— Ребра болят. Грудью ударился о переднее сиденье. И еще нога: подвернул, наверное. И голова гудит, как колокол.
Лютце говорил медленно и с таким спокойствием, словно ничего не произошло. Хаазе даже позавидовал такому самообладанию друга и сам стал понемногу успокаиваться. Попросил:
— Посмотри: сзади никого нет?
Делая над собой усилие, морщась, Лютце повернулся. Чаще, чем обычно, у него дергалась щека.
— Чисто. И встречных пока нет. Мы родились в сорочках, Пауль.
Промелькнул мотель. От него дорога уходила в сторону Энбурга. Хаазе остановился. Достал связку ключей, стал подбирать бородку и скоро отомкнул замок наручников.
— Фу, черт возьми, — Лютце затряс кистями, — затекли.
— Возьми, — Хаазе протянул ему пистолет.
— Советский? «Тэ-тэ». Откуда?
— Прихватил у шофера. Ему он вряд ли понадобится, а тебе, как знать.
— Спасибо, Пауль. Ты истинный друг. Вот моя рука. Помни, она никогда тебя не обманет, старина. Сердце, кошелек — все в твоем распоряжении. А будет нужно, не пожалею жизни.
— Ладно. Там будет видно, Макс. Рассчитаемся. Надеюсь, когда-нибудь вспомнишь…
Прошло больше часа после контрольного времени, которое Фомин определил Скитальцу для доставки Лютце в Берлин. Наконец, долгожданный звонок. Голос Петрова звучал глухо и подавленно:
— Евгений Николаевич. ЧП: на шестьдесят седьмом километре на пашу машину совершено нападение. Произошла катастрофа — преступник бежал.
— Бежал?! — Фомин вскочил со стула. — Что же вы смотрели? — Он еле сдержал себя, чтобы не обрушить на голову старшины поток проклятий. — А где лейтенант?
— Жив. Мы перевернулись и сначала были без сознания. А потом ничего…
— На чем и куда он мог бежать? — перебил Петрова Фомин.
— Они, на верно, едут в сторону границы на машине марки «хорьх-8», серого цвета. Номер западный. Это точно. Но мы были в таком состоянии, что не успели… Он нас сначала обогнал и ушел вперед. А потом… Я звоню с автостанции. Тут сказали, что серый «хорьх-8» был здесь с час назад.
— Вы-то все целы?
— Да, в общем, живы. А машина здорово помята.
— Понял. Давайте поскорее выбирайтесь сами.
«Вот он, второй, — подумал Фомин. — Надо было сразу искать второго». Бросил трубку, посмотрел на часы. Выбежал из кабинета.
— Как люди? — спросил полковник, выслушав сбивчивый доклад.
— По словам Петрова, живы.
— Выходит, недооценили мы наших противников. Вскружили голову легкие успехи. Лютце — птица крупнее, чем мы полагали, коль скоро они рискнули совершить нападение на машину советской военной администрации.
Фомин видел, что Кторову большого усилия воли стоило оставаться спокойным и выдержанным. Карандаш энергичней обычного стучал по столу. Полковник положил перед собой лист бумаги.
— Не будем терять драгоценных минут. Немедленно организуйте розыск. Подключите к операции все, что можно.
— Слушаюсь, товарищ полковник! — вытянулся Фомин, проклиная в душе и Лютце, и себя за то, что не настоял на командировке и отпустил Скитальца. Впрочем, лейтенанта винить он не мог, так как не знал подробностей происшедшего.
Первым делом Фомин связался с пограничниками. Те обещали усилить охрану района и подключить к розыску пограничную полицию. Потом позвонил Еноку. Он был на месте и сказал, что тотчас дает команду начать поиск преступников силами полиции округа.
На попутной машине Петров вернулся с автостанции к месту катастрофы. Скиталец, с фиолетовым кровоподтеком на лбу и заплывшим глазом осматривал район нападения на машину. Он уже нашел по следам место, где лежал в засаде человек, простреливший им баллон, определил и стоянку автомобиля. Теперь уже не было сомнения, что это «хорьх». как они и думали вначале. Петров по дороге успел переговорить и с шоферами машин, которые ехали со стороны Берлина. Те сказали, что «хорьха» не встречали. Значит, это могла быть та самая серая машина, что промчалась мимо автостанции в сторону Энбурга, а может быть, и границы.
— Вот здесь он, гад, развернулся на газоне, — держась за голову, рассуждал Скиталец.
Вид у него был растерзанный: синяк на лбу стал еще больше, кровоточила губа. Он ходил хромая, так же, как и Петров. У лейтенанта болело плечо и колено, каждое движение давалось с трудом, причиняя острую боль. Солдат, тоже получивший травмы, возился с Тарасенко.
Водитель долго находился в бессознательном состоянии и очнулся позже других. Он жаловался на боли в груди — видно сильно ударился о баранку. Наконец, и он немного оправился и стал вспоминать кое-какие приметы нападавшего. Подтвердил, что видел автомобиль марки «хорьх-8», кабриолет.
Тарасенко протянул руку к кобуре:
— Пистолет. Он забрал у меня пистолет.
— Сможете вести машину? — спросил Скиталец.
— Попробую. Если машина цела…
— Цела, — сказал Петров. — Я уже осмотрел. Только нужно сменить баллон и перевернуть ее. Попросим помощи у проезжих шоферов. Я поведу.
Машина, хотя и основательно помятая, скоро стояла на шоссе. Петров сел за руль и, включив мотор, тихо тронул с места.
Полковник нервничал, шагал по приемной. Он уже доложил о происшествии в Берлин, и там теперь тоже ждали вестей о том, как идут розыски. Каждый раз, когда раздавался звонок, Кторов стремительно подходил к столу. Однако это были не те звонки, которых они ждали. Потом пали поступать сообщения далеко не утешительные: дежурный полицайпрезидиума передал телефонограмму, что на автостраде полицейский патруль пытался задержать за превышение скорости автомобиль марки «хорьх-8», но водитель указанной машины на требование патруля остановиться, открыл стрельбу. В результате один из мотоциклистов серьезно ранен.
Потом позвонил Енок и сказал, что движение по автостраде, на вероятном пути следования бандитов, перекрыто, навстречу им пущены две полицейские машины и наряд мотоциклистов.
— Эти сволочи прекрасно все понимают и теперь будут стараться обходить посты или идти через них с боем. И что уже совершенно ясно: они рвутся к границе, где, мне кажется, и развернутся основные события, если не сумеем их задержать раньше.
— Разрешите выехать туда, Георгий Васильевич? — спросил Фомин.
— Поезжайте.
— Еще километров двадцать, и нас прихватят. Наверно, уже ждут русские пограничники и полиция, — сказал Лютце.
— Не пора ли, Макс, бросать машину. Она выдает. Дальше можно и пешком.
— Пешком? — Лютце хлопнул себя по ноге и тут же присвистнул: — У меня идея. Прижми-ка этого мотоциклиста.
Хаазе начал замедлять ход, оттесняя мотоциклиста к краю дороги. Тот возмущенно замахал рукой и, не понимая, что происходит, затормозил. «Хорьх» остановился рядом.
— Пауль, выходи скорее! — сказал Лютце. — Дай ключ, документы на машину. Сейчас все поймешь. Захвати, что нам может понадобиться и что нельзя оставлять им.
Не дожидаясь Хаазе, он, прихрамывая, подошел к мотоциклисту.
— Вы что сошли с ума? — начал было разгневанный мотоциклист, но Лютце перебил его:
— Слушай, парень, времени у нас нет. Вот ключ от этого автомобиля, а это документы. Давай сюда свои. Что ты хлопаешь глазами — «хорьх» твой. И быстрее, приятель.
— Ну как же это? — растерянно спросил владелец мотоцикла.
— Так… И еще небольшая просьба: ты поедешь в машине. В ней тепло. Поэтому сними куртку и шлем. Сам видишь, я одет легко, меня может продуть.
Молодой мотоциклист начал испуганно отказываться от неожиданной сделки, которую ему так грубо навязывали, понимая, что дело не чисто.
— Ну, пошевеливайся, сосунок! — крикнул Лютце и ткнул ему под ребро пистолетом.
Столь убедительный аргумент сразу подействовал на парня, и он тотчас сбросил кожанку и шлем.
— Теперь ты сядешь в машину и съедешь вниз! Понял? Вот сюда и дальше прямо по полю, в сторону деревни или к дьяволу в гости… — говоря это, Лютце успел натянуть на себя куртку и шлем. — Попробуешь увильнуть, — продолжил он, — получишь гостинец в спину. Ясно? Пошел!
Молодой человек послушно сел в машину и съехал с автострады на ржаное поле. Потом притормозил, остановился.
Лютце выстрелил в воздух, и автомобиль сразу же снова поехал.
Вся операция отняла не более трех минут.
— Здорово! — оценил ее Хаазе. — Ты сможешь вести?
Вместо ответа Лютце занял место впереди. Не успели они отъехать и трех километров, как им встретился полицейский автомобиль.
— В чем дело? — затормозил Лютце, выполняя требование остановиться.
— Вам не попадался тут серый «хорьх»? — приоткрыв дверцу, спросил полицейский вахмистр.
— Встречался. Километрах в десяти. Кажется, «хорьх-8», — Лютце махнул в сторону.
— Спасибо! — полицейская машина рванулась вперед.
— Еще одно препятствие позади, — крикнул Хаазе. И опять замелькали по сторонам перелески, ржаные и картофельные поля. Лютце выжимал из старенького мотора все, что было возможно. Крутой поворот, и они увидели, что метрах в пятистах впереди автостраду перегородили две грузовые автомашины. Рядом стояла группа солдат в зеленых фуражках, и люди в форме немецкой пограничной полиции.
— Бежим! — крикнул Лютце. — Я знаю эти места. До границы не больше километра и кругом лес. Прорвемся.
Он отбросил в сторону мотоцикл и кубарем скатился вниз, в кусты. Хаазе за ним.
«Только бы перешагнуть границу. А там мы у себя, и никакой черт нам не страшен», — думал Лютце. Он бежал, забыв о боли в груди, и вспоминал школьную закалку — ненавистные тогда кроссы. Бежал прихрамывая, оставив далеко позади Хаазе.
— Макс, старина, подожди, — окликнул тот. — Я ведь уже не мальчик.
Лютце сбавил шаг. И когда Хаазе догнал его, стал объяснять:
— Сейчас начнется лощина, пойдем по ней. Она подходит к самой границе. Я тут еще в детстве бывал. Держись, дружище, — подбодрил он.
Тишину прошила длинная автоматная очередь. Стреляли откуда-то издалека. Пули просвистели высоко над головами. Лес наполнился треском ломающихся веток, голосами.