Владимир ошарашенно посмотрел на него, не в состоянии вымолвить ни слова.
— Бери, бери, чего уж там... И поезжай. Нужен будешь — вызовем.
— Спасибо...— с трудом глотая подступивший к горлу комок, наконец, вымолвил Миронов. — Большое... спасибо вам... — И побежал к трамваю. Тимонину показалось, что в его налитых радостью глазах блеснули слезы. Может быть...
Глава 31СИНИЦЫН „ЗАРАБАТЫВАЕТ“МЕДАЛЬ.,.
Тимонин еще не дошел до управления милиции, а слух о его невероятном поступке уже докатился сюда. В кабинет начальника отдела кадров вбежал запыхавшийся Синицын. Полковник Брюханов, маленький холеный человек с благородной сединой на висках, улыбаясь, рассматривал свежий номер «Крокодила». Он резко поднял голову и недовольно взглянул на вошедшего:
— Что стряслось? — начальник отдела кадров не любил, когда к нему врывались без стука; таких он немедленно отправлял назад. Брюханов и сейчас поступил бы подобным образом, но Синицын, красный, как рак, торопливо заговорил захлебываясь:
— Засек я его, товарищ полковник. Порядочек!.. Вот до чего распускает своих любимчиков полковник Рогов, вот к чему приводит, когда сотрудников принимают без проверки, минуя отдел кадров!.. Порядочек!.. А все меня ругает Рогов, я, значит, плохой, в армии не был, кузькину мать не знаю... А этот вояка, которого он без вас, товарищ полковник, где-то выкопал, стало быть, хорош? Ничего себе кадра!.. Ишь, какие штучки выкидывает!
— В чем дело? — нетерпеливо, но уже заинтересованно спросил Брюханов.
— А в том, что этот новичок выпускает преступников, которых мы ловим, вы сами знаете, не досыпая ночей...
— Говорите толком, капитан Синичкин.—Брюханов немилосердно путал фамилии рядовых работников, но обладал необыкновенной способностью запоминать полные имена всех начальников, стоящих от него хотя бы на ранг выше.
Жирный Синицын, размахивая руками и брызгая слюной, нервно говорил:
— Вы знаете, товарищ полковник, меня хорошо, это вы сделали из Синицына человека, дали ему путевку в жизнь. Так вот... Поручили мне, как опытному оперработнику, дело Вовости. Это матерый вор, три кражи нам залепил, а, может, и более. Сидел в тюрьме. Рецидивист, одним словом. Байдалов, которого, между прочим, выдвинул Рогов, не посчитавшись с вашим приказом о моем назначении, так вот Байдалов отобрал у меня это дело. Его я почти закончил и передал полковнику Рогову. Там все готово, передавай в суд и отмечай, что преступление раскрыто. Да не одно, а несколько. А Рогов, чтобы сразу выдвинуть в ряды лучших своего приемыша, передал дело Вовости ему. Дескать, проверь, как справился Синицын. Это ж подрыв авторитета!.. И этот вояка, как его... Тимонин... сегодня после обеда — вы только представьте! — повез Вовостю на прогулку на комиссаровой «Волге»! Я сам ни разу на ней не ездил, а тут преступника катают с таким шиком. Ну так вот. Я стал ждать. «Волга» вернулась пустая. Жду. Часа через два появляются Тимонин и Вовостя. Идут в обнимку, как друзья, не иначе из ресторана. На трамвайной остановке Тимонин сует преступнику деньги и говорит: «Беги!» Тот, конечно, сразу на трамвай... Все, смылся! Теперь ищи-свищи его...
Брюханов подскочил на стуле:
— Отпустил, говоришь?!
— На все четыре стороны. И денег на дорогу дал.
Начальник отдела кадров забегал по кабинету.
— Так, так... — злорадно протянул он, остановившись перед тяжело отдувавшимся Синицыным. — Вот оно, своеволие... Ладно, мы примем кардинальные меры. Надо придать этому факту политическую оценку...— Брюханов взмахнул кулаком, словно рубанул саблей. — Надо одернуть зарвавшихся... Вы, капитан Синичкин...
— Синицын,— поправил тот.
— Да, да, Синичкин,— не слушая его, продолжал вошедший в раж полковник, — вы поступили по-партийному, принципиально и правильно, рассказав об этом мне. Вы молодец, я так считаю. Кто-нибудь еще знает?
— Я первому рассказал вам.
— Молодец,— опять похвалил Брюханов. — И не говорите никому. Я сейчас пройду к комиссару. Если он не согласится с моей оценкой, пойду в обком. Нельзя зарываться, я так считаю... У вас все?
— Да... то есть... — замялся Синицын. — Мне хотелось узнать... все-таки двадцать лет безупречной службы...
— Вы — о медали?
— Так точно.
— Будет, — заверил Брюханов. — Вы достойны, я так считаю. Я подписал наградной лист. Вот только комиссар утвердит и точка.
— Спасибо,— заулыбался Синицын и, кивая головой, попятился к двери.
Глава 32 ПОДЛОСТЬ
В коридоре, у дверей своего кабинета, Тимонин увидел сержанта Гаврюшкина.
— Здорово, однополчанин! — весело поздоровался Борис, пожимая руку Степану. — Где ты пропадал, что я тебя не видел?
— Служба,— нехотя ответил сержант, — Да и вы все где-нибудь мотаетесь.
Открывая дверь, Тимонин оглянулся, остановил свой взгляд на хмуром лице сержанта.
— А ты почему такой скучный? — спросил он, пропуская Степана вперед. — Уж не отчитала ли тебя опять та зловредная старушка, помнишь?
— Какая?
— Что ругала тебя, когда мы сидели в Лермонтовском сквере, в первый день нашей встречи.
— А-а... — на лице Степана появилась мягкая улыбка.— Так за дело ж... Ей можно, она — моя родная бабушка, мать моего отца. Шумливая, ну просто сладу нет, но добрая... Я ведь один у нее...
— Вот оно что! — удивился Тимонин, усмехаясь. —А я-то думал посторонняя. Теперь понятно. Боевая бабуся. Значит, она из-за любви к тебе хотела огреть тебя палкой?
— Выходит так,— ответил Степан, переминаясь с ноги на ногу.
— Да ты садись,— пригласил Тимонин, снимая с себя пиджак и вешая его на спинку стула. Он остался в белой рубашке, принялся засучивать рукава. Гаврюшкин молча наблюдал за ним.
— А все-таки гражданское вам не идет, товарищ старший лейтенант,— заметил он. — В военной форме лучше, солиднее как-то.
— Это с непривычки так кажется. Зато легко и свободно, не надо затягиваться ремнями. — Тимонин достал дело Вовости, раскрыл, стал листать.
— Я вам не помешал?
— Нет, что ты! Я очень рад. А это дело, Степан, я уже закончил. — Борис потряс папкой в воздухе. — Не знаю, верно ли...
Тут он заметил, что из папки высунулся белый листок. В этом месте Борис раскрыл дело, увидел неподшитую бумажку с какими-то записями, сделанными рукой Синицына. Всего несколько слов. Он прочитал вслух:
— «Петр Мослюк, шофер автобазы, Кирова, 34, серая «Победа», тридцать первого дома нет».
Степан приподнялся:
— Вы уже все знаете?
— Ты о чем? — не понял Тимонин.
— О Мослюке. А я пришел вам сообщить...
— Давай выкладывай,— нетерпеливо перебил Борис.
— Я слышал, что на Сунженском хребте, где убит Никита, нашли стружки от красного карандаша...
— Ну-ну!
— Коробку новых цветных карандашей, но без красного, я видел у того малыша в матроске — помните? — что в сквере прятал в кусты свой мяч. Я узнал, где он живет. Адрес — вот этот: Кирова, 34. Фамилия малыша — Мослюк, а мать его зовут Зинаидой.
— А где отец?
— Никто не знает, куда он уехал, даже жена. Дома его нет как раз с тридцать первого мая.
«В этот день убили Никиту», — пронеслось в мозгу Тимонина. И сразу все отодвинулось на второй план. Борис рывком поднялся, взял дело Вовости, надел пиджак:
— Пошли, Степан, к полковнику Рогову. Нельзя медлить...
У полковника Рогова были капитан Байдалов и секретарь партийной организации отдела уголовного розыска майор Андриенко, лысый, сухой мужчина лет сорока. Василий Вакулович по обыкновению ходил по кабинету.
Взволнованный Тимоннн остановился в дверях. Из-за его плеча выглядывал Гаврюшкин.
— Товарищ полковник, важные новости,— сообщил Борис.
— Заходите, — разрешил Рогов.
Борис пропустил вперед Гаврюшкина, кивнул ему:
— Говори.
Расправляя под ремнем гимнастерку, Степан повторил свой рассказ.
— А теперь посмотрите вот эту запись,— сказал Тимонин, подавая полковнику папку.— Я обнаружил ее в деле Вовости. Писал капитан Синицын, его рука.
Василий Вакулович прочитал записку вслух и хлопнул ладонью по столу.
— Она же лежит здесь давным-давно,— рассердился он и взглянул на Байдалова. — Зовите Синицына.
Василий Вакулович снова зашагал по кабинету. Лысый Андриенко, близоруко щурясь, перечитал записку, в сердцах произнес:
— Ах ты подлец! И слова не найдешь, как все это назвать.
Вернулся Байдалов. За ним, осторожно ступая, вошел бледный, растерянный Синицын.
— Слушаю вас, товарищ полковник,— прошептал он дрожащими губами.
Василий Вакулович пододвинул ему раскрытую папку, показал листок:
— Вы писали?
— Да... я...
— Когда?
— Как дело передавал секретарю... в тот день...
— Это почти месяц назад,— повысил голос Рогов.— Вы понимаете, что совершили... подлость? Весь отдел, вся милиция республики попусту тратили время, тщетно разыскивая преступников, а вы... вы скрыли такое важное сообщение! Кто вам передал?
— По телефону кто-то... Просили передать Байдалову.
— Почему же вы не сделали это?
— Я— он уехал...
Зазвонил телефон. Рогов взял трубку. По мере того, как он слушал, его лицо еще больше темнело. Все почувствовали, что случилась очередная неприятность. Наконец Рогов не выдержал:
— Понятно, товарищ Брюханов, все понятно, и ваша партийная оценка — тоже. За свои кадры я буду нести ответственность. А вы знаете, что ваш хороший, как вы считаете, работник Синицын, который вам об этом донес, сам совершил, можно сказать, преступление? Да, да. преступление!.. Я от своих слов не откажусь. Он как раз сейчас стоит передо мной. Это — вами подобранный кадр... Хорошо, хорошо... Говорите в обкоме... Там люди понимающие, разберутся...
Полковник бросил трубку, помедлил, подавляя волнение, и уже спокойно произнес:
— Идите, капитан Синицын. Я отстраняю вас от работы и буду просить комиссара назначить расследование...— Когда за понурым Синицыным закрылась дверь, он закончил: — Все товарищи свободны, кроме Тимонина...