— Право я не знаю, — смутилась Трескунова, — муж подарил мне его та день рождения. Я не опрашивала о цене. Он в тот день крупно выиграл на бегах и денег не считал. А вот сейчас — гибель. Нужно немедленно внести десять тысяч.
— Хорошо, — немного помедлив, ответил Кушнер, — если это настоящие бриллианты, я покупаю. Только нужно проверить. У меня здесь неподалеку живет знакомый ювелир. Пошли? — спросил он, улыбаясь.
— Что же, пойдемте, — поддержала Мария Яковлевна.
«Десять тысяч за такое колье! Оно не меньше тридцати стоит! Надо будет предупредить продавца», — думала Дубинина.
Навстречу им шел пожилой человек.
— Ба, какая встреча, Моисей Абрамович! — воскликнул он. — Давно приехали в Москву?
— Вчера днем, — ответил Кушнер.
— Вчера днем, а не зашли, за это с вас штраф, — он посмотрел на Трескунову, Кушнера, Марию Яковлевну и, улыбаясь, добавил: — Вчера приехали и уже познакомились с двумя очаровательными дамами. Как это вы успеваете?
— А мы к вам, — ответил Кушнер, — понимаете, дело одно есть, — и отозвал Марию Яковлевну и так вовремя встретившегося им Смолера в сторонку. — Вот этой дамочке нужно помочь, оцените колье, вы же на этом деле собаку съели.
И Кушнер взял у Треску новой колье.
— Рад помочь, четверть века оцениваю дорогие вещи, — серьезно ответил Смолер. Он вынул из кармана лупу и, обращаясь к Марии Яковлевне и Кушнеру, оказал: — Да, да, это, знаете, вещь! О-о-о! Хотите продать? Даю двадцать, больше не могу, хотя, честно говоря, стоит дороже! Если надумаете, вот он знает, где я живу.
— А может, вы уже надумали? — Кушнер вопросительно посмотрел на Марию Яковлевну. — Это ведь дело — нам с вами по пять и ей десять. Она ведь больше и не просит.
— Хорошо, Меер Маркович, мы согласны! Смолер кивнул головой и быстро ушел.
Мария Яковлевна немного подумала и решила, что лишние деньги из рук выпускать не стоит, нужно заработать. И она отозвала Кушнера в сторонку:
— Я согласна. Вот пошла гулять, думала что-нибудь куплю и захватила с собой пять тысяч. Но как нам отделаться от Трескуновой? И десяти тысяч у меня с собой нет. А у вас есть десять тысяч?
— Гм-м. — промычал Кушнер, — зачем мне нужна эта свадьба, я и сам заработаю на этом деле.
— Но это же нечестно, вы сами мне предложили, — возмутилась Дубинина.
Трескунова стояла невдалеке и внимательно наблюдала за ними.
— Так она же без денег не отдаст колье, вы это понимаете, — соглашаясь на сделку, сказал Кушнер. — Вы это понимаете или я должен пригласить переводчика?
Мария Яковлевна приняла решение. Желание заработать так, «за здорово живешь», захватило ее.
— Поедем! — решительно сказала она и остановила такси, приглашая Трескунову и Кушнера сесть в машину.
— Я вам сейчас отдам необходимые деньги, — сказала Мария Яковлевна, обращаясь к Трескуновой.
Такси остановилось возле сберкассы, где хранились деньги Дубининой. Спустя несколько минут она вручила Трескуновой десять тысяч рублей и, взяв колье, еще раз полюбовалась им, Трескунова горячо поблагодарила своих «спасителей».
— Слава богу, слава богу! Костя спасен теперь. Благодарю от всего сердца! — и, пересев в другую машину, уехала.
— Ну, поехали и мы, — сказал Кушнер.
— Поехали к ювелиру, ведь он обещал через час прийти. И мы получим свою долю, — весело поддержала Мария Яковлевна.
Но ее уже не привлекала перспектива заработать только пять тысяч. И Мария Яковлевна мучительно думала, как ей отделаться от этого субъекта. Она не знала, что субъект и сам рад был отделаться от нее.
Она остановила машину и обратилась к Кушнеру:
— Вы меня извините, я на минутку выйду, женские неполадки.
И она извиняюще улыбнулась.
— Хорошо, — весело сказал Кушнер, и лишь скрылась из виду Мария Яковлевна, как Кушнер уехал. Но, вернувшись, Мария Яковлевна и не собиралась искать Кушнера, а бегом направилась домой.
Вечером в квартире № 79, обычно спокойной, стоял необычайный шум. Кто-то швырял стулья. Слышен был плач Марии Яковлевны и грохочущий бас ее мужа.
Колье было из отшлифованных стекляшек.
.Дежурный по МУРу не удивился, услышав откровенный рассказ Дубинина. Это был уже не первый случай за последние три месяца, да и из других городов поступали сообщения о трио фармазонов.
— Все ясно, — сказал дежурный. — Однако нам будет нужна сама пострадавшая, то есть ваша супруга. Вот вам повестка, пусть явится сюда завтра к десяти часам утра. Ничего вам обещать не могу, но меры примем. — Дежурный отметил Дубинину пропуск, и тот ушел.
Теперь уже действия обнаглевшей тройки вызывали беспокойство. В одном лишь январе было три случая околпачивания ротозеев. Это в Москве. Шесть случаев было зарегистрировано в Ленинграде, два — в Рите и т. д. Но везде фармазоны действовали одинаково.
Наглость орудовавшего трио, безнаказанность и крупные суммы, похищенные мошенниками, требовали быстрых и решительных мер со стороны столичного розыска. Перерыли архивы, пересмотрели карточки — мелкота. Грошовые фармазоны, да и те давно выловлены и отбывают положенный судом срок. Значит, появились новенькие и, надо полагать, непрописанные. Данные расследования по предыдущим делам показывали, что способ извлечения денег у обывателей стандартен.
Мы возбудили уголовное дело. Начались энергичные поиски, И вот в ответ на наш запрос пензенская милиция прислала фотокарточку Трескуновой, оставившей в руках милиции паспорт, когда ее задержали. Тогда ей удалось скрыться из Пензы. Итак, одна персона и, видимо, главная — известна. Потерпевшие москвичи опознали по этой фотографии «продавца», выручавшего мужа из беды. Вскоре для ликвидации шайки работники МУРа, благодаря энергичному и быстрому розыску, установили, что в доме 12/13 по Зачатьевскому переулку, в квартире у некоего Хасникова, проживает без прописки какая-то Роза, приехавшая из Пензы. Эту Розу, а мы уже не сомневались, что это та самая Роза, которую мы ищем, можно было сразу задержать. Но ведь она не одна и вряд ли выдаст сообщников. Значит, с арестом следовало некоторое время подождать. Нужно было найти остальных. И тогда мы, естественно, установили наблюдение за квартирой Хасникова. Но сообщники здесь не появлялись, а Роза выходила только в магазин.
Однажды под вечер Роза быстро вышла из дома и, сев на такси, поехала по Алексеевской улице. Оперативные работники — за ней. Вскоре она вышла на Б. Алексеевской улице и пошла в дом № 28. Работники немного подождали. Роза не выходила. Установить, кто проживает в квартире, куда пошла Роза, не составляло труда. Через несколько минут было известно, что в этой квартире проживает 65-летний Штелькин Яков Исаевич, нигде не работающий. В домоуправлении нам сказали, что к нему часто приходят двое мужчин и женщина. Тогда под предлогом проверки документов, закрыв предварительно запасной выход, оперативная группа с милиционером 21-го отделения милиции начала обходить все квартиры. Узнав о нашем пребывании в доме, двое мужчин попытались скрыться через запасной выход. Они не знали, что мы закрыли его.
ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО
Поезд подошел к зеленому перрону с небольшой будкой посередине, на крыше которой серебряными буквами выведено «Клязьма».
До села Звягино, где было совершено убийство, около километра. Я шел по глинистой дороге, и следы тут же наполнялись водой. «Да, погодка в самый раз для темных дел, — подумал я. — Вот уж действительно все следы в воду».
Через полчаса я прибыл в село. Несмотря на сумерки, около дома, где было совершено преступление, стояла толпа. Мои товарищи уже работали, когда я вошел в светлую комнату.
В кроватке, тесно прижавшись друг к другу, лежали убитые дети. Посреди комнаты с размозженным черепом лежала их мать. Одежда и белье были покрыты пятнами крови.
Осмотр проводили тщательно, в протокол заносилась все мельчайшие подробности, относящиеся к делу. Особенно аккуратно работал Александр Васильевич Овеченский, старый работник розыска. Кажется, ничто не проходило мимо его глаз. Он знал, что в раскрытии преступления помогает порой самая незначительная вещь, на которую в другое время никто бы не обратил внимания. Работать было трудно, так как в доме побывали уже посторонние.
В соседней комнате, уронив в раскрытые ладони заплаканное лицо, сидела пожилая женщина, и по тому, как вздрагивали ее плечи, я понял, что она беззвучно рыдает. Оказалось, что это сестра убитой — Светланова Варвара Михайловна.
Я тихо дотронулся до ее плеча, и она подняла голову.
— Варвара Михайловна, — обратился я к ней, — успокойтесь, расскажите, что вы знаете о своей сестре — сейчас дорога каждая минута. Мне нужно знать все. Попробуйте вспомнить — кто приходил к ней в дом в последнее время, с кем была ваша сестра в хороших отношениях, с кем из соседей она была в ссоре.
Она вытерла воспаленные от слез глаза и устало посмотрела на меня.
— Мы дружно жили, — начала свой рассказ Варвара Михайловна. — Ссориться нам было не из-за чего. Только война виновата, что мы разъехались. Война всех разлучила. Вот и осталась Мария одна с детишками. Женщина она была работящая, заботливая, с утра до ночи хлопотала по хозяйству, все делала, чтобы дети не знали нужды. А ведь она была еще совсем молодая.
Варвара Михайловна окончила свой недолгий рассказ и по русскому обычаю начала причитать пуще прежнего.
Женщины, которые были в доме, принялись ее успокаивать, поили молоком, водой. Прошло около часа, пока она пришла в себя и можно было продолжать разговор.
Я пригласил Варвару Михайловну в соседнюю комнату и попросил посмотреть, какие вещи были украдены. Мы внимательно осмотрели содержимое комода, чемоданы, кованый сундук. Оказалось, что пропали два пальто, коробочка с обручальным кольцом и патефон.
Я вынул блокнот и записал все, что было похищено.
— Ох, я чуть не забыла, — вскрикнула Варвара Михайловна, — как это я. В патефоне гвоздик был, Верочка его забила, маленький такой, сапожный, — добавила Варвара Михайловна. — И на кольце тоже метка была, инициалы внутри выгравированы «М. М.».