Лиза позвала мужчин ужинать, и на этом деловой разговор оборвался.
Как и можно было ожидать, Жубер и мадемуазель Мадлен отказались от посещения утренней мессы. Когда Василий и Лиза вернулись из церкви, гостей дома не оказалось. По словам служанки, они позавтракали и пошли прогуляться по городу. Вид у служанки был смущенный, растерянный. Лиза спросила:
— Что с вами, Рози? Вы чем-то расстроены?
— Ах, мадам, лучше не спрашивайте! Это просто ужасно… Я видела… Видела, как они целовались! — Служанка стыдливо опустила глаза.
— Что же в этом дурного? Почему мсье Жубер не мог поцеловать свою племянницу?
— Мадам, это был совсем не родственный поцелуй! — прошептала Рози и выбежала из комнаты.
Намеченная заранее программа была выполнена полностью. Все было мило, пристойно и скромно, хотя и не скупо.
Возвращаясь домой после обеда с местной знатью, Жубер взял Василия под руку.
— Вы просто волшебник, Кочек! Чтобы завоевать сердца моих соотечественников, как вы сумели это сделать, нужно быть поистине волшебником. Я видел, с каким уважением относятся к вам жители городка, и порадовался за вас…
После отъезда гостей Василий засел за литературу по декоративному и прикладному искусству, стал усердно изучать все тонкости рекламного дела. Большую помощь в этой работе оказывала ему Лиза — она увлеклась искусством рекламы. Василия удивляли размах и значение, какие имела реклама в Соединенных Штатах Америки, и он невольно думал, что, если бы существовала «Рекламная фирма Жан Жубер и Кь», она могла бы сказать новое слово в рекламном деле во Франции…
Он был теперь настолько уверен в возможности переезда в Париж, что несколько раз ездил туда с Лизой, чтобы подыскать подходящее жилье: небольшую, в две-три комнаты, не очень дорогую, но вполне приличную квартирку недалеко от центра.
Постепенно начал он подготавливать своего компаньона к мысли о том, что им рано или поздно придется расстаться.
3
Василий не спешил делать Жуберу конкретные деловые предложения. Он даже длительное время не появлялся у него. Он терпеливо ждал, понимая, что крах рекламного бюро Жубера не за горами.
Заехав однажды в банк по своим делам, Василий, как бы между прочим, попросил одного расторопного служащего навести справку о финансовом положении рекламного бюро мсье Жубера в Париже, объяснив законное свое любопытство тем, что предполагает завязать с этим бюро деловые отношения.
— Вообще-то принцип всех банков — держать в строгом секрете финансовое положение клиентов… Но для вас, мсье Кочек, я сделаю невозможное и, если узнаю, немедленно сообщу вам, — ответил служащий.
Через несколько дней Василию стало известно, что финансовое положение Жубера самое печальное и что векселя его скоро будут опротестованы. Крах неизбежен!..
Решив, что настало время действовать, Василий поехал в Париж. Он застал Жубера в подавленном состоянии. Живой и веселый француз как-то поблек, осунулся, даже мешки появились под глазами.
— Что с вами, не заболели ли? — участливо спросил Василий, пожимая его руку.
— Не спрашивайте, друг мой!.. Скоро, кажется, я буду конченым человеком…
— Случилось несчастье?
— Смотря что называть несчастьем… Сбыта не стало, склады забиты готовым товаром. Нечем платить рабочим. Я должен за аренду помещения, должен поставщикам сырья. А тут еще подходит срок погашения векселя в банке. Вы деловой человек, знаете: опротестовали вексель — конец всему, ты банкрот и надеяться тебе больше не на что.
— Положение действительно такое критическое или вы сгущаете краски? — сочувственно спросил Василий.
— Сгущаю? Нисколько, — все потеряно, и у меня нет никакого выхода.
— Не отчаивайтесь, мой друг. На свете не бывает положения, из которого нет выхода. Давайте подумаем вместе, что можно предпринять.
— О чем тут думать? Все ясно. Вы же не заплатите по моему векселю. А даже если бы и заплатили, все равно я не в состоянии вернуть вам ваши деньги… Лучше уж сразу — пусть объявляют банкротом, опишут имущество! — Жубер безнадежно махнул рукой.
— И все-таки давайте обсудим положение, — настаивал Василий. — На какую сумму вы выдали вексель?
Жубер неохотно назвал сумму: три тысячи восемьсот франков. Есть и еще векселя: на тысячу двести франков и на тысячу. Всего — шесть тысяч франков. Но есть и другие долги — поставщикам за папье-маше, краски, клей. Рабочим не выплачено за два месяца. За аренду помещения, электричество, мало ли еще за что…
— А конкретнее? — настаивал Василий.
Жубер впервые пристально и заинтересованно посмотрел на собеседника.
— Уж не собираетесь ли вы оплатить мои долги? — хмуро пробормотал он.
— Может быть, — невозмутимо ответил Василий.
— С какой стати? Времена добрых волшебников, кажется, давно прошли…
— Волшебников — прошли. Друзей и деловых людей — нет. Так, другие ваши долги…
— Портному, мяснику, бакалейщику, булочнику — им я, кажется, не платил за последние два месяца.
— Все понятно. А теперь выслушайте меня. Я оплачу все ваши долги, крупные и мелкие, и вложу в дело некоторую сумму, при условии, конечно, что вы возьмете меня в компаньоны!
— Вас? В компаньоны? Да с величайшим удовольствием! — воскликнул Жубер. Потом, как бы опомнившись, спросил: — Но, бог мой, зачем вам рисковать деньгами, вкладывая их в безнадежное предприятие?
— Я не думаю, что ваше предприятие безнадежное, Не обижайтесь на меня, ради всех святых, — просто вы ведете дело не совсем так, как требуется в наше время. Может быть, я не прав, но у меня сложилось такое впечатление…
Самолюбие Жубера было задето.
— Интересно все же знать, в чем же, по-вашему, заключается мое неумение правильно вести дело и на чем основаны ваши впечатления? Скоро десять лет, как существует бюро. Разве моя вина, что во всех областях торговли застой и число банкротов растет ежедневно?
— Я знаю, мой друг, что ваше бюро существует давно. Знаю и другое; по инерции вы продолжаете выпускать одну и ту же продукцию — симпатичного коротыша с подносом. Когда-то он пользовался успехом, но ведь им вы заполнили всю Францию! А ваши очень дорогие кошки и собаки из папье-маше не находят сбыта вообще, — спокойно и мягко сказал Василий.
— Что же вы можете предложить?
— Думаю, что сейчас в рекламном деле следует исходить именно из того печального факта, что в торговле застой. Следовательно, все, буквально все, кровно заинтересованы в сбыте своей продукции. Все нуждаются в рекламе, но в рекламе разнообразной, доходчивой, неожиданной и в то же время конкретной. Я перестроил бы работу рекламного бюро — подыскал бы для рекламы новые, более солидные объекты, чем гастрономия и бакалейные лавки. — Василий говорил неторопливо, уверенно. — Наши дела могут поправиться в течение ближайших трех-четырех месяцев, при условии, что мне будет предоставлена свобода действий. Было бы целесообразно временно прекратить работу бюро и возобновить ее после основательной реорганизации.
— Прекратить?! А на что мы жить станем, позвольте вас спросить?
— Какую сумму вы брали из кассы на личные расходы? — перебил Василий.
— Тысячу, тысячу двести франков в месяц. Впрочем, так было раньше, — поспешил разъяснить Жубер, — за последние месяцы не больше пятисот…
— Отлично! Вы получите свою тысячу франков в месяц.
— Как? — Жубер недоверчиво пожал плечами.
— Очень просто, будете получать из кассы тысячу франков за счет временного уменьшения основного капитала фирмы… Не думайте, Жубер, что я какой-то филантроп. Я деловой человек и сознательно иду на определенный риск, надеясь на наши с вами силы. Мне приходится поступать так еще ради будущности Марианны, — ей необходимо жить в Париже. Иначе, конечно, я не стал бы бросать налаженное, достаточно прибыльное дело, которым занимаюсь сейчас. Недавно мы с моим компаньоном Ренаром подвели итоги — и можете себе представить? Оказывается, меньше чем за год нам удалось почти удвоить основной капитал предприятия, не принимая в расчет денег, которые мы брали ежемесячно на жизнь.
— Что ж, мне раздумывать не приходится!.. Давайте попробуем. Лично мне терять нечего, — в случае неудачи еще на несколько месяцев оттянется крах. Выигрыш во времени тоже ведь кое-что значит!..
— Не будем говорить о крахе! На днях я дам вам деньги, и вы досрочно выкупите вексель. Это произведет хорошее впечатление в финансовых кругах: фирма, испытывающая денежные затруднения, не станет учитывать векселя раньше времени.
— Что требуется от меня? — спросил Жубер.
— Да, собственно, ничего… Если не считать того, что нам нужно будет оформить наши взаимоотношения у нотариуса и зарегистрировать новое предприятие в торговой палате Парижа. У меня могут возникнуть кое-какие трудности, — я ведь иностранец. Поэтому я всецело полагаюсь на вашу помощь.
— Я сделаю для вас все, что в моих силах. В деловых кругах у меня обширные связи! — Впервые за весь этот разговор в голосе Жубера послышались бодрые нотки.
Ренар, хотя и был в известной мере подготовлен к тому, что Кочек выйдет из дела, был очень огорчен сообщением компаньона. Расстроенный, он молча стоял перед Василием, потом спросил, как ребенок:
— А как же я?
Василию стоило больших трудов успокоить толстяка.
— Все будет в порядке, не волнуйтесь! А чтобы на первых порах вам не пришлось испытывать финансовых затруднений, я оставлю свою долю капитала, ну, скажем, на полгода, не требуя процентов. Думаю, что этим я отплачу вам, хоть частично, за добро, которое вы сделали для меня. Что бы потом ни случилось, я всегда буду хранить в сердце благодарность вам!..
— Это великодушно с вашей стороны, — растроганно сказал Ренар. — Но сумею ли я один справиться с делами без вас — вот в чем вопрос?
— Несомненно справитесь! Дело налажено, заказами мастерская обеспечена на полгода вперед. Будем откровенны: какой вам смысл теперь иметь компаньона и делить с ним прибыль, когда вы и один можете расширить дело? А я, я не могу не считаться с интересами жены. Она, бедняжка, страдает здесь, хотя и старается скрывать это от меня и от всех. Марианна молода, ей необходимо завершить образование в Париже. С чем, с каким багажом она вернется рано или поздно на родину? Привезет с собой парижские туалеты? Этим никого не удивишь в наше время!..