(Приказ министра внутренних дел СССР от 5.10.48 г.).
Сотрудник ОББ Александр Данилов, принимавший непосредственное участие в операции по ликвидаций банды, был награжден именными часами. Поощрены были капитан Георгий Степанов, капитан Илья Григорьев, лейтенант Виктор Иванов и ряд других работников райотдела.
СЫЩИК
Сколько раз смотрел многосерийный фильм «Место встречи изменить нельзя», и неизменно в образе сыщика, великолепно сыгранного В. Высоцким, находил знакомые черты характера, поступки, образ мышления оперативных работников милиции тех, уже далеких, сороковых-пятидесятых годов.
Сыщик… Старший сыщик… Так некогда официально звучали должности оперативных работников уголовного розыска. Потом кому-то это слово показалось несозвучным времени и его заменили на другое. Но как бы ни называли этих людей, суть их работы оставалась прежней: разыскать, найти, обезвредить.
В уголовном розыске тех лет мало было людей с институтской и академической подготовкой. В основном это были люди, пришедшие в милицию из армии, от станка, и постигали они премудрости своего нового ремесла непосредственно в деле. Осваивали «науку сыска» быстро и надежно. Понимали: или они победят зло, порой даже ценой собственной жизни, или зло возьмет верх. Третьего не дано…
Василий Сергеевич Копылов — ровесник Великого Октября.
— Родился я между двумя революциями: Февральской и Октябрьской, — щурит по обыкновению левый глаз Василий Сергеевич.
Сколько я знаю Копылова, а это, пожалуй, больше трех десятилетий, у него это неизменно — сильно прищуренный левый глаз. Говорит ли с кем, улыбается или смеется, гневается ли — левый глаз тут же смыкается бороздками морщин. Не утерпел я как-то и спросил:
— Отчего это у тебя глаз словно в постоянном прицеливании?
— А так оно, наверное, и есть, — улыбаясь ответил он. — Вся моя молодость прошла на западной границе. Тогда, до войны, в пограничные войска брали отменных стрелков. Стрелял я до призыва в армию неплохо, а на границе — не было дня, чтобы не водили в тир. Да и не только по мишеням приходилось стрелять: на то она и граница, тем более — западная. С тех пор, видать, и «заклинило» мой левый глаз, — смеется Копылов.
Все, кто знавал Копылова по Псковскому «угро», были единодушны в своем мнении: пойдет на любое рискованное дело. Еще тогда, на границе, уяснил он для себя главную заповедь чекиста: от опасности не укроешься, хладнокровие и выдержка — только эти качества могут помочь победить. И еще — настойчивость, настырность в поиске. Все это пригодилось Копылову на протяжении всей его оперативной работы — с 1944 года по день ухода на пенсию в 1971 году.
Весна 1944 года принесла Псковщине долгожданное освобождение. Хотя еще шли ожесточенные бои в юго-западных районах области, в восточных районах уже налаживалась мирная жизнь.
Василий Сергеевич Копылов был направлен из Ленинграда в только что созданный отдел милиции Пожеревицкого района.
— Вот что, старший лейтенант, — ознакомившись с личным делом Копылова, сказал начальник отдела Тимофеев, — будешь пока помогать мобилизации в армию. Из числа призываемых надо отобрать механизаторов, кузнецов, связистов — словом, тех, без кого район не поднять. Могут оказаться и недобитые полицаи, так что гляди в оба…
Вместе с другими членами призывной комиссии Копылов объехал деревни, а точнее то, что осталось от них после военного лихолетья. В короткий срок, буквально за три-четыре дня, на сборный пункт пришло свыше двух тысяч мужчин призывных возрастов. Тщательно «просветить» каждого не было времени, поэтому уже через день колонна, теперь уже солдат, ушла к линии фронта. А через пару недель из-под Новоржева прибыл сотрудник особого отдела и сообщил, что с передовой, прихватив оружие, сбежали двое местных. Из двух тысяч все же нашлись два шкурника! Кто же они? Теперь у Копылова было время «просветить» каждого из дезертиров.
Как оказалось, один из них, некий Иванов, был поставлен немцами деревенским старостой. Не по принуждению пошел на эту должность, сам напросился. И с первого же дня начал выслуживаться перед своими хозяевами. Выдал гестапо семерых коммунистов, не пощадил даже родного брата. С этим мерзавцем все было ясно. Но вот второй… Трудная загадка встала перед Копыловым. Дело в том, что тот, второй, Савелий Ободов, воевал в партизанском отряде. Партизан и… дезертир? Непостижимо! Но чем больше Копылов опрашивал людей, тем больше проглядывалось второе лицо этого человека. Действительно, в 1942 году Ободов ушел в отряд, но уже через полгода вернулся в родные места. Выяснилось также, что партизаны после этого ходили по деревням и выспрашивали о нем. Окончательную ясность в эту загадочную историю внес Владимир Алексеев, или, как его называли в округе, Володя-партизан. Алексеев храбро сражался с фашистами, был награжден орденом Ленина. По болезни не попал в армию, поэтому его разыскали быстро.
— Сволочь он, а не партизан, — сразу заявил Володя, едва Копылов назвал фамилию Ободова. — В сорок третьем немцы решили покончить с нами. Стянули к Партизанскому краю регулярные войска. Начали прочесывать леса. С танками, минометами, овчарками. Туго пришлось некоторым партизанским соединениям. И тогда командир отряда, в котором служил Ободов, приказал разойтись мелкими группами, затаиться, переждать. Ободов пришел в свою деревню, привел с собой еще двух партизан. Вырыли неподалеку от деревни землянку, в ней и скрывались. Что произошло дальше, неизвестно. То ли жадность одолела Ободова, как-никак его жене приходилось кормить трех мужиков, то ли решил переметнуться к немцам, но в одну из ночей он застрелил товарища. Стрелял и в другого, но тому удалось убежать. Вот после этого партизаны и искали Ободова…
Теперь и со вторым дезертиром было все ясно. Но где их искать? Вернулись ли они в родные места или подались куда-нибудь дальше? Если вернулись, то вместе или порознь?
И Копылов начал налаживать связи с колхозниками, людьми, знавшими дезертиров. Он рассудил так: если Иванов и Ободов вернулись, то обязательно выйдут на связь с родными. За теми в свою очередь и следует установить наблюдение. У Ободова в деревне — жена, дети, родственники. Хуже с Ивановым: жил бобылем, друзей не имел. Правда, в глухой деревушке у озера жил его отец, но уж больно дряхлый старик, какая от него помощь дезертиру? И тогда Копылов вспомнил о жене брата Иванова, которого по указке Иванова расстреляли немцы. К ней и направился Копылов. Женщину не пришлось долго убеждать.
— Помогу, если что узнаю, — просто сказала она и добавила: — Такому ироду не должно быть житья нигде.
И сдержала слово, помогла. Через несколько дней она пришла к Копылову и рассказала, что кто-то из деревенских наткнулся в Горомулинском лесу на подозрительную кучу хвороста.
Часа через четыре Копылов был на указанном месте. С ним и его новый помощник Володя-партизан.
— Все понятно, — покрутившись вокруг хвороста, объяснил бывший партизан. — Смотри сюда. — И он потянул из кучи плетеный пук сухих сучьев. На его месте обнажился узкий лаз, а под ним — яма. — В таких норах и мы, партизаны, бывало, хоронились.
Обследовав яму-бункер, Копылов и его спутник установили, что здесь недавно кто-то скрывался: валялись окурки самокруток, картофельная кожура.
Устроили засаду. Но ни в тот день, ни в последующие никто в бункер не наведывался.
Обнаруженная в лесу яма (подобные тайники местные жители называли «схоронами») давала основание предполагать, что дезертиры рыскают где-то рядом.
И тут заявился к Копылову пожилой колхозник.
— Чертовщина какая-то, начальник, — начал он испуганно. — Сметал я стог на берегу озера. Поехал сегодня за сеном, а стог-то метров на десять в сторону скакнул, решил вот сразу вам заявить…
— Может, померещилось?
— Да ну что вы! — даже обиделся старик. — Хорошо приметил место, где стоговал. А стог перекочевал, и главное — ни травинки на старом месте.
Не медля ни минуты, Копылов с Володей-партизаном и хозяином стога выехали на место. Крадучись, приблизились они к стогу сена. Володя внимательно обследовал его и знаком подозвал Копылова. Повторилась история с кучей хвороста: и здесь был чей-то «схрон». Копылов, отступив на пару шагов, вскинул на изготовку автомат. Володя стал ворошить сено.
Под стогом оказался шалаш. В нем валялось старое солдатское одеяло, в уголке сложены сухари, вареная картошка.
— Заявятся картошку доедать, — высказал предположение Володя.
Залегли они недалеко от стога, под раскидистым кустом боярышника. Ночь уже близилась к концу, когда из предутреннего тумана вынырнула фигура человека, быстро направлявшегося к стогу. За плечами у незнакомца торчал ствол винтовки. Иванов или Ободов? Почему один, а где второй? На размышления времени не было. Пропустив ночного путника мимо куста, Копылов пальнул вверх и гаркнул:
— Стой! Винтовку на землю! Стреляю без предупреждения!
Незнакомец безропотно подчинился. Вдвоем с Володей они мигом скрутили ночного гостя. Всмотревшись в его лицо, помощник Копылова признал:
— Ободов, точно, он! Здорово, дезертир паршивый, — и прибавил крепкое словечко.
При допросе Ободов вдруг спросил Копылова:
— Не ты ли, начальник, случаем, в моем огороде по картофельным бороздам шастал?
Копылов вспомнил: точно, как-то августовской темной ночью забрел он в огород Ободова и обследовал картофельную ботву: не копали ли бандиты картошку?
— Эх-ма, — огорчился, узнав об этом, Ободов. — Лежал я тогда в огороде, слышал и видел тебя, да вот личность разглядеть не мог, думал, кто из местных, а то остался бы ты, начальник, в той борозде.
Двое конвоиров повезли Ободова на станцию. По дороге упросил Ободов своих охранников завернуть к нему домой: попрощаться, мол, с детками да женушкой перед дальней дорогой, да и харчишек забрать… А жена Ободова на стол — самогон и закуску. В общем, случился конфуз: то ли самогон был крепок, или подсыпали в него чего, только по дороге конвой заснул, а Ободов — был таков! Хорошо еще, что хоть оружие не прихватил. Разразился скандал. Областное управление и его отдел борьбы с бандитизмом даже вникать не пожелали во всю эту историю: тебе, Копылов, поручено изловить бандитов, ты упустил одного из них, так что будь добр — приведи его куда приказано, иначе несдобровать.