— Уйди, бессовестная! Пусть меня расстреляют! Но знай, я не такая, как ты! Я не стану сваливать вину на тебя, не пойду доказывать. Только уходи и никогда не показывайся мне на глаза, а то я сама тебя убью, — произнесла. Ланка, ошеломленная поступком подруги.
Но Галина не ушла. Труп спустили в подпол, лихорадочно стали замывать следы крови. Когда пол был отмыт, Галина обнаружила, что дверь не заперта на крючок.
— Теперь все равно! — махнула рукой Ланка. — Уходи быстрее и больше чтобы я тебя не видела, — сказала она, выталкивая бывшую подружку за дверь.
Ночью вернулась с работы мать. Квартира блестела чистотой, а пол добела отскоблен ножом. Ничего не напоминало о страшной трагедии.
Любое преступление не остается безнаказанным. Труп обнаружили в колодце, куда его позднее спустила Ланка.
Пока не предъявили Галине ее расписку, обнаруженную в сейфе бухгалтера, она, в ходе следствия, вообще не признавала своей вины, а потом стала утверждать, что виновата только в том, что не донесла об убийстве, очевидцем которого была.
Когда на суде в качестве свидетеля допрашивали Сергея, Галина пристально смотрела на него. Казалось, ждала в нем спасения, но он заявил, что никаких денег от нее не получал, что подсудимая клевещет на него, так как он отказался с ней встречаться.
— Вы женаты? — спросил судья.
— Да, — ответил Сергей.
Лицо Галины залилось румянцем. Может, в эту минуту она подумала, что он считает ее своей женой. Но тут же сникла, услышав, что его жена и двое детей живут в Саратове.
Ланка же уверяла, что только она одна убила бухгалтера.
Пока велось следствие, а затем шел суд, много думала Ланка о своей короткой жизни, о своих больших ошибках. Если б можно было начать жизнь снова! Не оставила бы она школу из-за пустяка, не выбрала бы себе в подруги кого попало. Когда-то, еще в девятом классе, выписала она из сборника стихов Омара Хайяма такие строки:
«Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало».
Всю глубину этих слов Ланка поняла только сейчас. Они не выходили из головы, она повторяла их бесчисленное количество раз, отмеряя семь шагов от одной стены тюремной камеры до другой.
— Ради чего я все делала? Кому помогала? Кого выручала? — мысленно сквозь слезы спрашивала себя Ланка. Ей страшно было умирать в двадцать лет, а еще страшнее сознавать, что и умирать должна не как человек, а как соучастница убийства.
Высшая судебная инстанция, всесторонне проанализировав все обстоятельства дела, сочла возможным заменить Ланке высшую меру наказания десятью годами лишения свободы.
Прошло десять лет. Потом еще пять. Как-то случайно я встретила Ланку в одном из ателье. Она была замужем. Имела сына.
— Лучший мастер индивидуального пошива! — отрекомендовала ее заведующая.
Передо мной стояла Ланка. Те же серо-зеленые глаза, только возле них много мелких морщинок, да волосы не пепельные, а седые. Видимо, немало пережила она за эти годы.
МАЧЕХА
Казалось, все было хорошо в этой семье. Жена родила двух сыновей. Вначале Сереженьку, потом Сашку. Мальчишки на загляденье — здоровые, красивые.
Отец носил их гулять, сам выбирал в магазинах ползунки, костюмчики.
Долго ухаживал Владимир за больной женой. Чувствуя, что дни ее сочтены, она просила мужа:
— Володенька, не себе жену ищи, а детям мать. Крошки они. С мачехой пропадут. Мать им ищи!
После похорон отвел детишек в детский дом. В заявлении указал:
«Временно сыновей определяю. Не с кем их дома оставить; работаю шофером, все время в командировках».
Прошел месяц, за ним второй, третий…
Как-то вечером постучали в двери. Потом звонок раздался. Опять, наверное, соседка со своими байками про женитьбу. Так и есть: Да еще не одна, а с женщиной какой-то не очень молодой, на вид не красавицей.
— Чего не приглашаешь пройти?
— Да неудобно как-то гостей принимать, когда в доме не прибрано.
— А ты не стесняйся! Мы с Валентиной мигом порядок наведем. Она хозяйка отменная, ребята твои с ней горя знать не будут. Она им не мачехой, а матерью станет.
Как в воду смотрела соседка. Навела ее подруга в квартире такую чистоту, что хозяину и не снилось. И сама потребовала, чтобы мальчишки из детдома вернулись домой. День и ночь от них не отходила. Шила, перешивала, кормила вкусно, одевала красиво. Вначале они звали мачеху мамой Валей, а потом просто мамой стали звать…
Валентина не настаивала, чтобы Владимир юридически оформил с ней брак. Понимала, что жену ему забыть сразу трудно. Не упрекала, что подолгу на работе задерживался, не обижалась, что альбом с фотокарточками часто в руки брал.
Сама Сережу в первый класс повела. Помогала готовить уроки, аккуратно посещала родительские собрания. Гордилась отметками мальчика. Ласкала его, на занятия по фигурному катанию водила.
Мимо магазина, бывало, не пройдет, чтобы конфет не купить. Продавцы, завидев ее, спрашивали:
— Чего сегодня ваши сынки желают?
А когда с мужем на работе стряслась беда — оторвало четыре пальца правой руки — как за младенцем ухаживала. И руку перевязывала, и другие врачебные предписания помогала выполнять. Не ждала, что отблагодарит. Только однажды сестре проговорилась:
— Эх, сестренка, видно, правду старые люди говорят, что когда нет любви, ее не вымолишь.
Прошел еще год. Сережа перешел во второй класс, Саша в среднюю группу детского сада ходил. Втроем коротали вечера. Радовались, когда соседка забежит.
— Чего это твоего все дома нет? Больно длинные у него командировки стали… Уж не завел ли себе другую?
— Не знаю. Может, и так. Мне ничего не говорит.
…В ту ночь Владимир пришел поздно. Постелил себе на полу. Валентина присела на краешек постели. Так до утра и просидела. Только утром, приготовив завтрак, решила спросить:
— Сегодня опять к ней пойдешь?
— Пойду. Ничего с собой сделать не могу. Да ты не серчай, мы тебе квартиру оставим. Заберу только кое-какие вещи и уеду с ней к моей матери на Кавказ.
— Думаешь, примет?
— А куда денется. Мать ведь родная, не мачеха.
— А я — мачеха? Детям твоим я мачеха, да?
Слово за слово — и начался скандал. Владимир стал бить не только Валентину, но и детей. На крик Сережи прибежали соседи.
…А потом был суд. За избиение Валентины и сыновей Владимира приговорили к полутора годам лишения свободы.
Он попросил адвоката:
— О мальчишках моих позаботьтесь. Ведь что стало? Ко мне от мачехи не идут. Родную мать мамочкой не звали, а ее зовут…
Да, не всякая неродная мать — мачеха.
ПОСЛЕ ДОПРОСА
После допроса Юрия отправили в следственный изолятор. Объяснили правила режима: это нельзя, этого тоже нельзя… На сердце было тяжело. Дожил! Такого унижения он никогда не испытывал.
Отец, капитан дальнего плавания, часто напоминал: «Главное — фамильную честь высоко неси. Никому не давай ее запятнать!»
Юрию вдруг вспомнились приморский город, где проживает семья, уютная четырехкомнатная квартира. Всю стену его комнаты украшали грамоты — свидетельство успехов в учебе и спорте. Особое место среди них занимала почетная грамота за первое место в конкурсе знатоков родного края. Отец по-своему отметил успех сына, подарив ему ко дню рождения магнитофон и фотоаппарат, привезенные из Японии. Подарки вручил торжественно, когда гости сели за стол. Только мать все испортила. Грустно улыбнувшись, она, выбрав момент, тихо сказала мужу:
— Рано парню такие дорогие подарки преподносить. Ему исполнилось семнадцать, а он уже нос перед товарищами задирает — все у него «серости» да «тупицы»… Зазнается совсем… Плохую услугу Юрию оказываем…
Услышав эти слова, юноша, не обращая внимания на гостей, демонстративно вышел в другую комнату. «Не надо мне ничего! Будет попрекать каждый день…»
Иван Петрович вернул именинника обратно и, сурово взглянув на жену, веско и отчетливо произнес:
— Рос я без отца. Он не вернулся с фронта. Очень завидовал тем, у кого отцы остались живы. Вот и хочу, чтобы дети мои чувствовали, что такое родитель. Тем более, дома бываю редко. А что касается «тупиц» и «серостей», — он опять строго посмотрел в сторону супруги, — к сожалению, их немало вокруг нас. Перед каждым заискивать? Не-е-ет! Так не пойдет.
— Что же было потом, после дня рождения? — вспоминал Юрий. На следующий вечер по телевидению транслировали футбольный матч. С интересом наблюдал он острый поединок двух известных московских команд. В это время в комнату вошла мать.
— Тебе завтра рано вставать. Надо выключить телевизор.
— Пусть смотрит! Он же спортсмен, ему это необходимо, — возразил отец.
Ирина Васильевна возмутилась:
— Делайте, что хотите! Надоел мне этот вундеркинд! Стыдно в школу показываться…
Просьбу матери пришлось все-таки выполнить. Обиженный и злой, Юрий лег в постель, но в приоткрытую дверь слышались отдельные фразы из разговора родителей. Догадывался: мать рассказывала отцу о конфликте, который произошел у сына в спортивной школе. Когда хоккейная команда потерпела первое поражение, он, ведущий игрок, центральный нападающий, при всех заявил, что не намерен больше выступать вместе с этими «бездарями». Тренер, ранее гордившийся своим воспитанником, перворазрядником, кандидатом в мастера, оборвал Юрия, сказав немало резких слов…
Тренеру предложили уйти «по собственному желанию». Тогда ребята заявили на общем собрании, что не хотят заниматься в одной школе вместе с зазнайкой и эгоистом. Обо всем напомнили они тогда Юрию: о том, как оскорбил в свое время капитана команды, как однажды, сославшись на занятость, не явился на ответственную игру, не посчитавшись с интересами коллектива, как советовал тренеру не принимать в секцию двух мальчишек, сказав в их присутствии: «Спорту нужны личности, а не середнячки».