Финансовый кризис не оставлял в покое нашу крохотную ячейку общества, и я вместе со своим лучшим другом Вовкой Киселевым как проклятый разгружал вагоны с астраханскими арбузами и прочими скоропортящимися дарами щедрого юга. Осенью и зимой мы специализировались на складах картофеля. Иногда перепадала «чистая работа», и тогда мы бежали на «Мосфильм» сниматься за пятерку в массовках. За время своей недолгой жизни в искусстве мы были и лихими гусарами, и колхозниками, и даже участниками похоронной процессии без ярко выраженной индивидуальности. В перерывах между трудами праведными мы ликвидировали «хвосты» в институте и, как ни странно, ухитрялись получать стипендию. Поживи такой жизнью прославленный Геракл, и ни один из его знаменитых подвигов не состоялся бы. Но я выжил. Выжил, потому что рядом было хрупкое синеглазое существо, которого не должна, не имела права касаться всяческая проза жизни. Что же до Вовки, то почему выжил он — загадка природы.
Через год после свадьбы мы приобрели телевизор (между прочим, с финской трубкой!) и подумывали о холодильнике. Надя оказалась чудесной хозяйкой и изобретала сотни изысканных яств из обыкновенной картошки. К тому же у нас не уходило ни копейки на ее туалеты: она ухитрялась, используя как базу три скромных платьица еще школьных времен, создавать элегантнейшие наряды и менять их чуть ли не каждый день. Моя тесная комнатка трансформировалась в благоустроенное жилище солидного человека. Мои рубашки перестали страдать от хронического недостатка пуговиц, а сам я начал щеголять в подбитых кроличьим мехом домашних туфлях и стеганом болгарском халате.
«Мужчина должен думать лишь о своем деле!» — этот лозунг Надя твердо и неуклонно претворяла в жизнь. Правда, разгрузка арбузов и съемка в кино были, мягко говоря, не совсем моим делом, но даже в железной логике жены могут быть какие-то пробелы! Тем более, что свои погрузоразгрузочные упражнения я держал в страшной тайне. В перспективном плане превращения меня в человека Надя предусмотрела все до мелочей. Главное, что требовалось от меня, — послушание, послушание и еще раз послушание.
Кроме радостей, случаются и неприятности — это мне было давно известно, но нашу семью они осторожно, как говорится, на цыпочках обходили стороной. И я уже начал всерьез подумывать, что так может продолжаться всю жизнь, но...
Но тут вмешалось провидение в лице Вовки Киселева. Дружили мы еще с детского сада, вместе шагали из класса в класс, в один день получили аттестаты, поступили в один и тот же институт на один и тот же факультет. Кто-то пошутил, что мы — это три мушкетера после сокращения штатов. Завидев нас, однокурсники принимались напевать:
Комаров, Киселев, улыбнитесь.
Только смелым покоряются моря.
Наши отношения удивляли знакомых и убедительно подтверждали старинное правило, что противоположности сходятся. Меня вполне устраивала моя биография и проложенный Надей фарватер, которым надлежало неукоснительно следовать: институт, аспирантура, защита кандидатской, первый ребенок (желательно девочка), солидная (с элементами открытия) монография, защита докторской диссертации, второй ребенок... Немного пугала перспектива годам к сорока обзавестись брюшком, одышкой и первым инфарктом, но туристические семейные маршруты по родному краю, намеченные женой, должны были сокрушить последствия гиподинамии.
Что касается Вовки, то он был неисправимым искателем приключений. Еще в пятом классе, начитавшись Конан Дойля, он уговорил меня вырабатывать наблюдательность. Каждый день мы сообщали друг другу обо всех изменениях, замеченных на улице, в школе и даже в бижутерии нашего классного руководителя. Это было самым трудным: Нина Николаевна ежедневно меняла свои серьги, броши, кольца и прочие украшения. В конце концов мы добились своего, и привычка все замечать стала автоматической.
Шли годы. Томики Конан Дойля сменились книжками Сименона, аккуратно переплетенными, вырезанными из журналов творениями Агаты Кристи, Чейза, Жапризо и многих других. В жизни моего друга имелось лишь одно огорчение — приближался день посвящения в сан инженера-экономиста.
И когда неизбежное должно было уже произойти, Его Величество Случай пришел Вовке на помощь. Из надежного источника ему стало известно, что московская милиция нуждается в смелых, находчивых и бесстрашных людях, иными словами, в нас. И что все люди, обладающие вышеотмеченными качествами, то есть мы, должны явиться в райком комсомола.
— Пошли! — безапелляционно заявил смелый, находчивый и бесстрашный человек Владимир Киселев.
Конечно, я мог бы послать его к черту. Скорей всего именно так и надо было поступить. Но еще в школе мы поклялись идти одной дорогой. Да и в Плехановский Вовка пошел в свое время, вняв моим уговорам. Так что по всему выходило — моя очередь соглашаться. Ну, а кроме этого... Кроме этого, что греха таить, на меня тоже действовал гипноз библиотеки моего друга...
Как-то Вовка рассказал мне английский анекдот — знал он их массу. Значит, дело обстояло так: мистер Гарри и миссис Смит праздновали золотую свадьбу. Подруга спрашивает миссис Смит:
— Послушай, Мэри, как вы ухитрились за пятьдесят лет ни разу не поссориться?
— О, совсем просто! Когда мы отъезжали от церкви после венчания, лошадь вдруг споткнулась. Гарри сказал: «Раз!» На полпути она снова споткнулась, и Гарри сказал: «Два!» А когда мы уже почти подъехали к дому и лошадь вновь споткнулась, Гарри сказал: «Три!», достал пистолет и пристрелил бедняжку. А потом мы начали готовиться к свадебному ужину и мне не очень поправилось, как Гарри повязал галстук. Я ему сообщила о своем мнении, и он спокойно произнес: «Раз!»
Вот с тех пор мы и не ссорились...
На мой взгляд, анекдот длинноват, но в нем все точь-в-точь, как в моей семье. Правда, Надя не произнесла роковое «Раз!», когда мы рассказали о своем решении идти в райком, но так взглянула на Вовку, что он сразу засуетился и вскоре исчез, не попрощавшись. По-английски.
Этим взглядом дело и ограничилось, так, во всяком случае, казалось мне. Надя сделала вид, что никакого разговора и не состоялось.
Через несколько дней ко мне пришел Вовка и, дождавшись ухода Нади на кухню, заговорщически шепнул:
— Сегодня в три! Собирайся!
Я уже и думать забыл о нашем договоре, но делать было нечего. В три мы были в райкоме, а в четыре уже имели на руках направления в школу милиции.
Вот тогда-то Надя, наверное, и сказала в душе: «Два!»
А вчера случилось ЧП. Загнанный в угол неопровержимыми уликами тихонький старичок-боровичок — председатель кооперативной артели, выпускавшей сувениры, выхватил из портфеля крошечный пистолетик — такие в далекие времена назывались «дамскими» — и попытался для начала отправить на тот свет лейтенанта Киселева. В порядке пристрелки. Такой ковбойской прыти от дряхлого подпольного миллионера никто не ожидал, и мне лишь в последнюю секунду удалось выбить у него опасную игрушку. И надо же было Вовке поведать об этом эпизоде моей жене! Черт его дернул за язык!
Надя, должно быть сказав «Три!» и не оставив даже традиционной записки, отбыла в неизвестном направлении.
Теперь вам понятно, почему я, старший лейтенант милиции Виктор Комаров, проехал лишнюю остановку на троллейбусе. А увидев в кабинете сияющую физиономию друга, я даже слегка пожалел, что помешал старичку выполнить его намерение.
— А здорово ты его! С такой реакцией тебе только вратарем в сборной Союза выступать. Ну и бросочек! Даже Надя, по-моему, оценила твой героический поступок.
Этого ему говорить не следовало. Я уже собирался рассказать Владимиру Киселеву все, что произошло в моем доме, и заодно все, что я о нем думаю, но в эту минуту раздался телефонный звонок. Собственно, с него и следовало бы начать рассказ, но уж очень хотелось, чтобы вы были в курсе моих дел на семейном фронте. Кто знает, может, к ним еще придется вернуться.
Звонки нашего телефона здорово смахивают на сигнал боевой тревоги. Я мгновенно схватил трубку, чтобы поскорее прекратить адский трезвон.
— Простите, я не помешал нашей доблестной милиции нести благородную вахту во имя спокойствия народа? — Голос еле слышен. Так бывает, когда звонят из загорода.
«Какой-то идиот решил поупражняться на досуге в остроумии», — подумал я и, решив так, хотел положить трубку на рычажки, но следующие слова незнакомца заставили меня насторожиться:
— Ценю вашу занятость. Но, думаю, вы интересуетесь кражами золота?
— Золота? — переспросил я почти механически. Мои мысли были еще заняты Надей: куда она все же могла отправиться?
— Совершенно точно! А находится этот благородный металл в саквояже одного товарища, прибывшего с прииска «Таежный» Магаданской области. Вам, конечно, не терпится узнать, где с ним можно встретиться и как его узнать среди прочих гостей столицы? Так я вам бескорыстно помогу! Коричневый в крупную клетку пиджак, яркая ковбойка. Обратите внимание на сандалеты. Такой размер делают на заказ. Это точно! Мужчина он представительный — под два метра, блондин. Тоже, знаете ли, не частое явление. Фамилия... — на том конце провода секунду замешкались. — Ну, фамилию вы у него сами спросите. Сейчас интересующий вас субъект ожидает официанта в ресторане нашего замечательного аэропорта Домодедово. Поторопитесь — и вы успеете с ним познакомиться еще до окончания завтрака...
— Где его саквояж? — я уже не замечаю витиеватости речи незнакомца. Узнать бы побольше деталей! А может, это очередной розыгрыш лейтенанта Сырцова, обожающего подшутить над «новобранцами»? Но узнать больше ничего не удается: в трубке звучат частые гудки отбоя. И одновременно в кабинете появляется возбужденный Киселев — он исчез в самом начале разговора.
— Это не Сырцов, — словно угадывает мои мысли Вовка. — Звонили из автомата, что установлен в вестибюле Домодедовского аэропорта. Так что надо искать «мотор» — и вперед...
Вообще-то задержание преступников — дело оперативных работников. Но раздумывать нет времени. Возьмем это дело на себя. Одним словом, через несколько минут мы уже мчимся по загородному шоссе...