Пошел в подсобку. Морозов — за мной. Я чувствовал, что он совсем раскрепостился. Неужели в каюте? Неужели так уверен, что не найду?
Прошелся по подсобке. Вызвать Никитина? Вдвоем уж обязательно сыщем.
Взгляд упал на закрытый иллюминатор. Сейчас все нараспашку. Кондиционера в подсобке нет... Мимоходом заглядывая в ящики, подошел к иллюминатору вплотную, увидел тонкий, совсем незаметный шпагат, уходящий за борт. Открыл иллюминатор.
Портфель висел сразу в проеме, его можно было достать за ручку, что я и намеревался сделать.
Меня схватили за плечо, оттолкнули, развернув на месте.
В правой руке Морозов держал большой разделочный нож. Если бы он захотел воспользоваться им, я б не успел увернуться. В такой тесноте не попрыгаешь.
— Не трогай! — в бешенстве сказал он. — Не твое — не трогай!
— Сам вытащишь?
Его глаза, казалось, совсем были готовы выпрыгнуть из орбит.
— Брось, — мягко сказал я. — Брось! Я имею в виду нож.
Протянул руку к портфелю. Нож оказался у моего горла. У меня даже пальцы похолодели.
— Ладно, старик, — сдавленным голосом сказал Морозов. — Твоя взяла. Но зачем же так? Давай пополам. Все равно не мои. Шантажировали. Я тебе аккуратно упакую, вынесешь — никто и не догадается.
— Вытаскивай, посмотрим, что там. Может, у меня аппетит разыграется, и я себе все возьму.
Морозов кончиком ножа отстранил меня от иллюминатора, загородил его собой.
— Шутишь, старик? А в этом нет ничего смешного. Между прочим, в этом и Наташка участвует. Это она уговорила меня. А ты пропускал нас. Да, да. Первый раз — не осмотрел портфель с монетами, прикрытыми моим бельем. Во второй — пропустил золото в магнитоле. Давай так... Тебе половину, мне половину.
— Юра, — как ребенку сказал, — я в такие игры не играю. Если ты меня прирежешь, с судна не выберешься. Через три-пять минут сюда придут. Все всё знают.
— Тем более мне терять нечего. Одним трупом, больше, одним меньше...
Разговор затягивался.
Внезапно лицо Морозова исказилось.
— Юра, милый, тезка! Что хочешь, со мной делай, но не губи! Все бери! Все отдам, только отпусти! Я не виноват! Оформи, как бесхозную!..
Я с удивлением смотрел, как самые настоящие слезы катятся из выпуклых глаз, как все сильнее дрожит кончик ножа, царапая кожу на шее, думал, вот она, смертушка, вот...
В дверь бара постучали. Сначала негромко, потом настойчивей.
Морозов чиркнул ножом по шпагату.
Всплеск был слышен.
— Открой, — попросил я, — а то взломают.
— Сам открывай, — кивнул Морозов, отступая в сторону. И помни — и ты, и Наташа в этом дерьме. Думай!
Я пошел открывать.
Ворвавшимся Петру и Павлу объяснил, что произошло, что можно ждать от Морозова, где портфель.
Петр осторожно заглянул в подсобку, поманил нас.
Я заглянул через его плечо и увидел, что Морозов, стоя у стола, пьет из горлышка «Наполеон», жадно хватает куски ветчины, вскрывает консервы, давится, глотает, посматривает на нас дрожащими, зыбкими глазами...
Через час я стоял неподалеку от «Амура» и наблюдал, как работают ребята с водолазного бота. Это они недавно снабдили меня гаечным ключом для маскировки, когда я охотился за контрабандистами.
— Командир понимает, что надо достать, — негромко сказал парень в шортах, страховавший на корме. — Он торпеды со дна моря доставал. А уж какой-то портфель... А что в портфеле?
ГРУЗ БЕЗ МАРКИРОВКИ
В двадцати четырех милях от Бимбао, порта и столицы Кондорских островов, расположено курортное местечко Линди, известное своим казино и обилием красивых женщин. Жизнь здесь начинается с заходом солнца, днем же улочки безлюдны, и лишь случайно можно видеть в тени автомата «кока-колы» дремлющего бродягу.
Пирс яхт-клуба изломанной линией отсекал у океана небольшую акваторию, в которой всегда торчало с полдюжины яхт богатых бездельников, кочующих по свету в поисках запретных удовольствий. Именно на пирсе, презрев полуденный зной, встретились двое.
За встречей, укрывшись в ходовой рубке одной из белоснежных покорительниц морей, наблюдал в мощный бинокль лейтенант береговой охраны Хосе Феррачи. Он дорого дал бы, чтобы услышать разговор. Одного Феррачи знал хорошо — Метис был из банды Донована, специализировавшегося по торговле живым товаром. Рыхлотелого, белокожего мужчину в черных очках видел впервые.
...— Организации нужен толчок, чтобы начать в Манти решительные действия, — говорил негромко собеседник Метису. — Левые наглеют все больше. Если их не остановить, они национализируют все и выгонят нас, как сделали это два года назад с вами.
Метис кивнул.
— Сможете организовать доставку крупной партии в Манти?
— Для чего? — позволил себе удивиться Метис.
— Так надо! Его «обнаружат», организуем шум в прессе, вспыхнут беспорядки...
— Х-ха! — осклабился Метис. — Вам забавы, а нам... Вы подумали о грузе? А команда? Что станет с судном? Кто заплатит за все?
— Верное замечание. Мы думали об этом. После переворота, а в успехе мы не сомневаемся, гарантируем, что команду амнистируем. Судно отпустим.
Метис задумался.
— Другого повода нет?
— Этот — наилучший. Он имеет пикантную подоплеку.
— Гарантии?
— Все зависит от количества груза. На какую максимальную сумму можете доставить?
Рыхлотелый мужчина взял из кармана пиджака записную книжку, подал Метису. Тот написал на листке несколько цифр.
— Прибавьте к этому три ноля, — добродушно усмехнулся он.
— Ого! Не много ли?
— Сюда входит страховка и стоимость судна, — ответил Метис. — Кроме того... мне хотелось бы в свободном Манти и в других местах иметь возможность работать без помех и ограничений. Кстати, не согласились бы вы также участвовать в деле?
— Обещаю полную поддержку, — твердо ответил рыхлотелый мужчина. — Как думаете договориться с Донованом?
— Он ничего не будет знать. Иначе придется туго и мне, и вам. На «Сансете» у меня свой человек, который приведет судно в Манти.
— Отлично. Подробности меня мало интересуют, но запомните главное — судно обязательно должно зайти в русский порт перед Манти. Груз должен быть в ящиках без маркировки. Ее мы сами поставим в Манти. Ясно?
— Вполне.
— Еще одно условие...
Внезапно рыхлый мужчина смолк, подошел к краю пирса.
Почти под ними, не замеченный ранее, рыбачил мальчик лет тринадцати.
Рыхлотелый оглянулся, сунул правую руку под мышку.
Лейтенант Феррачи стиснул бинокль так, что, казалось, латунный корпус вогнется под его крепкими пальцами.
Метис тронул рыхлотелого за локоть:
— Оставьте. Это мой мальчик. Глухонемой.
— Какого черта вы его таскаете за собой? — проворчал рыхлотелый, опуская руку. — Лучший глухонемой — мертвец. На карту ставится очень много. И не забудьте — груз должен быть без маркировки!
Метис не спеша шел в направлении Макаронной бухты. Место это было примечательно тем, что в давние времена здесь бросали якоря клиперы, груженные шерстью и зерном. Бухта получила свое название от макаронной фабрики, расположенной в конце Джордж-стрит, неподалеку от моста, рядом с которым находилось здание береговой охраны.
Метис миновал отель «Метрополь», над шестиэтажным зданием которого высились трехметровые буквы рекламы, пересек улицу по диагонали и подошел к угловому дому, где находилась старинная, едва прозябающая гостиница «Первый и последний». Отсюда до причалов было не более ста метров. В этом месте они образовывали прямой угол.
Метис вошел в пыльный холл, миновал стойку администратора, клевавшего носом над потрепанным иллюстрированным журналом, поднялся на третий этаж, открыл дверь ключом и оказался в комнате, окна которой выходили на Макаронную бухту, на приземистые пакгаузы с покатыми крышами. Третьим по счету от угла причальной линии стоял «Сансет».
Метис развалился на застланной кровати со скрипучим матрасом, закурил.
Ждать пришлось недолго.
В дверь постучали.
— Входи, чиф![9] — крикнул Метис, не поднимаясь.
Старпом «Сансета» работал на Метиса вот уже второй год. Формально они подчинялись Доновану, но оба методично налаживали контакты с поставщиками, осторожно подыскивали верных людей и были готовы занять вакантное место, если бы вдруг с шефом случилась какая-нибудь неприятная «неожиданность».
Метис и чиф уселись за шаткий стол, закурили, выпили по стаканчику тягучего рома, перебросились словечками о предложении организации.
— Слишком много возни, — недовольно сказал чиф. — Не люблю спешки. Экспромты хороши, когда они тщательно подготовлены.
— Согласен, риск есть, но организация гарантирует сохранность и груза, и судна. В твердой валюте.
— А моя голова? — мрачно спросил чиф. — Может, желаешь избавиться от меня?
Метис перегнулся через стол, успокаивающие похлопал приятеля по плечу:
— Все будет в полном порядке. Они сначала арестуют вас, потом выпустят.
— Когда? Через двадцать лет?
— Через двадцать дней. Организация предоставит нам определенные льготы. По крайней мере, в первое время рынок в Манти будет в наших руках. Нам не понадобится лишний раз нажимать на спусковой крючок.
— За потерю груза Донован прихлопнет и тебя, и меня в первый удобный момент.
— Донована я беру на себя.
Чиф чувствовал, что Метис затеял сложную игру, но и у него самого уже зародились кой-какие идеи.
— Сколько причитается мне за все? Дело сложное.
— Половина стоимости груза, — щедро пообещал Метис.
— И нож в спину? Нет уж, спасибо. Я согласен за двадцать пять процентов. И не советую твоим друзьям из организации избавляться от меня тем или иным способом. Я ведь тоже подстрахуюсь.
— Откуда вдруг такое недоверие? — обиделся Метис. — Нам еще работать и работать вместе. Твоя задача — прийти в Манти с заходом в русский порт. «Сансет» должен быть в Манти не позднее двадцать четвертого июля.