— Я… — Голос Хаджумара сорвался, ему стало стыдно при мысли, что Корзин может подумать, что это от трусости и неуверенности. — Я говорю да!
— Нет! — прервал его Иван Петрович. — Не так… Это сказали ваши эмоции. Не чувства должны руководить вами, а трезвый рассудок. Вы должны обдумать мое предложение. И, лишь взвесив все, уверовав, что это ваш путь, дать ответ. Нет, сейчас ни слова не говорите, не то я подумаю, что вы легкомысленны и я ошибся в вас, — мне ничего не останется, как взять свое предложение назад. Даю вам на обдумывание двадцать четыре часа. Завтра вечером я буду гостем у вас дома — ваш дядя пригласил. Если решитесь — там и скажите мне. Не пожелаете — никто вас не упрекнет, никто и знать не будет о моем предложении. Кстати, и вам запрещается рассказывать о нем кому-либо, даже вашему дяде… — Он усмехнулся: — Как видите, уже само предложение является для вас проверкой…
Корзин давал Хаджумару право самому сделать выбор. Самому. Он ему ясно дал понять, что речь идет не просто о другой военной профессии. По сути, это дело — не профессия, которой человек посвящает свои рабочие часы. Оно требует от человека всего его, не считается ни с его интересами, ни с его склонностями, надеждами и мечтами, ни с его здоровьем и настроением; и тем более не принимает в расчет сиюминутные мечты и чаяния его жены, детей, родителей, родственников, друзей… И сон, не говоря уже о часах бодрствования и отдыха, будет подчинен главному. Ты и во сне должен видеть только то, что требуется для Дела. Для ДЕЛА!..
Через две недели после разговора Корзина и Хаджумара из Москвы прибыло распоряжение об откомандировании курсанта Хаджумара Мамсурова в столицу. Причины и основания не указывались.
…Хаджумар помнит первую операцию, в которой принимал участие, во всех ее подробностях. В своей обычной суровой и скупой манере Иван Петрович поведал:
— Ваше знание языка страны, в которую мы направляемся, дополняется вашей фактурой: внешностью вы не будете выделяться в толпе. Подготовка у вас хорошая* Воля и выдержка имеются. Смекалка тоже. Так что есть все шансы успешно справиться с заданием. Оно просто и в то же время сложно. Надо отыскать одного человека… Зачем он понадобился? Ответа не последует. И обижаться на это не стоит. Вам известен закон: разведчик должен знать как можно меньше, только самое необходимое… Вот вы и уясните главное: его НУЖНО, НЕОБХОДИМО найти. Он догадывается, что мы его ищем, и сменил уже четвертый город. Его фотографии, к сожалению, нет. Есть портрет, созданный художников в соответствии с описанием тех, кто его видел. И имеются две приметы. Вот здесь, над лбом, у него расплывчатое родимое пятно. И вторая: на левой ноге наискось от лодыжки вверх тянется шрам, полученный им в шторм, когда его бросило волной на скалы. Но как отыскать его среди трехсоттысячного населения? Не станешь же подряд у всех мужчин откидывать чуб со лба или задирать штанину? Но отказываться от его поиска мы просто не имеем права. Зная его страсть к морю, организовали наблюдение на пляжах: и на общем, и на платном, и на комфортабельном — для состоятельных лиц. Четыре месяца торчим на пляжах!.. Возможно, он построил при особняке бассейн — он в состоянии позволить себе такую роскошь. — Заметив оживившийся взгляд Хаджумара; Корзин отгадал мелькнувшую у него мысль и пояснил: — И эту ниточку — через заказ на строительство бассейна — тянули, но и она ничего не дала… Итак, остается одно: уповать на то, что он не сидит сиднем за стенами особняка и появляется — пусть изредка! — в городе. Но где его можно встретить? Самое вероятное — центр города, где концентрируются рестораны, бары, кинотеатры… Но как, не вызывая подозрения, организовать наблюдение за снующими и утром, и днем, и вечером по улицам горожанами? Человек без определенных занятий в первый же день выдаст себя. Значит, вам надо быть кем-то. Но кем? Какую профессию вам избрать?
— Таких занятий, чтоб постоянно находиться на людях, немного, — сказал Хаджумар. — Чистильщик сапог, продавец сувениров, лавочник, официант в открытых бистро, парикмахер, наконец, фотограф или уличный художник, но я здесь пас, потому что кисти в руках никогда не держал.
— Это не причина отказываться от такого интересного занятия, — возразил Иван Петрович. — Я берусь за несколько сеансов привить вам навыки вырезать профили людей по их теням. Необычное и недорогое занятие, не бьет по карману прохожих. Но… для нашего случая не подходит. Вырезание профилей требует всего внимания, нет возможности постоянно держать в поле зрения толпу. Того, кого мы ищем, подобный пустяк, как портрет-профиль, не завлечет. Значит, он, мелькнув в толпе, пройдет мимо…
— Вы сказали, шрам на ноге? — задумчиво спросил Хаджумар. — Намазывая кремом обувь, необходимо подвернуть штанины клиента, не так ли?
— Логично, — согласился Корзин. — Но есть два возражения. Первое: очень уж это привычно — в детективах подробно описано, как разведка эксплуатирует для своих нужд профессию чистильщиков. И второе: в городе велика конкуренция среди них — втиснуться сложно. — Иван Петрович нахмурился, подошел к окну, с минуту смотрел наружу, потом резко повернулся к Хаджумару: — Нам известна еще одна страсть этого человека. Сигары. Курит много. Лучшие марки гавайских сигар. На центральной площади имеется табачная лавка, владелец которой вот-вот обанкротится. Почему бы вам не приобрести ее? Обновите внешний вид заведения, организуйте самую широкую рекламу товара через газеты, закажите шикарную вывеску… Наряду с дешевыми папиросами начните продавать и, лучшие марки гавайских сигар…
…Хаджумар, как и положено коммерсанту, отчаянно торгуясь, приобрел табачную лавчонку, а с ней и лицензию. Труднее было приобрести навыки торговца. Наставления тех, кто дотошно рассказывал Хаджумару, как следует вести дело, помогли на первых порах. Но надо было постоянно держать ухо востро, чтобы в условиях конкуренции не прогореть. А главное — требовалось заиметь свою клиентуру. У каждого торговца есть маленькие хитрости и способы обхаживать покупателей, да так, чтобы каждый из них считал, что именно ему в этой лавчонке отдают предпочтение, ему припрятывают лучший табак, его вкусы учитывают при заказе товаров. И всегда важно быть обаятельным и интересным собеседником — многих покупателей притекает не только пачка нужных ему папирос, но и сам процесс купли-продажи, возможность перекинуться с продавцом парой фраз.
Хаджумар был с покупателями доброжелателен, учтив, то и дело шутил, но давал понять, что он знает цену и себе, и своему товару. От него веяло удачей, которая вместе с запахом табака как бы передавалась и покупателю. Хаджумару удалось не только сохранить постоянную клиентуру прежнего владельца лавки, но постепенно завлечь новую. Он не забывал предостережение Ивана Петровича — ни в коем случае не переборщить, добиваясь успехов в торговле. Они должны быть в меру, ровно настолько, чтоб вызвать у конкурентов уважение, а не зависть и ненависть. Но нельзя показывать и слабинку: незаинтересованность в получении прибыли вызовет подозрение.
Хаджумар дал понять конкурентам, что ему нелегко сводить концы с концами: «При такой кризисной ситуации в Европе то, что мы имеем, и так много значат; подождем лучших времен, может, тогда удастся по-настоящему подняться на ноги…»
К прилавку тянулись люди. Хаджумар протягивал папиросы, рассчитывался, записывал заказы, улыбался, шутил, но глаза его ни на минуту не отрывались от толпы, особенно внимательно оглядывал мужчин высотой в метр семьдесят.
Глаза его дотошно изучали лицо каждого из них, выискивая черты схожести с портретом, мысленно отвечая на вопросы: свои ли волосы или парик? Похож ли лоб? Нос? Подбородок? Ухо?
Люди двигались двумя потоками навстречу друг другу с семи утра до двух часов ночи, в часы пик — сплошным валом, в остальное время тонкой, но нескончаемой струйкой, — и каждого следовало окинуть взглядом.
Тяжелым испытанием для него было видеть несчастных и обездоленных, которых кризис лишил работы, выбросил в ряды голодных. Они были согласны на любые условия, лишь бы получить чашку похлебки. У них не было денег на папиросы, многие из них жались к лавчонкам и часами стояли в ожидании, когда обеспеченный клиент бросит на землю окурок. И хотя Хаджумар знал, что нельзя идти на поводу у чувств, что это вызовет недоумение и кривотолки, он однажды поддался нахлынувшему чувству жалости при виде пожилого и, судя по осанке, гордого человека, которого жизнь довела до точки, но который еще не опустился до того, чтобы на глазах у прохожих поднимать недокуренную папиросу. Он сперва прикрыл ее, будто невзначай, начищенным до блеска стареньким ботинком и, уловив момент, когда никто не обращал на него внимания, нагнулся и, будто бы поправляя шнурок, подхватил с земли окурок. Именно ему-то и сунул в ладонь пачку папирос Хаджумар. У мужчины в изумлении дернулись вверх брови, он сердито сказал: «Я не могу заплатить за это». «Потом заплатите, — сказал Хаджумар, — честного человека по глазам видно». Такое объяснение удовлетворило безработного, и он попросил: «В таком случае я прошу вас поменять эту пачку папирос на любимую мною марку…»
Из стоящего напротив отеля по десять-двенадцать раз за смену прибегал шустрый подросток-рассыльный. Он шумно и весело, настаивая на комиссионных, приобретал папиросы и сигареты для богатых постояльцев. В один из первых дней работы Мамсурова рассыльный обежал несколько лавок и магазинов в поисках сигар нужной марки, а нашел их у Хаджумара и с того времени, какой бы заказ ни был, напрямик направлялся к нему. Через неделю рассыльный заявил, что господину из двести шестого номера понравились сигары и он потребовал, чтобы каждую субботу с утра продавец доставлял ему полсотни сигар. «Он так много курит?» — удивился Хаджумар. «Он босс по рекламе. Денег у него!.. Ваши сигары он выставляет во время совещаний, которые проводит в конференц-зале. На нем неплохо заработаешь». «Прекрасно. — Довольный Хаджумар подмигнул подростку: — Значит, и тебе перепадут комиссионные».