лежал тоненький карандашик. Знаете, их еще называли дамскими. Он чуть-чуть толще спички. Снаружи сероголубой, блестящий.

— Почему вы не сказали об этом в первый вечер?

— Капитану было не интересно, вас он не хотел понимать. Да и вообще, наверное, сразу в голову не пришло.

— Непростительная оплошность, — сказал Пирогов сухо. — Я поищу на том склоне. Побываю и поищу.

И вдруг понял, что лукавит перед собой: он внимательно осмотрел склон. Записная книжка, пусть она со спичечный коробок, — не иголка. И карандашик — тоже, даже если он чуть толще спички, не длинней папироски и называется дамским.

Впрочем, чем черт не шутит, пока бог спит.

По пути домой он завернул в отдел милиции, потянул за ручку входную дверь. Она оказалась запертой изнутри. Корней Павлович стукнул раз, другой. Осторожно, чтоб не переполошить дежурную.

— Кто там? — по-домашнему спросила она из-за двери.

Он назвался. Девушка ойкнула, попросила минутку подождать, убежала, судя по шагам, за барьер, быстро вернулась, откинула запоры.

— Извините, товарищ лейтенант.

Он кивнул, прошел в свой прежний кабинет. Нерешительно опустился на стул против стола.

Зачем он здесь? Что ему понадобилось среди ночи? Ах да! «Затерянный мир». Звери, которые вымерли до человека… И чистая папка на столе Ударцева. Какая связь между ними? Зверями и папкой. И есть ли она, эта связь?

Хроника 1942 года

От Советского информбюро

В течение суток на Харьковском направлении продолжались упорные бои с перешедшими в наступление немецко-фашистскими войсками.


Смертью смерть поправ

Неувядаемой славой отмечен каждый день обороны Севастополя. Среди тысяч бессмертных имен в первых строках имя командира береговой батареи и капитана Александера и его бойцов. Когда враг, не считаясь с потерями, ворвался на батарею, артиллеристы получили приказ отойти. «Умрем на родной земле», — был их ответ. Пустив немцев на бастион, герои взорвали пороховые погреба, погибли сами и уничтожили множество фашистов.


Провал психической атаки

На одном участке фронта наши бойцы зашли во фланг фашистам. Для того чтобы выправить положение, гитлеровцы несколько раз силою до батальона, поддержанные 14 танками, бросались в контратаки. Однако, неся большие потери, вынуждены были откатываться назад.

В 12 часов дня бойцы заметили, как из окопов и блиндажей вылезли немецкие солдаты и, поднявшись во весь рост, пошли в психическую атаку. Солдаты были пьяны. Дико рыча для храбрости, они вели бесприцельный огонь из автоматов.

Бойцы хладнокровно подпустили фашистов на близкое расстояние и открыли ураганный огонь. Свыше 150 трупов усеяли поле…


Сибиряки на фронтах Отечественной войны

Презирая смерть, бесстрашно погиб за Родину бывший тракторист Герой Советского Союза А. М. Грязнов, который, расстреляв все боезапасы и не желая сдаваться врагу, сам взорвал свой танк. Он один сражался с ордой пехоты, с их артиллерией, пулеметами. Грязнов не уступил ни вершка, устелив вокруг себя поле десятками трупов врага…


66 норм за четыре часа

На заводе, где директором тов. Н., слесарю Лопареву поручили изготовить 1620 деталей. Работа была рассчитана на 297 часов. Обдумывая технологический процесс, стахановец решил коренным образом изменить его. Он сконструировал специальный штамп и, применив его, сделал все детали за четыре с половиной часа. За это время Лопарев выполнил 66 норм.


Деловая помощь фронту

Колхозники …ского района брались досрочно рассчитаться с Госпланом по сдаче животноводческой продукции. Большинство сельхозартелей значительно перевыполнило план первого полугодия и работает не снижая темпов.


Комсомольско-молодежные посты

В каждом колхозе созданы комсомольско-молодежные контрольные посты в составе 3–5 человек, которые проверяют уход за лошадьми. Таких контрольных постов создано в районе 45. Лучшие — в колхозе «Большевик». Ребята ежедневно делают ночную проверку, ходят помогать чистить конюшни. Лошади в этом колхозе средней упитанности. В колхозе «Красный партизан» комсомольцы поставили на лечение трех лошадей. Благодаря их чуткой заботе две лошади уже вошли в строй.